На поверхности (сборник рассказов)

20 мая, 2282 год

Я подверг себя и её риску, подавшись в город днём, но мне ничего не оставалось. Моя Иришка проголодалась, и ей очень хотелось пить. Она конечно не говорила об этом, она улыбалась и разговаривала с одним из своих камешков. В тот день, когда мы должны были разумно посетить Центр, она взяла с собой два или три. Я точно не знаю зачем, по-моему она не хотела, чтобы камешки не скучали без неё.

Я заметил хвост, когда уже вышел из города и прошёл около полутора километров. Кто преследует меня, разглядеть не удалось, но наверняка это люди из Центра. Я бросился бегом к заброшенному дому и ввалился в него тяжело дыша. У Иришки были испуганные глаза.

– Папа, за тобою гонятся?

– Нет, просто решил пробежаться.

Я улыбнулся, стараясь выглядеть искренне.

– Нам нужно пойти в другой домик. Там лучше.

Она только кивнула и подойдя, вцепилась в мою руку. А я увидел длинную тень.

– Не бойтесь меня.

Голос был женским, неагрессивным. Я резко обернулся. В полуразрушенном проёме стояла женщина. Руки она держала у груди, словно умоляя её не бояться. И ещё я увидел её извиняющуюся улыбку.

21 мая, 2282 год

Женщину зовут Мария. Мы вместе вышли из нашего убежища, ставшего опасным, и направились на восток. Сейчас мы укрылись в небольшом леске, чтобы переждать день. Моя Иришка играется с Марией, они звонко смеются, а я делаю запись, пристроив маленький блокнотик на колене. Иногда я смотрю на них, и внутри меня, где-то очень далеко, появляется что-то неизвестное мне, что-то совсем новое.

По дороге Мария рассказала много странных вещей, и теперь мой интеллект пытается всё это пережевать. Мария заметила меня ещё в городе, а потом стала следить за мною. Она рассказала, что до этого дня работала в архивах, и ей однажды попались какие-то старинные файлы, о которых она и проговорила всю дорогу. Она говорила, что кроме интеллекта, людям присущи ещё и чувства. Она пыталась объяснить мне что это такое, но я к сожалению не совсем понял, хотя уровень моего интеллекта намного выше общеустановленного стандарта. Я хотел было возразить, что то что она говорит, полная абракадабра, и что простыми логическими операциями я с лёгкостью могу ей это доказать. Она только грустно улыбнулась и сказала, что однажды это само придёт ко мне, обязательно придёт. Она сказала, что хотя они и боролись с генами отвечающими за чувства, но однажды это всё вернётся, однажды рецессивные гены снова проявятся и люди станут самими собой.

Ещё она очень долго и совсем непонятно говорила о некоем, по её словам, существующем чувстве – любовь. Она говорила, что это главное чувство, и только с ним человек счастлив.

– Ерунда. Этого нельзя доказать, а значит этого нет.

Я ехидно усмехался, а она не обращала на это никакого внимания.

– Ты любишь свою дочь, а это не надо доказывать.

– Я не понимаю терминов, которыми ты оперируешь.

– Однажды ты всё поймёшь.

Надеюсь. Очень надеюсь. Потому что мне так хочется понять. Понять полностью, чтобы не оставалось ничего неизвестного. Понять мою Иришку, понять эту странную девушку Марию. Хм, любовь. Пока ещё я не могу её почувствовать, не могу её отыскать внутри себя, но всё чаще и чаще повторяя это слово в своём мозгу, мне начинает казаться, что в нём что-то есть, что-то… я пытаюсь подобрать определения, но у меня не получается. И тогда мне становится немного страшно, потому что я чувствую… да, чёрт побери, чувствую, что это намного больше моего дурацкого интеллекта.

Космические байки

Это произошло в те дикие времена, когда космос бороздили отчаянные астронавты-одиночки, в надежде что-нибудь урвать. Я сам тогда ошивался недалеко от центра нашей галактики на своем стареньком челноке. Знаете, такой типа "эФЮэС", только слегка модернизированный. Более легкие турбины, двойная обшивка, укороченный передок. И этот старичок запросто выдавал тройную световую.

Я как раз летел на тройной с Капекса, где по моим сведениям обнаружили уран-320. На Ортоне за пару килограмм этой штуки я мог бы поставить на свой "эФЮэС" новенький фотонный движок Л-з-800. Тот, что выдает пять световых. Мне уже надоело, что меня обгоняют всякие недоноски.

Вот и на Капексе меня обогнали. Кто-то уже добыл с этой маленькой планетки весь запас урана-320. Причем таким кустарным способом, что кроме обгоревших пеньков я не нашел на ней больше ни одного признака растительности. А ведь еще пару лет назад, я слышал о Капексе, как о райском местечке, где на деревьях задушевно распевают веселые птахи и трава вырастает высотой до подбородка. Ну ничего. Я думаю через пару миллионов лет здесь снова будут и деревья, и птахи, и трава до подбородка. Вот только не уверен насчет цветовой окраски всего этого.

Побродив в скафандре среди горелых пеньков, я вернулся на челнок. У меня в загашнике оставалось грамм двести платины, и я решил махнуть на Дельту-8. На эти граммы благородного металла там я мог неделю жрать всякие жидкости с повышенным градусом и пользоваться популярностью у симпатичных дельтянок.

Я припарковался возле бара со странным названием "Ниагара". Название мне ни о чем не говорило, но звучало приятно и я поспешил в него заглянуть.

Через полчаса я сидел за столиком уже порядком захмелевший и вел дружескую беседу с таким же, как я космическим бродягой. Мы по очереди угощали друг друга местной бодягой и рассказывали друг другу космические байки.

Когда мой новый друг как раз заканчивал историю о том, как он чудом избежал смерти на Синх-5, к нашему столику подошел рыжий хлюпик и вежливо попросил разрешения присесть.

Мы дружно кивнули, мол валяй, чего уж там. Он осторожно присел и стал потягивать что-то желтое из своего стакана.

– Так вот! – возбужденно заканчивал рассказ мой новый друг – Я уже решил убраться с Синх-5, но эти твари не давали мне пробиться к кораблю. Зеленые такие, по три глаза у каждой. За спиной маленькие фиолетовые крылышки. Этих тварей было штук тридцать и все не ниже трех метров.

– Вы немного не правы – вдруг мягко проговорил рыжий.

– Я не прав?! – взревел мой знакомый – Я не прав?! Значит, по-твоему, я лжец?!

С этими словами он вскочил на ноги, достал лазер и проделал в рыжем дырку прямо по середине груди.

Рыжий побледнел и тяжело задышал.

Мой знакомый запрыгнул на стол, и схватив рыжего за воротник, стал усердно трясти.

– В чем я солгал?! – кричал он при этом – Отвечай!

Рыжий собрал последние силы.

– Я ученый – тяжело захрипел он – Я был на Синхе-5 и изучал этих тварей. Они никогда не вырастают выше двух девяносто.

Сказав это, он отрубился. Причем навсегда.

Да-а, вот такие они были, дикие времена.

Кстати, тот парень резво смылся, так что я до сих пор не ведаю, чем у него там, на Синхе-5 все закончилось. Но, судя по его вспыльчивому характеру, животный мир Синха-5 вряд ли отделался легким испугом.

Я и сам, повинуясь больше зову напрягшихся нервных окончаний, нежели зову сердца, решил долго в "Ниагаре" не засиживаться. Да и вообще на Дельте-8. Я сообразил, что рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, сюда нагрянут космические копы. А космические копы – это не няньки в яслях. И если даже они вас и усаживают на горшок, то лишь для того, чтобы вы могли более менее по-человечески испражниться своими отбитыми почками.

Я выскочил из бара, шустрее самой прыткой блохи, запрыгнул в свой "эФЮэС" и так стартанул, что, наверное, стекла в "Ниагаре" сначала громко звеня, рассыпались на мелкие кусочки, а потом эти кусочки, тихо шипя, оплавились.

Я топил на третьей световой пару суток. И, конечно же, старенький Л-з-700 не выдержал. Он с минуту поиздавал противные булькающие звуки, которые я ошибочно списал на свой желудок, а потом перестал издавать какие-либо звуки вообще. Пришлось на аварийном движке садиться на ближайшую, и что плохо, совершенно незнакомую планетку.