Пёс войны и боль мира

Как ни странно, моя способность рассуждать была утеряна, и я не мог думать ни о чем. Но все же я боролся, убежденный, что не должен заключать с Люцифером сделку, что не должен с ним соглашаться, и что я, несмотря на многочисленные соблазны, которыми он прельщал меня, должен вернуться обратно. Несмотря на то, что моя судьба не была идеальной, мне не хотелось, чтобы она растягивалась на целую вечность.

Люцифер, казалось, еще не потерял желания убедить меня.

— Я дал вам слово, — напомнил он мне, — и хочу его сдержать.

Внезапно перед нами пролегла широкая дорога, пылающая серебром. Люцифер указал мне направление. Последовав его указаниям, я оказался в городе.

Город был построен из черного обсидиана. Любая поверхность — стены, крыши, каждая плита уличного покрытия — были черными и блестящими. Горожане носили одежды неброских темных тонов — малиново-красные, бледно-голубые, кроваво-оранжевые цвета или мшисто-зеленые, и их кожа цветом напоминала оттенки старого полированного дуба.

— Этот город тоже находится в Аду? — спросил я.

— Это один из важнейших городов Ада, — ответил Люцифер.

Когда мы проходили мимо, все преклоняли колени и низко кланялись, приветствуя своего повелителя.

— Они узнают вас, — заметил я.

— О, конечно же.

Город выглядел свободным, а люди создавали впечатление совершенно здоровых.

— Мне всегда казалось, что синонимом слову Ад является страдание, — сказал я. — Но эти люди, видимо, вовсе не страдают.

— Они страдают, — возразил мне Люцифер. — Просто это особенность пытки. Вы видели, как безропотно они валятся на колени?

— Да.

— Все они мои рабы. Никто из них не свободен.

— Однако и на земле они не были свободны.

— Верно. Они знают, что свобода только в Раю. В этом и заключаются их страдания: они знают, что находятся в Аду. В этом и состоит их наказание.

— А в чем заключается свобода на Небе?

— В Аду каждый получает то, что ему причитается. А на Небе — то, что ему полагается, — пояснил Люцифер.

Я ожидал услышать более весомый ответ или, по крайней мере, более емкий.

— Право же, узнав, что здесь такое наказание, значительно меньше народу заинтересуется предсказаниями Лютера. В Аду нет ничего особенно интересного.

Я был поражен.

— Может быть, это потому, что Ад высмеян в одной эпиграмме?

— Я не знаю о существовании подобной эпиграммы. Может быть, Лютер сможет сказать что-то конкретное? Вы хотите спросить его?

— А он здесь?

— Здесь, в этом городе. Кстати, эта местность называется «Город Завравшихся Графов». Он был построен специально для таких жителей.

У меня не было особенного желания встречаться с Лютером как в Аду, так и на Небе, и на Земле.

— Думаю, что понимаю, что вы имеете в виду, — сказал я.

— О, мы оба знаем свои достоинства, капитан фон Бек, — почти весело ответил Люцифер. — Так мне позвать Лютера? Он сейчас очень смирный.

Я покачал головой.

Люцифер повел меня дальше, черными улицами. Я смотрел в лица жителей и знал, что приложу максимум усилий, чтобы не стать одним из них. Прежде всего меня поражали их глаза — тусклые, без намека на надежду. И еще их потусторонние глаза — холодные и безжизненные. А вслед за этим и сам город, который не имел ничего человеческого.

— Это посещение Ада будет коротким, — сообщил мне Люцифер. — Но, я думаю, вы уже во всем убедились.

Мы достигли огромного квадратного здания и погрузились в полную темноту.

— Неужели здесь нет огня? — спросил я его. — Никаких демонов? Никаких кающихся грешников?

— Сюда попадает немного грешников, — пояснил Люцифер.

Теперь мы стояли на берегу обширного мелководного озера. Его свинцовые воды были неподвижны.

Воздух вокруг приобрел молочно-серый цвет. Небо казалось продолжением воды, такого же свинцового цвета. В воде, насколько я мог видеть, стояли обнаженные мужчины и женщины по пояс и по грудь и умывались.

Звук плещущейся воды не прекращался ни на минуту и был монотонным. Движения мужчин и женщин казались механическими, как будто они занимались умыванием с незапамятных времен. Все были примерно одинакового роста, с одинаково развитыми телами и лишенными выражения лицами. Ни одного звука не слетало с их губ. Они набирали воду в ладони и поливали ей свою голову и тело, двигались при этом, как механические игрушки. Но и в этих пустых взглядах нет-нет да и мелькали искорки скорби. Движения людей выглядели подневольными и не преследовали никакой очевидной цели.

— Это наказание? — спросил я. — Вы знаете, за что они были наказаны?

Он засмеялся. Казалось, он радовался от подобных изощренных мучений.

— Подобное развлечение может служить отличной заменой пытки, капитан. Это Озеро Неискренних Кающихся.

— Бог не предусмотрителен, — заметил я. — По крайней мере, так можно подумать.

— Бог есть Бог, — ответил Люцифер. Он пожал плечами. — Для меня предначертано претворять в жизнь его волю и обдумывать варианты наказания каждого, кто отвергнут Небом.

— Вы все время служите ему подобным образом?

— Возможно. — Люцифер придал своему лицу безразличное выражение. — Однако уже некоторое время я спрашиваю себя, должен ли я ему что-то. В конце концов я не обязан искать провинившихся грешников. Но что будет, если я откажусь от наказаний? — В его голосе промелькнуло нечто похожее на сомнение.

— Разве вы не получаете от этого удовлетворения? — поинтересовался я и почувствовал неловкость. — Миллионы душ будут страдать значительно меньше, если вы не проявите к ним должного внимания.

Он покачал головой.

— Мне предписана встреча с Богом, капитан, — его тон стал жестче. — Разве вам это не понятно?

— Так вы и не знаете, доставляет ему это радость или нет?! Он не посылает вам никаких знаков?

— За все время моего пребывания в Аду я не заметил ничего подобного. Кроме того, я давно выяснил, что страдание в человеческом обществе очень почитаемо.

— Но благодаря такой известности у вас должны возникать разные желания.

— А как бы я стал претворять их в жизнь? Моя участь презренна, капитан фон Бек. Души, которые мне достаются, уже провели длительное время в Чистилище. Я делаю с ними то, что мне нравится, но это, как правило, то, чего требует от меня моя собственная справедливость, — его лицо просветлело.

Перед нами открылось несколько ухоженных красивых полян в лесу, расположенных недалеко друг от друга. На полянах росли редко посаженные деревья — идиллическая пасторальная сцена. Сам воздух здесь был теплее и светлее, и нельзя было точно определить, дует ли ветерок, а если и дует, то с какой стороны.

Все напоминало самый разгар весны. На полянах были рассеяны группы перепачканных людей, похожие на маленьких кротов. Их кожа шелушилась и была покрыта струпьями. Они двигались с трудом, переходя с поляны на поляну. Было несомненно одно — эти бедные души вряд ли счастливы.

Я заметил, что все они были на одно лицо. Отличия заключались в основном в мелких особенностях строения тела.

Ожидание страданий так обезобразило каждое лицо, что отличить одного от другого можно было лишь приложив немало усилий. Страдальцы тихо переговаривались между собой, и все они говорили о том, как попали сюда.

Отсюда непрестанно доносились плачущие звуки. Но сочувствия к ним у меня не было.

— Каждый из них живет в собственном мире, — сказал Люцифер.

— И поэтому они кажутся похожими друг на друга? — спросил я.

— Правильно. Сами по себе и в небольшом количестве они одинаковы. Но никто из этих мужчин и женщин не хочет понять этой вещи — чем ближе они подбираются к своей сущности, тем более похожими друг на друга становятся. — На его лице появилось циничное выражение. — Ну, как, это согласуется с тем, что вы ожидали увидеть в Аду, капитан?

— Да, я думаю, вполне.

— На Земле каждый из вас говорит то, что хочет и когда хочет. Из-за собственного высокомерия вы игнорируете предназначенную вам судьбу. Каждый из вас думает, что именно ему уготовано спасение. И у вас, конечно же, для этого есть все основания, и главное из них — ваше материальное существование. Все это может быть возможным только на Земле, среди людей.