Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.11

Это кому-то нужно?

Калерия даже остановилась, в ужасе от того, что такая версия могла прийти ей в голову.

И вошла в приемную директора она куда медленнее, чем бежала по коридору.

Это кому-то было нужно?..

Удивлению ее не было границ! Они отказались идти без нее!

Все ее дети – все девять, кто остался от первых шестнадцати, – обернулись к ней.

Они стояли у окна, шептались, чтобы не сердить секретаршу директора. Но при виде Калерии они все разом обернулись.

И разом ахнули.

Так и получилось: коллективное – а-ах!

Секретарша, существо средних лет и невзрачной внешности, испустила писк. Как котенок, которому наступили на лапу.

– Не сердитесь! – воскликнула Калерия от двери. – Я упала в воду, я ехала на попутке, потом расскажу. А что с вами? Вас не пустили? Вы отказались?

Они не отвечали. И, наверное, прошло секунд двадцать, прежде чем изумление улеглось настолько, что Алена Гинцбург сказала низким голосом:

– Это бред собачий, простите, Калерия Петровна.

– Хорошо ты меня встречаешь, – произнесла Калерия, вовсе не рассердившись.

– Да нет! Этого быть не может! – Арсен Исаакян кинулся к двери в кабинет директора и стал тянуть ее на себя. Арсен такой субтильный, слабенький, это было даже смешно, но секретарша не остановила его. А Алена подскочила к двери, и вместе они отворили ее так шумно и широко, словно все сразу очутились внутри кабинета, ставшего продолжением приемной.

А там… Там Лера увидела саму себя и поняла, чему так удивились дети.

Она сама, собственной персоной, стояла перед столом директора и так спешила договорить, что не обернулась на шум у двери.

– И я уверена, да, я совершенно уверена, что мой эксперимент, к сожалению, дал только отрицательные результаты! – говорила она, как вколачивала гвозди. – И нет смысла продолжать его. Надо вернуть детей в школы и дать им возможность нормально получить образование.

– Вот именно! – закричала сидевшая за Т-образным столом методистка. – Мы же неоднократно предупреждали.

– Простите, – сказала еще раз Калерия, глядя на своего двойника, в плаще, украденном с дачи, и даже с черной сумочкой, отнятой у Маргариты.

– Какого черта! – сказала Калерия. – Вы что, не видите?

Но никто ничего не видел.

Директор сначала, по близорукости, закричал, чтобы лишние очистили кабинет.

Методисты присоединились к нему. Академики смотрели баранами, лишь дети сразу приняли сторону настоящей Калерии.

И когда Калерия с черной сумочкой, сообразив, что ее затея провалилась, пошла, набычившись, на настоящую Калерию, ребята ринулись вперед и встали перед ней стенкой.

– Кто есть кто? – спросил в неожиданной тишине вице-президент.

– У нее чужая сумочка, – нашлась Лера. – У нее сумочка Маргариты Викторовны Гиндис. Она ее убила или украла…

Лже-Калерия посмотрела на сумочку, словно видела ее впервые.

Но Губайдулин, шустрый мальчик, смог вырвать сумочку раньше, чем лже-Калерия пришла в себя. Он раскрыл ее и под возмущенные крики присутствующих вытащил оттуда паспорт и столь торжественно поднял его над головой, словно был статуей с молотом в руке.

Он протянул паспорт сидевшему рядом академику и приказал:

– Читайте.

Академик громко прочел:

– «Гиндис Маргарита Викторовна». А кто это, собственно, такая?

– Я еще не знаю, что они с ней сделали.

– Кто она? – спросил академик.

Лже-Калерия кинулась к двери. Никто ее не задерживал – то ли во взгляде ее, то ли в манере двигаться было нечто настолько чужое и страшное, что даже самые отважные из мальчишек остались на месте.

– Гражданка! – лишь крикнул ей вслед академик. – Вы забыли паспорт!

Встреча с академиками завершилась благополучно, на благодушной ноте. Все тщательно делали вид, что в столь изысканном обществе ничего неприятного не могло произойти.

Программу одобрили, ребят похвалили, дали финансирование на следующий год и даже обещали помочь специалистами.

А почему бы и не вырасти первому Гениальному коллективу? Это же наши российские ребята!

В лаборатории, после завершения встречи, Калерия с ребятами устроили бурное обсуждение событий того утра.

В конце концов пришли к выводу, что Детский садик чем-то настолько напугал некую цивилизацию «X», что та решила избавиться от центра этой группы – от Калерии. И продумали они там, на Сатурне, все правильно – если из уст самой Калерии прозвучит вовремя признание в провале эксперимента, то Детский садик уже ничто не спасет. Ничто.

Но как они сделали Калерию Петровну? Это же точный дубль, словно клонировали.

Затем ребята потребовали, чтобы она отвезла их к себе на дачу.

Решили осмотреть место нападения, а потом попить чаю на даче.

Сошли с электрички и сразу замолчали. Как будто оробели, хотя Детский садик испугать было трудно.

Вот и канава, траншея, внизу в ней вода, рыжая труба, до половины ушедшая в желтую воду. На стенках траншеи – следы падения Калерии. Это место они легко отыскали.

Потом стали смотреть вокруг.

Следов мужчины не нашли, если они и были, то их смыл вновь начавшийся дождик. А вот воротник плаща Маргариты и перчатки отыскали быстро.

И тут же под кустом, в высокой крапиве, Леночка отыскала заброшенный туда ворох одежд Маргариты. Одним движением тот мужчина успел свернуть и отбросить вещи, пока Лера выбиралась из траншеи.

– Значит, они ее убили, – сказала Лена.

– Нет, – поправил ее Шимановский. – Они ее ликвидировали, растворили, испарили без следа.

– С чего это ты взял?

– Если они могут сделать действующую копию Калерии Петровны, – сказала Лена учительским контральто, – что им стоит растворить человека? Это возможно и у нас, может, не так быстро…

– Но научимся, – сказал Шимановский. – Обязательно научимся.

– Все ясно, – сказала Лена. – Они должны были убрать вас. В последний момент, незаметно, чтобы никто не хватился по крайней мере до конца совещания, до принятия решения.

– А что потом? – спросил Губайдулин.

– Потом они бы придумали. Без Калерии Петровны мы все равно бы развалились.

Все замолчали. Им не хотелось разваливаться.

– Они нас спутали, – согласилась Калерия. – Мы были в одинаковых плащах, в платках и грязных ботах. Шел дождь. Он не знал меня в лицо, специально окликнул, но вряд ли хорошо разглядел.

– А вы удачно нырнули в яму, – засмеялся Шимановский.

– Ужасно! Ты бы посмотрел, на кого я была похожа, – возразила Калерия.

– А мы сейчас проверим! – крикнул Губайдулин.

Он сделал вид, что хочет столкнуть Шимановского в траншею.

Им уже было смешно. Они не хотели долго пугаться. Они были живы, здоровы и готовы бросить вызов любым негодяям, даже в масштабе Вселенной. И они будут отныне защищать меня…

– Если они так боятся вас, мы их бояться не будем, – подытожила Алена.

Маргарита так и не вернулась домой. Никогда.

На следующий день Лера настояла на том, чтобы Олег достал машину и вывез семейство с дачи.

Губайдулин и Шимановский приехали помогать. Конечно, от Губайдулина было мало толку, но зато он был самый веселый.

Другая поляна

Морис Иванович Долинин – младший научный сотрудник на кафедре, которую я имею честь возглавлять. Это приятный молодой человек, к тридцати пяти годам несколько располневший от сидячего образа жизни, голубоглазый и румяный, любимец наших аспиранток и гардеробщиц. К его положительным качествам относится, в частности, преданность изучаемому им Александру Сергеевичу Пушкину. Еще в средней школе Морис поставил себе целью выучить наизусть все написанное великим поэтом, и следует признать, что в этом он преуспел, хоть и путает порой порядок абзацев в «Истории Петра Великого». Кандидатскую диссертацию, уже готовую к защите, он писал по истории написания «Маленьких трагедий», казалось бы, давно изученных вдоль и поперек. Однако Морису удалось сделать несколько небольших открытий и совершенно по-новому связать образ Скупого рыцаря с жившим в XVI веке в Аугсбурге бароном Капралом Цу Хиденом.