Белая смерть

— Существует возможность, что это отнюдь не чепуха, — улыбнулся Дэйн.

Торнтон обдумал это заявление.

— А зачем же вы таскали меня повсюду? Чтобы те, кто замешан в преступлении, подумали, что я знаю больше, чем на самом деле?

— Полагаю, что они могут подумать так.

— А если в следующий раз стрелять будут в меня?

Дэйн пожал плечами. Похоже, его мало заботило, кто в кого будет стрелять — важно, что дело стронулось с мертвой точки.

— Чудесная система, мистер Дэйн, — сказал Торнтон. — Никто не знает позиций всех остальных. Вы просто распространяете атмосферу всеобщей подозрительности.

— Я не стал бы так расстраиваться по поводу слов мисс Варгас, — заметил Дэйн.

— А почему вы решили… Черт с ним! — махнул рукой Торнтон. — Я возвращаюсь в отель. Мне нужно принять душ.

— Хорошая идея. У нас впереди еще целый вечер.

— Опять кого-то будем подгонять?

— Возможно, — отозвался Дэйн. — Как бы то ни было, обещаю вам хороший ужин.

— Мы будем оказывать давление на метрдотеля?

Дэйн неожиданно усмехнулся.

— Нет. Но я хочу представить вас очень интересному человеку.

— Я не хочу встречаться с интересными людьми.

— Придется, — сказал Дэйн. — Это поможет вам завершить свое образование. И как я уже сказал, обещаю вам превосходный ужин.

— За чей счет?

— Возможно, заплатит интересный человек, — ответил Дэйн. — А если нет, то буду платить я.

— И вы всегда так хорошо относитесь к подозреваемым? — спросил Торнтон.

— Всегда, — заверил его Дэйн, — поскольку все это — за счет правительства.

Торнтон был слишком утомлен, чтобы спорить. Дэйн довез его до отеля и пообещал заехать за ним в восемь вечера.

Глава 10

Портье сообщил Торнтону, что в его отсутствие ему четыре раза звонил один и тот же человек. Звонивший не назвал своего имени. Также пришло два письма. Торнтон забрал их и поднялся в номер.

Одно письмо было от Дорис, его замужней сестры, жившей в Уотербери. В объемистом послании излагались смешные истории о муже и детях Дорис, сообщалось о здоровье дядюшки и пересказывались все новости и сплетни о приятелях и знакомых. «А ты знаешь, что Бобби Рейнс женился? А Дэн Макдональд, твой старый школьный приятель, помолвлен с девушкой из Рэдклиффа. А ты слыхал, что Эллиот Эйджер, кажется, нашел счастье во втором браке? Видишь, Билл, такое случается!»

Ее забота о нем была почти осязаема. Плотная почтовая бумага палевого цвета, ровные черные строчки просто исходили этой заботой. После смерти матери Дорис взяла на себя обязанность беспокоиться о нем; в этой привилегии ей невозможно было отказать.

Второе письмо пришло от Пола Ленсинга, приятеля Торнтона. Сейчас Пол работал в торговой фирме «Керлайсл» в Сан-Франциско. Торнтон решил, что прочтет это письмо после того, как примет душ.

Освежившись и побрившись, он почувствовал себя совсем другим человеком. Разыскав свежую рубашку и костюм, он уселся читать письмо Пола.

С Полом Ленсингом они познакомились в Индии. Примерно неделю они жили в одном коттедже на окраине Бароды, пока Пол не уехал на север, в Пакистан, где его ждала новая работа. Теперь, вернувшись в родимый офис, Пол непринужденно, но отнюдь не небрежно обрисовывал в своем письме обстановку в торговых кругах Западного побережья. Конечно, он слышал о происшествии в «Майами-Юг»: новости распространяются быстро. Он сочувствует. Но он отмечает общую нестабильность торговли в Карибском бассейне. Тарифы и квоты меняются каждый день, никогда нельзя сказать, кто будет у руля и как долго, невозможно даже угадать, когда твоя фирма будет конфискована и национализирована.

В конце письма Торнтону предлагалась работа. Он может вылететь в Сан-Франциско за счет «Керлайсл», посмотреть, как идут дела, поговорить с управляющими отделами, подумать. Никаких обязательств. Однако, писал Ленсинг, «Керлайсл» — это крупная компания с устойчивым капиталом, которой будет очень полезен человек, хорошо знающий Восток.

Торнтон отложил письмо. Он снова напомнил себе, как мало он должен «Майами-Юг». Он может отказаться от ведения дела. Он может сказать «до свидания» всем махинациям Дэйна, подозрениям Эстеллы, страхам Райерсона. Он может упаковать чемоданы и начать все заново в Калифорнии.

Эта мысль не вызвала у него энтузиазма. Слишком часто он начинал все сначала. Предложение действительно было многообещающим, но оно могло подождать.

Зазвонил телефон, и Торнтон поднял трубку. Наконец-то этот человек дозвонился — с пятой попытки.

— Мистер Торнтон?

— Да. Полагаю, это мистер Эберхарт?

Последовала долгая пауза, потом собеседник произнес:

— Да. Мистер Торнтон, вы не передумали?

— Здесь не о чем думать.

— Если дело в цене…

— Нет, — прервал его Торнтон. — Поймите, Эберхарт, я не могу продать вам оружие, потому что у меня его нет. Вы можете это понять?

С тем же успехом можно было втолковывать что-либо дубовому пню.

— Мистер Торнтон, я должен получить это оружие. Таков приказ. Назовите ваши условия.

— Черт бы вас побрал, я не могу назвать условия! У меня нет оружия! Я не знаю, где оно!

— Значит, вы не согласны, — промолвил мистер Эберхарт. — Боюсь, что этим вы навлекаете на себя большие неприятности, мистер Торнтон.

Затем раздался щелчок — Эберхарт повесил трубку.

Ровно в восемь часов Торнтон вышел из отеля. Дэйн заехал за ним столь же пунктуально. Он вырулил на Бискайский бульвар и поехал по направлению к 79-й улице. Торнтон рассказал Дэйну о звонке Эберхарта и о его отказе поверить в то, что он, Торнтон, не знает, где спрятано оружие.

— У многих преступников мозги работают только н одну сторону, — сказал Дэйн. — Эберхарт знает, что вы были в пустом складе, где сперва было спрятано оружие. Ему известно о вашем прошлом, когда вы близко соприкасались с контрабандой оружия. И он знает, что я придерживаю вас при себе. Этого ему достаточно, чтобы увериться окончательно.

— Он угрожал мне.

— Вам следует быть осторожным, — кивнул Дэйн. Он сказал это так, как будто разъяснял, что улицу следует переходить только на зеленый свет.

Целью их поездки оказался ресторан «Испанский дуб», располагавшийся на Коллинс-роуд неподалеку от Серфсайда. С одной стороны от ресторана находился мотель «Арабские ночи», с другой — торговый дом «Старинный гобелен», и ресторану приходилось прилагать все усилия, чтобы выжить в столь блистательном окружении. Нижняя половина здания, залитая потоком бегущих огней, была стилизована под гасиенду. Верхнюю часть украшали готические бойницы и зубчатые парапеты из искусственного камня. На остроконечных башенках полоскались под порывами океанского бриза знамена непонятной расцветки.

У дверей ресторана Дэйна и Торнтона встретил усатый метрдотель. Он провел их в главный обеденный зал, где им отвели столик и вручили меню размером со средневековый фолиант. По опыту Торнтон знал, что цены, как правило, прямо пропорциональны величине меню.

К их столику подошел круглолицый лысеющий человек в смокинге. Он улыбался и дружески протягивал руку.

— Дорогой мой мистер Дэйн! Я так счастлив, что вы посетили мой ресторан!

— С полным моим удовольствием, — тепло отозвался Дэйн. Он пожал круглолицему руку. Его улыбка выражала искреннюю приязнь. — Генерал Мендоса, позвольте вам представить мистера Уильяма Торнтона.

Торнтон пожал небольшую холеную, но тем не менее твердую и сильную ладонь Мендосы.

— Быть может, генерал не откажется присоединиться к нам за стаканчиком вина? — вопросил Дэйн.

— Буду счастлив, — ответил Мендоса, садясь за стол. — Но я больше не генерал. Теперь я просто мистер Мендоса. Как вам хорошо известно, мистер Дэйн, искусство войны далеко опередило все мои познания. Теперь мое единственное желание — владеть приличным рестораном в этом прекрасном городе.

За спиной Мендосы появились два официанта. Почти немедленно к ним присоединился распорядитель винного погреба, мрачный старик, одетый в черное и носящий на шее цепь с подвешенным к ней ключом — знак своей должности.