Долина Пламени (Сборник)

Слишком близок, — подумал Коуди, чуть-чуть подвинувшись ко входу в ресторан. Он попусту терял время. Убей Хорна, убей его прямо сейчас, — говорил он себе — но все же колебался, ибо в голове телепата было еще что-то, вызывающее недоумение. Слишком прочная уверенность была воздвигнута на кривом и шатком фундаменте параноидной личности. Должна быть какая-то причина для удивительного отсутствия беспокойства.

Коуди опять прощупал его мозг, мягко вводя в него осторожные намеки-подсказки. Да, причина была. В лаборатории Померанса спрятана бомба.

Зачем?

Хорну это было известно, и Коуди незаметно извлек интересующую его информацию. Нельзя было позволить биохимику живым попасть в руки лысок. Бомба взорвется в том случае, если Хорн вызовет в своем сознании определенный набор символов, — мысль параноида быстро отдалилась от этого опасного сравнения; взорвалась бы она также в том случае, если бы мозг Хорна перестал мыслить.

То есть если бы Хорн умер.

Подобно системе охранной сигнализации, прекращение энерготока, излучений, непрерывно испускаемых мозгом Хорна, спящим или бодрствующим, разомкнет цепь и включит сигнал тревоги; бомба взорвется, и Померанс погибнет. Коуди совершенно отчетливо увидел, где находится бомба, в возникшем у Хорна мысленном образе лаборатории.

Итак, если он убьет Хорна, Померанс тоже умрет. Но почему это так важно для параноида?

Коуди продолжал зондирование и вдруг понял, почему.

В центре исследований Померанса находилось применение резонансного дифференциала к нуклеопротеинам, являющимся вирусами. Однако существовали и другие виды нуклепротеинов в человеческом мозге. Если эксперименты Померанса увенчаются успехом, это будет означать..

Это будет означать, что телепатию можно возбудить и в нетелепате!

Это было решение проблемы индуктора, ответ, который мог наконец объединить расколотый мир. В руках параноидов открытие Померанса могло уничтожить всех людей. В руках лысок оно могло сделать человечество единым целым. Оно могло…

Внезапно Коуди осознал, что Хорн обнаружил его присутствие.

В тот же момент Хорн начал воспроизводить в своем уме уравнение, которое должно было взорвать бомбу в лаборатории Померанса. Коуди мысленно заглянул в будущее. Он мог убить Хорна прежде, чем тот закончит создание смертоносного образа, но, если он это сделает, смерть параноида так же верно приведет к взрыву. Померанс умрет — а этого ни в коем случае нельзя допустить. От деятельности биохимика зависело больше, чем просто жизнь.

Был только один способ прервать мысли Хорна. В ходе зондирования Коуди многое узнал об этой гордой, непреклонной, неуверенной личности. Ему теперь было о нем известно больше, чем самому Хорну. И он обнаружил один важный пункт. Хорн не страдал психозом, он не потерял ощущения реальности, однако у него, подобно многим параноидам, наблюдались психопатологические симптомы, один из которых представлял собой сильную предрасположенность к тому, что Элленби назвал бы гипногогическими галлюцинациями, — живым сенсорным образам, возникающим в дремотном состоянии перед самым засыпанием. И такие галлюцинации могли быть легко вызваны при помощи гипноза.

Коуди нужно было лишь убедить Хорна, что у него возникли кратковременные галлюцинации. Убедить в этом и еще кое в чем… еще очень много в чем.

По крайней мере, Коуди хорошо представлял себе, какие формы такал образность должна принять у параноида, страдающего маниями преследования и величия. Поэтому Коуди внушил мысль, что он, представитель лысок, явился к Хорну, чтобы предложить примирение, заключить пакт с параноидами против обычных людей, — яркие фантазии с осуществлением желаний как раз такого типа должны были быть хорошо знакомы Хорну. Одновременно с этим он вызвал мысленный образ Джаспера Хорна и дал Хорну его увидеть.

Это видение было достаточно естественным, даже в рамках галлюцинации. Когда вы общаетесь с другим, в вашем уме выстраивается его образ — не только в зрительных измерениях, но и во многих других. Ваше представление о его эмоциональных особенностях, воспоминаниях, мыслях, сложный образ всей его личности, как вы ее воспринимаете, вызываются в качестве субъективного коррелята всего объективного человека, с которым вы общаетесь. Ярким огнем пылал этот сатанинский образ между встретившимися разумами — ослепительно живой и ясный, такой, каким мутный ум параноида никогда его не видел.

Древним грекам ведомо было значение механизма отождествления — они придумали историю Нарцисса. И Джаспер Хорн, способный отождествить себя лишь с самим собой или с богом в его облике, клюнул на приманку. Самовлюбленность параноида отразилась в этом «я»-образе, была отражена снова, и еще раз, и так до бесконечности; Коуди в это время осторожно обследовал и прощупывал его мысли, ожидал первых признаков ослабления сознания.

Наконец Хорн прервал свое мысленное выстраивание образа, который должен был уничтожить Померанса. Однако параноид был в чем-то не уверен, колебался: его понимание реальности подсказывало ему, что лыски не могут, не станут посылать эмиссара с согласием капитулировать; следовательно, его чувства, предупредившие его о присутствии Коуди, обманули его. Такие штуки были Хорну знакомы. Поэтому он мог принять — условно — гипотезу о том, что чувства подвели его.

Очень, очень осторожно, по-прежнему поддерживая этот сверкающий «я»-образ Джаспера Хорна — он был, как блестящая наживка на крючке, — Коуди стал подбрасывать сомневающемуся уму мысли-подсказки. Сперва это были явно истинные мысли, истинные, во всяком случае, с точки зрения параноидной системы понятий. Это были приятные, успокаивающие мысли. Умиротворенный, Хорн рассматривал образ своего «я» — он сам часто вызывал его и прежде, но никогда еще он не казался таким ясным и ослепительно ярким. Нарцисс любовался своим отражением в чистом, глубоком источнике разума Коуди.

Понемногу, сидя в одиночестве в ресторанной кабинке, Хорн позволил своей бдительности несколько ослабнуть, и неуловимый натиск Коуди передвинулся в новую область. Мысли, которые он теперь посылал, были не совсем истинными, но все же недостаточно ложными, чтобы встревожить параноида, считавшего их своими собственными.

У меня и прежде бивали такие галлюцинации. Обычно перед самым засыпанием. Я их вижу сейчас. Выходит, я засыпаю. Мне хочется спать. Веки кажутся тяжелыми…

Монотонные, убаюкивающие мысли начали поглощать сознание Хорна. Гипноз постепенно усиливался. Нарцисс любовался Нарциссом..

Спи, спи, — шептал разум Коуди. — Ты не проснешься, пока я не дам команду. Ничто другое тебя не разбудит. Спи крепко… спи.

Параноид спал.

Коуди бросился бежать по улице со всей скоростью, на какую был способен. Никто из лысок в Американ-Гане не был ближе него к лаборатории, и если Померанс будет спасен, то только благодаря действиям самого Коуди. А он вполне может потерпеть неудачу. Джаспер Хорн сидел в гипнотическом сне в ресторане, полном народу, и в любой момент кто-нибудь мог заговорить с ним или встряхнуть, приводя в сознание. Гипноз не был глубоким. Он мог продержаться, но мог и прерваться в любую минуту. Несмотря на заключительное внушение, сделанное Коуди параноиду, разбудить его мог любой, и без всякого труда.

Коуди бежал. Допустим, ему удастся увести Померанса из лаборатории вовремя. Успеет ли он вернуться в ресторан прежде, чем Хорн проснется?

«Нет, — думал Коуди, — гипноз недостаточно глубок. Будет чудом, если Хорн останется в этом состоянии больше нескольких минут. Сейчас важнее спасти Померанса, уже это будет немалым чудом.

Но, как только Хорн поймет, что произошло, он не станет ждать. И начнется погром. Здесь, в Амери-кан-Гане, все готово — Хорн заложил динамит, и ему остается всего лишь воспользоваться детонатором. Ладно. Я не могу быть уверен, что то, что я делаю, — правильно. Думаю, что так. Но я не могу быть уверен. Если я спасу Померанса, Хорн вполне может начать погром прежде, чем я смогу вернуться и убить его. Но я не могу позволить Померансу умереть: он способен решить проблему индуктора».