Люди неба (другой перевод)

— Ты знаешь, как называется этот корабль, Донита? — спросил он, чтобы нарушить тишину.

— Он его называл Буффало, — ответила она, словно издалека, совершенно равнодушно.

— А что это такое?

— Дикое животное.

— Он, наверное, разговаривал с тобой, пока вы нас искали. Он говорил что-нибудь интересное?

— Рассказывал о своем народе. Хвалился вещами, которые у них есть, а у нас нет… двигатели, энергии, сплавы… Как будто от этого они перестают быть шайкой грязных дикарей.

Наконец она хоть немного оживилась. Ему уж показалось, что она желала бы, чтобы ее сердце остановилось; но он вспомнил, что не видел у мейканцев этого столь распространенного среди мавраев явления.

— Он тебя очень обидел? — спросил Руори, не глядя на нее.

— Это не считают обидой, — с жаром возразила она. — А теперь, оставь меня в покое, ради всего святого. — Он услышал, как она пошла прочь, в соседний отсек.

Что ж, в конце концов, они убили у нее отца. От этого кто угодно будет горевать, в любом уголке мира, но она, наверное, огорчается больше, чем сделал бы это он. Ведь мейканского ребенка растят родители, он не проводит половины жизни со случайными родственниками, ест, и играет, и спит не по чужим домам, в отличие от большинства детей островитян. Поэтому ближайшие родственники важнее для мейканца. По крайней мере, это было единственное объяснение мрачности, охватившей Трезу, до которого смог додуматься Руори.

Показался город. Они увидели в небе оставшиеся невредимыми дирижабли противника. Три против одного… Да, сегодняшний день войдет в легенду у людей Моря, если им повезет. Руори знал, что испытает то же всепоглощающее удовольствие, которое известно серфингисту или бойцу с акулами, или тому, кто выходит на парусной лодке в тайфун, любому сорвиголове, который занимается опасным спортом, приносящим ему славу и успех у девушек. Он услышал, как распевают его матросы, отбивая военные ритмы руками и притопывая в такт. Но его сердце принадлежало Антарктике.

Приближался один из дирижаблей противника. Руори попытался встретить его профессионально. Он нарядил свою команду в трофейные костюмы аэронавтов. На первый взгляд они могли сойти за каньонитов, умаявшихся в бою, если бы не захваченный маврайский корабль у них под ногами.

Когда северяне неторопливо, как было принято у аэронавтов, приближались, Руори, подняв мегафон, крикнул своим:

— Притормозите и стреляйте, когда мы выпустим луч.

— Ага, — отозвался Хити.

Через минуту капитан услышал, как зарокотала катапульта. В иллюминатор он увидел, как снаряд попал гондоле в бок.

— Поосторожнее, нам он нужен вместо змея, но чтобы мы сами не сгорели.

— Ладно. Я и раньше попадал в рыбу-меч, — послышался смех Хити.

Противник, растерявшись, отклонился от курса. Катапульты нанесли несколько ударов, один попал в цель, зацепил дирижабль, но одна пробитая газовая ячейка дела не меняла.

— Развернитесь. Нет смысла направлять луч на дальнее расстояние, — Оба судна пошли по ветру, хлопая парусами. И тут сработал змей, изготовленный на обратном пути. На этот раз у него были рыболовные крючки. Он цепко закрепился на воздушном шаре каньонитов. — Поджигай, — скомандовал Руори. Огонь побежал по леске змея. Через несколько минут он жег противника. В небо ссыпалось несколько парашютов.

— Осталось два, — сказал Руори, и в его голосе не было триумфа, переполнявшего его матросов.

Захватчики были не дураки. Оставшиеся два дирижабля повернули к городу, не желая пострадать ни от огня, ни от воды. Один из них спустился, выбросил стальные тросы и быстро направился к площади. Руори разглядел в бинокль толпившихся там вооруженных мужчин. Другое судно, на котором явно была только дежурная команда, сделало маневр вперед, к Буффало.

— Этот парень наверное хочет задержать нас, — предупредил Хити. — А тем временем второй дирижабль спустится, заберет на борт человек двести солдат, подлетит к нам и высадит на борт.

— Знаю, — кивнул Руори. — Пойдем им навстречу.

Он направил свой корабль, словно хотел вплотную приблизиться к судну с малочисленным экипажем. Тот не стал увертываться — вопреки опасениям Руори; видимо, храбрость вменялась людям Неба в обязательные добродетели. Он двинулся навстречу схватке во весь опор. Если завяжется бой, другой корабль получит время спуститься, чтобы привезти подкрепление. Противник приблизился чуть ли не вплотную.

— А теперь в них надо посеять страх, — решил Руори. — Огненные стрелы, — распорядился он. На палубе в маленькие цилиндры закладывали пистоны из твердой древесины и поджигали трут на дне. Так разжигали пропитанные нефтью стержни. Когда враг оказался достаточно близко, лучники Буффало стали посылать на него свои красные кометы.

Если бы этот план не сработал, Руори бы остановился. Он не хотел жертвовать своими воинами в рукопашной схватке. Он бы предпочел сжечь вражеский корабль издалека, хотя по его стратегическому плану тот был ему нужен. Но моральный эффект от только что совершившегося несчастья еще действовал. Когда огненные стрелы стали вонзаться в обшивку гондолы, такая обманная тактика, неизвестная никаким северным каньонитам, сработала, хотя они и были достаточно вооружены, чтобы отразить нападение. Каньониты ударились в панику и стали прыгать за борт. Может быть, уже спускаясь на парашютах, некоторые из них заметили, что стрелы вовсе не направлялись в воздушный шар.

— Быстро на абордаж. Гаси огонь.

Крючья перекидывались точно. Дирижабль застыл относительно неподвижно. Люди стали перелезать на галерею соседнего судна, слышался плеск воды.

— Половина команды — на захваченное судно. Готовьте спасательные веревки и скрепляйте дирижабли.

Он отложил мегафон. Позади скрипнула дверь. Руори повернулся и увидел Трезу, вернувшуюся на капитанский мостик. Она была по-прежнему бледна, но причесалась и ее голова была теперь высоко поднята.

— Еще один, — сказала она почти радостно, — У них остался только один корабль.

— Но в нем будет полно солдат. — Руори с жаром воскликнул: — Как я жалею, что разрешил тебе не возвращаться на Дельфин. Я как следует не подумал. Это было слишком опасно.

— Ты думаешь, это для меня имеет какое-то значение? — сказала она, — Я — Карабан.

— Но это имеет значение для меня.

Высокомерие покинуло ее, она мимолетно прикоснулась к его руке, и у нее на щеках выступил румянец.

— Прости меня. Вы так много для нас сделали. Нам никогда вас за это не отблагодарить.

— Способ есть, — возразил Руори.

— Назови его.

— Не останавливай свое сердце только из-за того, что оно было ранено.

Она посмотрела на него с некоторым изумлением.

У наружной двери вырос его боцман.

— Все готово, капитан. Мы зависли на тысяче футов, у каждого из двух клапанов стоит по человеку.

— Каждому досталось по спасательной веревке?

— Ага, — Боцман удалился.

— Тебе одна тоже понадобится. Пошли. — Руори схватил Трезу за руку и повел на галерею. Они увидели, что вокруг — небо, легкий ветерок щекотал их лица, а палуба под ногами шевелилась, будто живая. Он указал на множество тонких канатов, прикрепленных к ограждению. — Мы не можем рисковать спускаться на парашютах без должной подготовки, — пояснил он, — Но ты не умеешь слезать и по таким веревкам. Я привяжу тебя так, чтобы ты была в безопасности. Ты будешь спускаться, перебирая руками. Когда встанешь на землю, отрежешь веревку. — Он отрезал ножом несколько кусков веревки, связал их вместе со сноровкой бывалого моряка. Когда он привязывал Трезу, та напряглась всем телом.

— Но я же тебе друг, — пробормотал он. Она расслабилась и даже смущенно улыбнулась. Он дал ей свой нож и пошел назад.

А теперь приближалось последнее пиратское судно. Оно было уже рядом. Два дирижабля Руори не пытались бежать. Он видел, как солнце играет на металлических деталях, знал, что на глазах у этих людей зря погиб один экипаж, и их теперь не заставишь покинуть свой корабль, даже если вокруг все будет полыхать, они укроются внутри. В случае чего, они подожгут его корабль, а сами спустятся на парашютах. Он не стал осыпать их стрелами. Когда до дирижабля противника оставалось всего несколько морских саженей, он крикнул: