Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

— Только к этому требуется привыкнуть, — закончил он за нее. Он воодушевился, так как ожидал иного. Если она сможет продержаться, то, похоже, они вдвоем сумеют выпутаться. Но если она расклеится и придется успокаивать истеричную женщину, то оба могут пасть во время атаки гворлов.

— А вот, кстати, и они, — пробормотал он.

Он увидел, как черные, волосатые, бугристые пальцы выскользнули из-за угла пещеры, и с силой взмахнул ремнем, так что камень на его конце раздробил руку. Раздался рев удивления и боли, а затем долгий завывающий вопль, пока гворл падал. Вольф не стал дожидаться появления следующего. Он подобрался, насколько сумел, поближе к краю пещеры и снова взмахнул ремнем. Тот хлестнул за угол и стукнулся обо что-то мягкое. Снова раздался вопль, и еще один гворл растаял в бездне зеленого неба.

— Три долой — осталось семь! Допуская, что к ним не присоединились другие.

Он обратился к Хрисеиде:

— Они, может, не сумеют ворваться сюда, но смогут уморить нас голодом.

— Рог?

Он рассмеялся.

— Они не отпустят нас теперь, даже если я отдам им рог, а я не намерен допускать, чтобы рог попал к ним. Скорей уж я выброшу рог в небо.

На фоне входного отверстия внезапно появился уродливый силуэт. Гворл, влетев, приземлился на ноги и покачивался. Затем бросился вперед, покатился волосатым шаром и снова очутился на ногах. Вольф был настолько удивлен, что не сумел сразу же прореагировать. Он не ожидал, что преследователи сумеют забраться выше пещеры и спуститься вниз, так как скала над входом выглядела гладкой. Каким-то образом гворл ухитрился не сорваться и теперь находился внутри с ножом в руке.

Вольф раскрутил камень на ремне и выпустил в гворла. Тварь метнула в него нож. Вольф пригнулся и испортил свой бросок. Камень пролетел над бугристой мохнатой головой, а метательный нож слегка чиркнул его по плечу. Вольф прыгнул за ножом на полу пещеры и увидел, как еще одна темная фигура упала в пещеру, а третья появилась на входе из-за угла.

Что-то неожиданно ударило Вольфа по голове. В глазах у него померкло, колени подогнулись.

Когда Вольф очнулся с болью с левой стороны черепа, у него возникло пугающее ощущение. Казалось, он вверх ногами плавал над огромным полированным черным диском. Вокруг шеи у него была затянута веревка, руки связаны за спиной. Он висел вверх тормашками в пустоте, хотя веревка вокруг шеи почему-то не так уж и сильно напряглась.

Откинув голову назад, он увидел, что веревка тянулась в шахту на поверхности диска, и из шахты лился бледный свет.

Вольф застонал и закрыл глаза, но открыл их вновь. Мир, казалось, вращался. Внезапно Вольф сориентировался. Теперь он знал, что не был подвешен вверх ногами вопреки всем законам гравитации. Он болтался на веревке, шедшей со дна южной стороны планеты. Зеленое под ним — не что иное, как небо.

«Мне полагалось бы уже давно задохнуться, — подумал он, — но нет никакой гравитации, тянущей меня вниз».

Он подрыгал ногами, и реактивная сила погнала его вверх. Отверстие шахты приблизилось. Его голова вошла в дыру, но тут движение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Словно благодаря невидимой пружине, давившей ему на голову, он двинулся назад — наружу. Полет прекратился, когда натянулась веревка.

Такое с ним сотворили гворлы. Оглушив, они спустили его вниз по шахте, скорее всего, просто отнесли. Шахта довольно узкая, и можно спускаться, упираясь спиной в одну стену, а ногами в другую. Такой спуск сдерет с человека кожу, но волосатые шкуры гворлов выглядят достаточно жесткими, чтобы выдержать спуск и подъем без повреждений. Затем они спустили веревку, завязали у Вольфа на шее и бросили его через дырку в дне мира.

Не существовало никакого способа выбраться обратно. Он умрет от голода. Тело его будет болтаться на ветру, пока не сгниет веревка. Он и тогда не упадет, а будет дрейфовать в тени диска. Сшибленные им с карниза гворлы упали, но их продолжало уносить ускорение.

Испытывая отчаяние, он все же не мог не гадать о гравитационной конфигурации плоской планеты. Центр должен находиться на самом дне. Тяготение шло вверх через массу планеты. На этой же стороне никакого тяготения не было.

Что гворлы сделали с Хрисеидой? Убили ли они ее так же, как ее подругу?

Он знал, что как бы они ни поступили, гворлы намеренно не повесили ее рядом с ним. Они хотели, чтобы его мучения усугублялись тревогой за Хрисеиду. Покуда жив, он будет гадать, что с ней случилось, без конца рассматривая варианты, и все — ужасные.

Долгое время он висел с небольшим отклонением от перпендикуляра, поскольку ветер удерживал его на месте. Здесь, где не существовало никакой гравитации, он не мог раскачиваться, как маятник.

Хотя Вольф и оставался в тени черного диска, ему было видно продвижение солнца. Светило оставалось невидимым, скрытое диском, но свет от него падал на грань большой дуги и медленно полз вдоль нее. Зеленое небо под солнцем ярко светилось, в то время как неосвещенные части до и после оставались темными. Затем в поле зрения появилось более бледное свечение вдоль края диска, и он понял, что за солнцем последовала луна.

Он подумал, что сейчас, должно быть, полночь. Если гворлы куда-то увозят Хрисеиду, то могут проплыть немалое расстояние по морю. Если ее пытали, она могла умереть. Он надеялся, что девушка умерла, если ее искалечили.

Внезапно, он почувствовал, что веревка у него на шее дернулась. Петля затянулась, но не настолько, чтобы удушить, и его вытянули вверх по шахте. Он выгнул шею, пытаясь разглядеть, кто же его вытаскивает, но взгляд не мог проникнуть сквозь темноту шахты.

Затем его голова пробила паутину гравитации — словно поверхностное натяжение воды, — и его вытащили из бездны. Большие сильные руки обхватили его, прижали к твердой, теплой волосатой груди. В лицо ему выдохнули винным перегаром. Существо стиснуло его покрепче и начало дюйм за дюймом подниматься по шахте. Мех скреб по скале, когда существо отталкивалось ногами. Его поддергивали, и тогда ноги поднимались и обретали новую опору, за чем следовало новое поддергивание и новый рывок вверх.

— Ипсевас? — спросил Вольф.

— Ипсевас, — ответил зебрилла. — А теперь не разговаривай. Я должен поберечь дыхание. Это не легко.

Вольф подчинился, хотя ему было трудно не расспрашивать о Хрисеиде.

Когда они достигли верха шахты, Ипсевас снял веревку с шеи и бросил Вольфа на пол пещеры.

Теперь Роберт осмелился спросить:

— Где Хрисеида?

Ипсевас присел на полу пещеры, перевернул Вольфа и принялся развязывать узлы вокруг запястий. Он тяжело дышал после путешествия по шахте, но ответил:

— Гворлы взяли ее с собой в большую долбленку и поплыли через море к горе. Она крикнула мне, умоляя помочь. Потом гворл ударил ее, и она, я полагаю, потеряла сознание. Я сидел там, пьяный, как Властелин, сам наполовину без сознания от орехового сока, хорошо проведя время с Автоноей — знаешь, аковилой с длинным языком. Прежде чем Хрисеиду оглушили, она крикнула, что ты висишь из Дыры в Дне Мира. Я не понял, о чем она говорила, потому что давно уже здесь не бывал. Насколько давно — мне не хочется говорить. Собственно, я просто не помню. Теперь уже все, знаешь ли, в довольно густом тумане.

— Нет, не знаю, — сказал Вольф. Он поднялся и растер запястья. — Боюсь, что если останусь здесь, то тоже могу кончить в алкогольном тумане.

— Я думал пойти к ней, — продолжал свой рассказ Ипсевас, — но гворлы замахали на меня длинными ножами и сказали, что убьют меня. Я смотрел, как они вытаскивают из кустов свою лодку, и примерно тогда решил: какого черта, если они убьют меня, так что? Я не собирался спускать им угроз или похищения бедной маленькой Хрисеиды, один Властелин знает, куда. В былые дни мы с Хрисеидой были друзьями, знаешь, в Троаде, хотя здесь мы какое-то время имели мало общего. Думаю, долгое время. В любом случае, я вдруг возжаждал настоящего приключения, какого-то истинного волнения, и мне были ненавистны эти чудовищные бугристые твари. Я побежал к ним, но они к тому времени спустили лодку с Хрисеидой на воду. Я огляделся в поисках гистоихтиса, надеясь, что смогу протаранить их лодку. Как только я опрокину их в воду, они будут у меня в руках, хоть с ножами, хоть без. То, как они вели себя в лодке, показывало, что на море они чувствуют себя неуверенно. Я даже сомневаюсь, что они умеют плавать.