Кинтарский Марафон

— Маккрей, тебя что-то беспокоит? — спросил Ланкур — Ты уже раз сто обошел это мертвое тело на камне.

— Просто размышляю. Но меня интересует не тело, а то, что под ним. Дарквист прав — я тоже видел подобные вещи на картинках в древних книжках. Задолго до того, как наш народ напоролся на Три Империи, — которые нас, кстати, и сожрали, — мы нашли еще пару миров с такими же штуками. И в книжках были отсылки к еще более древним подобным же сооружениям, которые находились на древней планете-прародительнице наших предков. Хотя сам я впервые вижу их вживую. Я все пытаюсь понять, что же мне в них так не нравится.

— Не знаю, как ты надеешься здесь что-нибудь понять, — заметила Модра. — За все эти годы камни стали выглядеть совсем не так, как замышляли их создатели. И этот уродливый монстр мешает разглядеть подробности… У меня от него мурашки по коже.

Внезапно он понял.

— Дело здесь совсем не в том, что было наверху! Самое главное — это расположение колонн. Две передних несколько ближе друг к другу, чем задние. И почему три задние не расположены в ряд, а одна из них выступает дальше к реке?

— Может быть, это просто для того, чтобы сооружение могло держаться? — предположил Дарквист.

Джимми, казалось, его не слышал.

— Если предположить, что в свое время это было сделано преднамеренно, то мы имеем здесь пятиугольник. Пять сторон! Ну конечно! Это же пентаграмма!

— Что? — переспросил Дарквист.

— Пентаграмма. Согласно старым легендам, пентаграмму использовали, когда собирались вызывать духов. Говорили, что они по какой-то причине не могут выходить за ее границы. Бьюсь об заклад, что если измерить расстояние между колоннами, оно окажется одинаковым. Пентаграмма образуется так: сначала рисуют пятиконечную звезду, а потом соединяют ее вершины; просто пятиугольника недостаточно. Если демона вызывают внутри нее, он не может выбраться и зависит от воли тех, кто его призвал. Если же внутри пентаграммы ты, то когда демон приходит на зов, он не может тебя достать. Если это действительно пентаграмма, это значит, что они или поклонялись демонам и каким-то образом призывали их сюда, либо собирались здесь, чтобы защитить себя от демонов.

— Первобытные суеверия! — проворчал Дарквист.

— Может быть, и нет, — ответил Трис Ланкур. — Это древний религиозный символ, почитаемый многими землянами, и я уверен, что тоже его где-то уже видел. Мы не знаем всех законов, которым подчиняются другие измерения, и уж наверняка мы не знаем, ни насколько сильны Кинтара, ни насколько далеко они ушли в своем техническом развитии. Когда мы говорим «измерения», мы на самом деле используем математический термин для описания чего-то не вполне для нас понятного. Предположим — только предположим, — что для каких-то целей необходимы определенные геометрические фигуры. Может быть, они открывают проход, если знать, как это делается, или, наоборот, закрывают его. Мы ведь так и не осмотрели ни одной станции целиком! А что, если это тоже пентаграммы, о которых толкует Маккрей. Или даже какая-нибудь еще более могущественная геометрическая фигура, которая была незнакома нашим предкам? Это вполне возможно. Маккрей, ты сможешь, если понадобится, начертить для нас пентаграмму? Достаточно точно, чтобы она действовала?

— Полагаю, что смогу. Если компьютер в этом скафандре может измерить точное расстояние отсюда до вершины утеса, то уж наверное он справится с несколькими прямыми линиями! Главное — чтобы у меня было чем их нарисовать. Если бы не этот проклятущий дождь, пентаграмму можно было бы нарисовать хоть палочкой на грязи, или начертить где-нибудь кусочком мела.

— Ну ладно, запомни это на будущее, как возможный способ защиты. Кроме того, следующего найденного нами Кинтара я намерен рассмотреть поподробнее, и мне наплевать на риск. Существ, которые могут проходить сквозь бетон так, будто это папиросная бумага, вряд ли можно удержать на месте при помощи материала, который так запросто разбивается нашим оружием. Их держит что-то другое — что-то, что исчезает, когда мы разбиваем стенки. И я хочу знать, что это такое.

— А пока давайте уже двигаться дальше, — попросила Модра. — Это место пропитано смертью!

Они поднялись на вершину утеса, пользуясь выступами сланца, образовывавшими что-то вроде лестницы. Джимми Маккрей все равно хотел исследовать старые руины наверху, и, рассудив, что здесь более безопасная позиция, они решили не идти сегодня дальше. Говоря по правде, большинству из них гораздо больше хотелось спать, чем куда-либо идти. Однако, здесь, под открытым небом, постоянная барабанная дробь дождевых капель просто не дала бы им уснуть.

— Похоже, это строили ребята с таким же складом ума, что и там, внизу, — сказал телепат. — А может, даже те же самые. Сложно сказать. Рискну только предположить, что хотя эта штука и в худшем состоянии, чем та, что внизу, эта все же не такая древняя. Она стоит на более открытом месте — возможно, этим и объясняется ее плачевное состояние.

— Почему ты думаешь, что она новее? — спросил его Дарквист.

— Это алтарь. Внизу у нас, как мы предполагаем, пентаграмма. То есть, они нуждались в защите. А здесь нет даже намека на что-либо подобное. Видишь, на этом алтаре еще видны желобки, ведущие к канавкам на земле. Скорее всего, первоначально они отводили сток еще дальше, к краю обрыва. Я думаю, это — алтарь для жертвоприношений. По этим канавкам текла кровь или что там текло в жилах у этих ребят.

— Откровенно говоря, мистер Маккрей, мне кажется, что у вас излишне разыгралось воображение, — ответил Дарквист. — Ну посуди сам: ты встречаешь руины каких-то сооружений, построенных народом, о чьем внешнем виде и мировоззрении мы пока не имеем ни малейшего представления, и из-за нечетного числа колонн тебе тут же видится пентаграмма, а результат естественного выветривания ты с ходу готов принять за алтарь для кровавых жертвоприношений. При этом твои выводы основываются на каких-то страшных историях, которые рассказывал религиозный лидер вашей общины, или которые ты вычитал в старых книжках. Да в любой культуре существуют подобные истории! Как правило, они используются для того, чтобы передать молодому поколению основные нормы морали или чтобы заставить его подчиняться этим нормам. Сходство Кинтара с демонами из ваших легенд пробудило в тебе старые детские страхи, и теперь ты все воспринимаешь в несколько извращенном виде. Я согласен, что Кинтара могли послужить основой для подобного рода историй в близлежащей части Вселенной. Я даже соглашусь, что они относятся к Высшим Расам, как Хранители Биржи, Миколи и Мицлапланы. Они были опасны, и поэтому кто-то более могущественный запер их. Но поверить в их сверхъестественное происхождение?

— Не вижу причин, почему вы оба не можете быть правы, — заметил Трис Ланкур. — Если люди называют что-то сверхъестественным, это просто значит, что никто еще не понял, как это делается. Поведение практически всех древних богов и злых духов отражает черты тех культур, в которых они были созданы. Боги рождаются и растут в человеческом воображении. Относительное постоянство в описаниях демонов указывает на существование некоего общего источника, и теперь мы знаем, что это за источник. Кроме того, мы знаем, что хотя Кинтара и могли быть бессмысленно жестокими, они обладали развитыми технологиями, находящимися превыше нашего понимания, которые и объясняют их огромную мощь. Я думаю, нам всем доводилось бывать на планетах с примитивной культурой, где нас принимали за сверхъестественные существа. У самих демонов тоже есть своего рода религия: они боготворят силу. Чистую силу, как она есть. Им нравится чувствовать себя богами. Они наслаждаются, упиваются своей властью. Если у них и есть какие-то другие, более высокие ценности, то мы до сих пор не встречали этому никаких доказательств. Судя по тем признакам, какими мы располагаем, такая раса удовлетворилась бы только ролью верховного властителя над всем сущим. Они неизбежно должны быть воинственными и любить войну. Кстати, этим можно объяснить и необычайно высокий уровень их технического развития. Вы понимаете, что я имею в виду?