Мерцающая мгла

А все равно интересно, что спасаемая думает о спасителе, почему так легко согласилась идти, срываться неизвестно куда. Либо считает Михаила каким-нибудь ангелом, либо окончательно потеряла надежду — других объяснений в голову не приходило.

Выспался хорошо, но предчувствия были недобрые. Опасность на пути ощущалась, серьезная, смертельная.

Решил попытаться опасность обойти. Да только обширная она оказалась, куда не свернешь — везде опасно. Даже так — какой путь выберешь, на том и окажется опасность.

Тем не менее, все вычислял безопасный путь, аж чутье перетрудил, опять. Что самое неприятное — сидеть на месте и пережидать тоже показалось нельзя, а возвращаться — самое неверное решение.

В конце концов, пошли в том направлении, где опасность наименьшая, может, удастся проскочить. Или прорваться.

Из леса вышли к развалинам. Похоже — не города, а большого завода. Между руин все заросло кустарниками, но на земле — какое-то хрустящее крошево. Слишком шумно двигались, да еще и заметный след оставляли.

Настроение передалось женщине, она изо всех сил старалась двигаться бесшумно.

А Михаилу чутье подсказало зарядить самострел. Зарядил, и почувствовал себя увереннее. Гораздо. Верный признак, что придется стрелять. Вот сейчас, за следующим поворотом, если не свернуть в другую сторону.

Страшно было. Маловато опыта в подобных делах, что ни говори. Но другого выхода, похоже, нет, только прорываться.

Однако страшно. И мешает страх прислушиваться к чутью.

Занялся дыхательными упражнениями — помогло успокоиться. Да только и предупреждение чутья умудрился прослушать, как-то вот так с разгону вышли на открытую площадку, и Михаил понял — заметили их. Вон за теми кустами кто-то сидит, напряженно всматривается. Греет в ладони метательный клин.

Михаил передал ребенка женщине, пошел твердым шагом, изображая рассеянную беззаботность. Трудно это давалось, очень трудно.

План был такой — внезапно метнуться в сторону, зайти противнику с фланга, взять его на прицел. Или — в рукопашную.

Но не вышло — снова кто-то посторонний взял управление на себя. Время как будто замедлилось, внутри все онемело.

Когда до кустов, из-за которых следили, оставалось метров тридцать, рука сама собой вскинулась, и палец сам собой нажал на спуск.

Раздался короткий, но громкий вскрик. Попал.

Женщина охнула, метнулась в сторону, прикрывая собой ребенка.

Михаил успокоительно махнул и пошел дальше. Она — за ним. Верит безоговорочно. Ангелом считает, точно.

Тошнота не накатывала, ужаса от содеянного не испытывал. Внутренний голос молчал, совесть не мучила. Почему-то. Собственно говоря, план пойти в открытую и внезапно выстрелить, тоже приходил в голову. Остановило, что целиться придется одним чутьем, ненадежно показалось. А нет — наоборот, чутьем лучше всего целится.

Тем не менее, Михаил не пошел смотреть, кого подстрелил. Перетрусил, по правде говоря, не хотелось задерживаться.

Вот она, зависимость от чутья. Слишком на чутье понадеялся и в результате его перетрудил. Надо было просто головой поработать, приблизиться к опасному месту, а там уже пытаться прочувствовать, заодно — глазами смотреть внимательнее. И страх свой контролировать, разделять аккуратнее на внушенный чутьем и просто так самонакрученный.

Все эти советы были на сайте пролазников. Читал, мотал на ус. А когда потребовалось — забыл. И опять пришлось каким-то посторонним силам вмешиваться.

Дальше никакая опасность не грозила, и все равно шли быстро, не отдыхая. Женщина нервничала, оглядывалась, вопросительно посматривала на Михаила. Пытался ее успокоить мимикой и жестами — не помогало.

Приближался лаз. А ведь, чтобы вывести этих двоих, они должны спать или быть без сознания.

Михаил, найдя ручеек, как следует напоил бульоном ребенка, а потом старался шагать как можно ритмичнее, надеясь, что малыш уснет. Получилось — уснул на руках.

Вот и лаз совсем недалеко. И что делать? Оглушить женщину? Пришлось. Подошел сбоку и ударил в основание черепа. Подхватил, чтобы не упала. Тот действительно редкий случай, когда бьют человека для его пользы.

Сразу стал читать мантру, опасаясь, почему-то, что лаз не активируется, но все удалось — накатило спокойствие, замерцала мгла.

Осторожно, чтобы не разбудить ребенка, взвалил женщину на плечо — легкая оказалась, худая, — и направился в следующий мир.

Глава 2

Переход из одного мира в другой всегда был для Михаила событием серьезным, можно сказать — торжественным. Но не в этот раз. Едва прошел мглу, случилась неприятность — верхняя одежда женщины — нечто вроде пальто или шинели — рассыпалась облаком невесомой трухи. Пришлось зажмуриться, чтобы в глаза не попало. Впрочем — и так темно. Даже непонятно, куда вышел, что за местность, только и понял, что холодно — холоднее, чем в предыдущем мире. А женщина теперь без пальто…

Вышел из облака трухи, весь ею засыпанный. Ночь. И, судя по звукам и запахам, — лес. Слышно, как ветер шумит в деревьях, пахнет хвоей, сырыми ветками.

Когда опускал женщину на землю, ребенок проснулся, сразу жалобно позвал: «Ма!» Завозился, стал вырываться, тихонько заскулил.

Незадача. Михаил отпустил ребенка, который сразу вцепился в мать, и привел женщину в чувство, нажав ногтем на особую точку под носом.

Женщина чихнула. Прижала к себе ребенка, успокаивая — действительно сразу затих. И начала что-то спрашивать, испуганно и даже требовательно. Кроме того — дрожала от холода.

Михаил быстро скинул куртку и штаны, отдал женщине. Ощупью вытащил из мешка «пижаму». Надо было «пижаму» женщине отдать, не тратить время на раздевание, но как-то не подумал, мерзнет теперь зря.

Думать надо чаще, тогда со временем этот процесс войдет в привычку. Будет проходить быстрее и безболезненнее.

Женщина, пробормотав что-то — благодарность? — оделась, потом стала совать Михаилу в руки содержимое карманов куртки — зажигалку, складной нож, шарики для самострела и плоскую коробочку с кнопочками — это яасен. Снова трансформировался, с утра надо будет разобраться — во что.

Продолжала что-то спрашивать — не обращал внимания. Пошел собирать дрова при свете зажигалки — к счастью, работала и здесь.

В конце концов, отогрелись у костра и, не зная, чем еще можно заняться ночью, легли спать.

Утром проснулся первым, осмотрелся. Вокруг — хвойный лес, но не дикий — пеньки попадаются, тропинки протоптаны. Опасности не почуял. А следующий нужный лаз далеко, больше десяти тысяч километров. Расстройство одно…

Яасен превратился в музыкальный инструмент — «дудочку», как у Ники случалось с ее яасеном во многих мирах. Значит — хороший мир, благополучный. Раз здесь больше всего пользы будет от музыкального инструмента, тогда — люди мирные живут, и к музыке неравнодушны. Не съедят.

Вот только бульона для спасенных больше не насинтезируешь. А кормить их надо, нет такого закона, чтобы людей голодом морить. Да и самому голодать нежелательно.

Очевидно, предполагалось, что Михаил заработает на пропитание игрой на дудочке. Хорошо, что в свое время Ника кое-чему научила…

При мыслях о Нике начал терять душевное равновесие. И установить с ней связь не получалось.

Чтобы отвлечься, попробовал играть на дудочке и разбудил спасенных.

Ребенок оглядывался с нескрываемым любопытством, женщина — с каким-то непонятным смущением. Опять начала лопотать по-своему, Михаил только рукой махнул.

Отправились по самой широкой тропе, попивая на ходу холодный бульон из фляг.

Женщина почему-то не разрешила Михаилу нести ребенка. Бормотала при этом что-то извиняющееся, однако помочь не позволяла. Ну и ладно, меньше груза тащить.

Все-таки она слишком спокойно воспринимает тот факт, что оказалась в другом мире. Конечно, Михаил ее в бессознательном состоянии сюда принес, однако местность — совершенно другая. Другие широты, лес явно северный. Отличия налицо, неужели не заметила? Или это только кажется, что отличия очевидны? Или она знает о лазах и пролазниках, соответственно — догадалась, что произошло?