Майор запаса

— Ну, малыш, ты даешь! — сказал Диего и радостно заключил собаку в объятия.

— Не малыш, а малышка, — сказала Лавилла, погонщица упряжки. — Ее зовут Дина, она у меня за вожака. Между прочим, ты ей понравился. А она неплохо разбирается в людях.

— А что такое вожак?

— Это собака, которой я даю указания, а она, в свою очередь, говорит мне и всем остальным собакам, что творится вокруг и что надо делать. Посмотри сам, собаки располагаются в упряжке так, что видят перед собой в основном только хвост той собаки, которая впряжена перед ними. — Собаки виляли пушистыми хвостами-колечками и хитро улыбались, как будто смеялись над очень веселой шуткой, понятной каждой из них.

Диего ехал на нартах Лавиллы, а его отец — на тех, что неслись впереди всех остальных. Было еще несколько собачьих упряжек, которые везли прочих членов экспедиции — двух женщин, одна из которых была сейсмографом, а вторая — горным инженером, и мужчину, который, по словам отца Диего, разбирался в горнодобывающей технике и шахтном оборудовании. Само собой разумеется, каждый из участников экспедиции был не просто хорошим специалистом, а доктором каких-то там наук.

Поездка была просто потрясающая. Диего, укутанный в теплые меха, сидел в нартах рядом с припасами экспедиции, а сани стремительно неслись по заснеженным просторам, легко скользя по корке наста и подпрыгивая на неровностях почвы. Собаки весело и дружно бежали вперед, помахивая упругими хвостами-колечками. Но самое лучшее началось, когда они уже отъехали достаточно далеко от городка и путь их лежал по довольно плоской равнине без каких-либо крупных препятствий — там Лавилла позволила Диего поуправлять упряжкой.

— Когда хочешь, чтобы они бежали вперед, крикни Дине: “Хайк!” Если хочешь повернуть направо, крикни:

"Джи!”, а если надо повернуть налево, тогда крикни:

"Хо!” — и “Вэу!”, когда хочешь, чтобы собаки остановились. Дина сделает, как ты скажешь, и проследит за тем, чтобы остальные собаки тоже тебя послушались. Она у меня просто умница! Так, становись вот сюда, — Лавилла показала парню скрытые густым и длинным мехом ребристые полоски на полозьях саней, на которые погонщик ставил ноги, чтобы не поскальзываться. — А вот это — тормоз. Наступи на него, если захочешь притормозить. Но помни, на льду сани остановятся далеко не сразу.

Все остальные упряжки давно уже обогнали их и унеслись далеко вперед, но Лавиллу это не особенно обеспокоило. Диего взял в руки постромки, поставил ноги на подставки на полозьях, а Лавилла натянула на ноги снегоступы — такие специальные плетенки из лозы с ремешками. Парень крикнул Дине: “Хайк!”, и как только собака-вожак рванула вперед, остальные последовали ее примеру, хоть и поскулили немного неуверенно, услышав звуки незнакомого голоса.

Как и говорила Лавилла, Дина оказалась очень смышленой собакой. Она не собиралась позволять другим упряжкам так легко обойти себя и оставить позади. Дину вполне устраивало только место сразу за первой упряжкой, на которой ехал отец Диего Метаксоса.

Собаки быстро неслись вперед, колючий морозный ветер бил прямо в лицо, и у Диего перехватывало дыхание. А вокруг раскинулись бесконечные бело-голубые просторы этого чудесного мира, которые виделись Диего в обрамлении маленьких льдинок, намерзших ему на ресницы и на меховую оторочку капюшона. Когда они догнали основную группу упряжек и пристроились за одной из них, Диего почувствовал, что начинает замерзать. И еще ему было скучно ехать позади кого-то, почти в самом конце группы. Лавилла, которая бежала рядом с упряжкой, одним прыжком устроилась на нартах возле Диего, забавно задрав ноги кверху — чтобы отряхнуть комья снега со своих громоздких снегоступов, прежде чем усаживаться поудобнее. Отдышавшись, она принялась рассказывать юноше о больших гонках на собачьих упряжках, о которых сама она слышала от своего деда. Эти гонки время от времени устраивали когда-то в старые времена на Аляске, а Аляска — это такая страна на планете Земля, где жили предки Лавиллы.

— Самая большая из гонок зародилась в те далекие дни, когда в один затерянный в глуши маленький поселок, который назывался Ном, пришлось спешно доставлять из города лечебную вакцину — эстафетой собачьих упряжек. Людей восхитило мужество и стойкость и искусство управления упряжкой, необходимые для такой поездки. Потому они и стали устраивать такие гонки. Целые города в складчину снаряжали своих лучших погонщиков и выставляли лучшие упряжки, и множество людей по всему свету знало о ходе состязаний. А еще были гонки по маршрутам, которыми на специальных собачьих упряжках обычно развозили почту в удаленные от городов поселения. Эти маршруты тянулись через две страны, и изо всех уголков этих стран приезжали люди на собачьих упряжках, чтобы участвовать в соревнованиях. И во всех таких гонках все участники везли с собой небольшие пакеты с почтой, которые нужно было доставить в конечный пункт маршрута состязаний.

— Но почему им обязательно нужно было отправлять почту на собачьих упряжках? — спросил Диего. — Это же просто глупо, когда можно воспользоваться компьютерами.

— Знаешь, бывает, встречаются такие места, где просто нет компьютеров, — ответила Лавилла. — И потом, людям нравится доказывать самим себе, что они умеют делать кое-что из того, что в старину умели их предки. Люди так учатся быть такими же выносливыми и неприхотливыми, как их предки, понимаешь? — Лавилла улыбнулась. Белоснежные зубы ослепительно блеснули на загоревшем под полярным солнцем лице. — Такими выносливыми и сильными, как мы.

Диего улыбнулся в ответ, но про себя подумал, что это немножко нерационально — делать все по старинке, с затратой ненужных усилий, вместо того чтобы учиться новому, более прогрессивному. А потом он вдруг подумал, что вот сейчас он сам делает кое-что по старинке, с затратой лишних усилий — и при этом одновременно обучается для себя чему-то новому.

Вечером они устроили привал, и Диего слушал рассказы отца о геологических породах и прочих подробностях его профессии. На ужин были практически точно такие же пайки, какие обычно выдавали на кораблях. Но потом Лавилла тихонько сунула парню какую-то сушеную полоску, от которой исходил сильный, но приятный и аппетитный запах.

— Попробуй, съешь это, — сказала Лавилла. — Добрая еда! Копченый лосось. Я сама его поймала и закоптила.

Диего принялся грызть необычную пищу, а Лавилла спела ему весьма своеобразную песенку о том, как была поймана вот эта конкретная рыбина. Женщина сказала, что сама сочинила эту песню, правда, на мотив старинной ирландской песни “Звезда графства Даун”, которой Лавиллу научила ее бабушка О'Тул. Припев в песенке про лосося был такой:

Уютно устроившись в жарко натопленном укрытии, Диего быстро уснул. На следующее утро, когда он проснулся, надеясь, что и сегодня выпадет случай поуправлять упряжкой, оказалось, что с неба сыплется мягкий пушистый снег. Диего, конечно же, знал из описаний планеты, что снег — естественная часть экологической системы этого мира. Отец рассказывал, что снег белый, а не прозрачный, потому что представляет собой скопление плотно сросшихся мелких кристаллов замерзшей воды, которые преломляют лучи света под разными углами. А Лавилла просто показала юноше, что при ближайшем рассмотрении каждая снежинка — это изысканная, причудливая звездочка, и тонкий рисунок узора снежинок никогда не повторяется. Поуправлять упряжкой Диего сегодня не пришлось, и он всю дорогу ехал в санях пассажиром — потому что Лавилла сказала, что скоро дорога будет не такой прямой и легкой, как раньше. К тому же надо было внимательно следить за местностью, чтобы не пропустить те места, куда нужно было попасть экспедиции. Зато Лавилла пообещала дать Диего повести упряжку на обратном пути.