Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право п

— Но я ясно сказал им, что мы не рабы, — ответил я.

— Не сомневаюсь, но поверили ли они вам?

Можете себе представить, как я ворочался в своем навесе. Должны ли мы собрать свои механизмы, найти другой район и начать все заново? Это означает уничтожение всего, чего мы добились. Изучение нового языка было самой легкой проблемой. Но перемещение мало что дало бы нам. Полеты на флиттере показали, что повсюду на Каине один и тот же образ жизни, как на Земле в палеолитическую эру. Если мы каким-то образом нарушили не просто местное табу, а нечто фундаментальное… Я не знал этого. Сомневаюсь, что Мануэль проводил больше двух часов за ночь в своей постели. Он был слишком занят укреплением системы нашей обороны, тренировкой людей, проверкой постов и бдительности. Но следующий наш контакт был внешне совершенно мирным. На рассвете меня поднял часовой, сообщивший, что появилась группа туземцев. Ночью поднялся туман, затянув влажной серой дымкой весь мир, так что трудно было что-либо различить и в трех шагах. Выйдя, я услышал треск припарковавшегося поблизости трактора — единственный отчетливый звук во всеобщей заглушенности. Тулитур и другой милдиванин стояли в окружении пятидесяти лугалов. Их шерсть была покрыта влагой, а оружие блестело от инея.

— Они двигались ночью, капитан, — заметил Мануэль. — Для лучшей скрытности. Несомненно, за пределами видимости ждут другие.

Он послал со мной взвод охраны. Я в соответствии с ритуалом приветствовал их, как будто ничего не случилось. И вновь  не получил никакого ответа. Тулитур только сообщил:

— Мы пришли для торговли. За ваши товары мы дадим нам меха и травы, которые вам так нравятся.

Это было удивительно, тем более что наш торговый пост был построен лишь наполовину. Но я не мог отказаться от того, что, возможно, было оливковой ветвью.

— Хорошо, — сказал я. — Идемте, поедим и переговорим.

Хороший ход, решил я. Совместная еда накладывает некоторые обязательства, как на Земле, так и в Улаше. Тулитур и его товарищ, Вокзахан, теперь я вспомнил его имя, не поблагодарили, но вошли в корабль и сели за стол в кают-компании. Я решил, что так будет более впечатляюще, чем под навесом, к тому же не так холодно. Я приказал принести бекон и яйца — пищу, которую, как я знал, любили каиниты. Они сразу же перешли к делу.

— Сколько вы хотите продать нам?

— Это зависит от того, что вы хотите купить и что у вас есть в обмен, — я решил соревноваться с ними в любезности.

— Мы не принесли ничего с собой, — объяснил Вокзахан, — потому что не знали, согласитесь ли вы торговать.

— Почему мы не согласимся? — ответил я. — Ведь для этого мы и пришли. Между памп нет споров, не так ли?

Ни один зеленый глаз не моргнул.

— Нет, — произнес Тулитур, — споров нет. Мы хотим купить пистолеты.

— Такое оружие мы не можем продать, — я вынужден был сразу покончить с этим и не хитрить. — Однако мы можем вам предложить ножи и множество других полезных инструментов.

Они помрачнели немного, но спорить не стали. Наоборот, тут же принялись обсуждать условия обмена. Они хотели получить как можно больше и не снижали цены. Но милдиваны желали взять вещи в кредит. Они сказали, что наши товары понадобятся им немедленно, а сбор трав и мехов на обмен потребует времени. Это ставило меня в неприятное положение. С одной стороны, милдиваны всегда действовали честно, и, насколько я могу судить, всегда говорили правду. К тому же я не хотел отказывать им. С другой стороны… но вы все понимаете не хуже меня. Я льщу себе, но я дал им дипломатический ответ. Мы нисколько не сомневаемся в их добрых намерениях, сказал я. Мы всегда знаем, что милдиваны хорошие парни. Но всегда может произойти нечто неожиданное, и мы потеряем огромную сумму. Тулитур хлопнул по столу и фыркнул:

— Следовало ожидать таких опасений. Хорошо, мы оставим наших лугалов, пока не будет собрана плата. Они стоят очень дорого. Но вы будете должны отвезти товары туда, куда мы укажем.

Я решил, что на таких условиях они могут получить половину запрашиваемых товаров.

Пер замолчал и прикусил губу. Гарри наклонился и взял его за руку. Ван Рийн проворчал:

— Да, черт возьми, никто не может предвидеть всего, но всегда следует ожидать худшего. Ты поступил правильно, мальчик. Абдал, еще выпивки, ты считаешь, что мы на Марсе?

Пер вздохнул.

— Мы погрузили товары на гравитележку, — продолжал он. — Мануэль сопровождал ее на вооруженном флиттере — предосторожность не помешает. Но ничего не случилось. Примерно в пятидесяти километрах от лагеря милдиваны попросили наших людей остановиться на берегу реки. Здесь стояли каноэ, около них — несколько других милдиван. Было ясно, что дальше они намеревались перевозить товары самостоятельно, и Мануэль спросил, есть ли у меня какие-нибудь возражения.

— Нет, — ответил я. — Какая разница? Они хотят сохранить в тайне место назначения. Они нам больше не доверяют.

За Мануэлем на экране я видел смотрящего на нас Вокзахана. Наши коммуникаторы и раньше очаровывали посетителей лагеря. Но на этот раз мне показалось, что на его лице промелькнула усмешка. Я был занят обеспечением и размещением лугалов. При них всегда находились один или два охранника. Не то чтобы я ожидал неприятностей. Я слышал, как хозяева сказали им: «Оставайтесь здесь и делайте все, что прикажут земляне, пока мы не вернемся». Тем не менее я беспокоился, так как знал, что в лагере находится целая свора этих домашних собак милдиванов. Они сидели по-звериному. Когда ночью загремели барабаны, они беспокойно задвигались по отведенному им павильону, переговариваясь на языке, о котором в записях Брандера не было никаких сведений. Но на следующее утро они были вполне кроткими. Один из них даже спросил, не могут ли они помочь нам в работе. Я чуть не засмеялся, представив себе лугала среди приборов пятисотсильного трактора, и сказал им, что мы благодарны, но их помощь не нужна: они должны только ждать. Несколько раз на протяжении следующих трех ночей я пытался вступить с ними в беседу, но ничего из этого не вышло. Они отзывались, однако ответы их были бессмысленными.

— Где вы живете? — спрашивал я.

— Там, в лесу, — говорил лугал, глядя на пальцы ног.

— Что за работу вы выполняете дома?

— Ту, что велит мой милдиванин.

Я отступил. Тем не менее они не были глупы. У них были какие-то игры, и они в них играли, используя глиняные фигурки, значение которых я так и не смог разгадать. На рассвете они строились в ряд и пели: странная печальная песня с импровизациями, которая иногда заставляла меня ощущать нервную дрожь. Большую часть времени они спали или сидели, уставившись в пустоту, но изредка по нескольку собирались в кружок, обхватив друг друга руками за плечи, и о чем-то шептались. Ну… я рассказываю слишком долго. На нас напали незадолго до рассвета, на четвертый день.

Позже я узнал, что там было около ста милдиванов и одно небо знает, сколько лугалов. Они сошлись повсюду на этой ужасной территории, называемой Улаш, созванные барабанами… Их разведчики обнаружили наши пикеты, и, пока град стрел обрушивался на эти места, большая часть отряда ворвалась внутрь. Однако не могу сказать вам слишком много. Я был ранен… — Лицо его исказилось. — Что за проклятие! И в первом самостоятельном полете!

— Продолжай, — попросил Гарри, — ты не рассказывал нам подробности.

— Их немного, — Пер вздрогнул. — Первые же крики разбудили меня. Я сунул ноги в сапоги, набросил куртку, шаря руками в поисках оружия. В то же время в полный голос зазвучали сирены. Даже сквозь них я услышал у своего навеса выстрелы из бластеров. Я выскочил наружу. Все было черным кипящим котлом. Сверкали выстрелы из бластеров, гудели сиропы, раздавались крики туземцев. Холод охватил меня. Свет звезд отражался инеем, покрывавшим холмы. Я на мгновение удивился, как много здесь звезд и какие они яркие. Затем Юшенков включил прожекторы на башенке «Марии». Внезапно над нашими головами вспыхнуло солнце, слишком яркое для нас. Каким же оно должно было показаться каинитам? Сине-белая невероятность, я думаю. Они кишели между нашими навесами и машинами, высокие охотники в леопардовых шкурах, приземистые коричневые гномы, топоры, копья, дубинки, луки, кинжалы в их руках. Я видел только одного человека, распростертого на земле, пальцы его сжимали пистолет, а голова являла собой размозженный ужас. Я поднес ко рту командный микрофон — на всякий случай я его всегда ношу у пояса — и принялся отдавать приказы, пробираясь к кораблю. У нас было мощное оружие, но нас было двадцать, нет, девятнадцать или даже меньше против всего Улаша. Наше расположение было предназначено и для обороны. Два человека спали в корабле, остальные — под навесами вокруг него. С полдюжины часовых пробрались на корабль, остальные все еще лишь пытались пробиться к нему. Мы должны были выручить их, да побыстрее. Иначе будет слишком поздно. Я видел, как наши парни показались из своих укрытий у посадочных стабилизаторов. Даже теперь я помню, как бежал Зерковский, не застегнув свою парку, и она болталась вокруг его голых ног. Он никогда не спал в пижаме. Вы заметили, что в самые напряженные моменты обращаешь внимание ка такие подробности? А каиниты начали разбегаться, ошеломленные светом. Они не ожидали того, как и сирен, звук которых ужасен даже для привычных ушей. Несколько их лежали ранеными или убитыми.