Люди неба (другой перевод)

— Открыть клапаны!

Газ полился из шаров. Дирижабли, скрепленные между собой, стали стремительно снижаться.

— Огонь! — скомандовал Руори. Хити прицелился из своей катапульты и послал гарпун с якорной цепью, который вонзился в днище вражеского судна, — Поджигайте и уходите!

На палубе люди подожгли нефть, которая была разлита заранее. Взметнулось пламя. Каньонский корабль, который тянули вниз два других судна, с почти выпущенным газом начал падать. На высоте пятисот футов спасательные канаты оказались над плоскими крышами домов и потянулись по улицам. Руори подошел к борту. Когда он спускался, веревка обожгла ему ладони.

Он не слишком торопился. Загарпуненный дирижабль выпустил сжатый водород и взлетел со своим грузом на тысячу футов, ища места в небе. Вероятно, никто еще не видел, что груз — в огне. Им ни в коем случае так просто не отделаться от железных пут, накинутых на них Хити.

Руори смотрел вверх. Горение было бездымным, ветер раздувал пламя, получилось маленькое зловещее солнце. Руори не рассчитывал, что пожар станет для противника полной неожиданностью. Он думал, что солдаты все же спустятся на парашютах и попадут под атаку мейканцев. Он почти хотел предупредить их.

Но в конце концов огонь добрался до водорода, остававшегося в спущенных шарах. Послышался громкий хлопок. Верхнее судно превратилось в летучий погребальный костер. Ветер погнал его на городские стены. Нескольким фигуркам, издали походившим на муравьев, удалось все же спрыгнуть. Один из парашютов горел.

— Пресвятая Мари, — прошептала Треза, пряча лицо на груди Руори.

Когда спустилась темнота, во всем дворце зажгли свечи. Но они не могли украсить эти комнаты с голыми, обезображенными грабителями стенами и закопченными потолками. Стража, заполнявшая тронный зал, была усталой и изможденной. В С'Антоне тоже не чувствовалось ликования. Там было слишком много мертвых.

Руори сидел на троне кальде, Треза — справа от него, а Паволо Доноху — слева. До избрания нового правительства в их руках оставалась власть. Дон сидел подчеркнуто прямо, не давая склониться своей перебинтованной голове; но иногда его веки тяжелели и опускались. Треза смотрела на происходящее огромными глазами из-под капюшона плаща, в который она завернулась. Руори чувствовал себя непринужденно, он испытывал некоторое облегчение оттого, что бой кончился. Бои были тяжелые, даже после того, как городские войска пошли в наступление, преследуя отходящего противника. Слишком многие люди Неба бились до смерти. Сотни пленников, захваченных при первом удачном ударе мавраев, представляли потенциальную опасность: никто не знал, что с ними делать.

— Но по крайней мере, мы с ними покончили, — сказал Доноху.

Руори покачал головой.

— Нет, С'ньор. Мне очень жаль, но конца этим вылазкам не видно. На севере есть тысячи таких кораблей и множество голодного народа. Они придут снова.

— Мы дадим им отпор. В следующий раз, капитан, мы будем готовы. Усилим гарнизон, заготовим воздушные шары, змеи, поставим пушки, стреляющие вверх, может быть, заведем собственный воздушный флот… Мы же можем научиться.

Треза пошевелилась. В ее голосе снова была жизнь, хотя и полная ненависти.

— В конце концов, мы перенесем войну к ним. В горах Корадо не останется ни одного разбойника.

— Нет, — возразил Руори. — Этого не должно быть.

Она резко обернулась и окинула его взглядом из-под

своего капюшона. Потом она сказала:

— Правда, мы должны любить наших врагов. Но это не относится к людям Неба. Они бесчеловечны.

Руори обратился к пажу.

— Пошлите за их начальником.

— Чтобы он выслушал наш приговор? — спросил Доноху. — Его надо объявить публично, при всем народе.

— Мы только с ним поговорим, — возразил Руори.

— Я тебя не понимаю, — забеспокоилась Треза. Ее голос дрогнул, и ей не удалось передать им всю меру презрения, — После всего, что ты сделал, тебе вдруг отказывает мужество.

Он спросил себя, почему ему больно от ее слов. Он бы не обратил внимания, если бы их сказал кто-нибудь другой.

Привели Локланна, по обеим сторонам от него шли охранники. Руки у него были связаны за спиной, на лбу запеклась кровь, но и под пиками он шел, как победитель. Дойдя до подножия трона, он остановился, широко расставив ноги, и улыбнулся Трезе.

— Так, значит ты находишь этих, других, менее удовлетворительными, и решила снова пригласить меня.

Она вскочила и выкрикнула:

— Убейте его.

— Нет! — запротестовал Руори.

Стражники колебались, наполовину вытащив мачете из ножен. Руори встал и схватил девушку за запястье. Она вырывалась, царапаясь и шипя, как кошка.

— Ладно, не надо его убивать, — наконец согласилась она, так зло, что ее слова трудно было разобрать. — Не сразу. Мы сделаем это медленно, будем его душить, жечь живьем, подкидывать на копьях…

Руори крепко держал ее, пока она не встала спокойно.

Когда он ее отпустил, она села на свое место и разрыдалась.

В голосе Паволо Доноху прозвенела сталь:

— Я думаю, ты понял. Надо придумать подходящее наказание.

Локланн сплюнул на пол.

— Конечно, — сказал он, — Когда человек связан, с ним можно сделать кучу гадостей.

— Помолчи, — распорядился Руори. — Ты этим себе не поможешь. И мне — тоже.

Он сел, скрестив ноги и сплетя пальцы на колене, и устремил взгляд прямо передо собой, в темень противоположного конца зала.

— Я знаю, что вы пострадали от того, что сделал этот человек, — осторожно начал он. — И вы можете ожидать, что его народ принесет вам новые лишения. Они — молодая раса, беспечные, как дети, такими были в юности и ваши, и мои предки. Вы думаете, становление Перио проходило без крови и боли? Если я правильно помню вашу историю, что, разве появление спаньольского народа на этой земле приветствовалось местными иниос? Инглиссы никого не убивали в Нв'Зеланнии, а мавраи изначально не были каннибалами? В эру героев у героев должны быть противники.

Ваше подлинное орудие против людей Неба — это не армия, высадившаяся в горах, пока не нанесенных на карту… А ваши священники, купцы, художники, ремесленники, манеры, моды, ученость — вот средства поставить их на колени. Именно их вам следовало бы использовать.

Локланн вздрогнул.

— Ты, дьявол, — прошептал он. — Неужели ты думаешь, что мы обратимся в веру этой бабы и дадим заточить себя в клетки городских стен? — Он затряс головой, которую венчала пышная грива, и во все горло заорал: — Нет!

— На это уйдет один-два века, — сказал Руори.

Дон Паволо улыбнулся в свою скудную юношескую бородку.

— Какая изысканная месть, С'ньор капитан.

— Слишком изысканная! — Треза вскинула лицо, отведя руки, которыми его закрывала, глотнула воздух и вытянула вперед пальцы с длинными ногтями, словно целясь Локланну в глаза, — Даже если это было бы возможно, если у них есть души, то на что нам они, их дети и внуки… если сегодня эти дикари убивали наших детей? Перед Всемогущим Богом я, последняя из рода Карабанов, и мне принадлежит слово в Мейке, я обещаю: здесь их не ждет ничего, кроме истребления. Мы можем это сделать, клянусь. Нам помогут многие теккасцы — ради добычи. Я еще доживу до тех дней, когда загорятся ваши дома, вы, свиньи, и за вашими сыновьями будут охотиться с собаками.

В безумном бешенстве она обернулась к Руори.

— Как еще спасти наши земли? Мы — в кольце врагов. Мы должны их уничтожить, у нас нет выбора, иначе они уничтожат нас. А мы последние во всей мериканской цивилизации!

Она, вся дрожа, откинулась назад. Руори потянулся, чтобы взять ее за руку. Пальцы были как лед. Импульсивно она ответила на рукопожатие, но потом вырвала у него свои пальцы.

Он устало вздохнул.

— Не могу согласиться — сказал он, — Мне жаль. Я понимаю, что ты чувствуешь.

— Нет, не понимаешь, — сказала она сквозь сомкнутые челюсти. — Это тебе недоступно.

— Но в конце концов, — продолжил он нарочито сухо, я не просто человек со своими желаниями, я здесь представляю свое правительство. Я должен проинформировать его о том, что здесь происходит, и могу предсказать его реакцию.