Мёртвые бабочки (СИ)

- Господин дебо! - обращается Ксен к Кли, и старается, согласно этикету, смотреть только себе под ноги. - Можете ли вы показать мне свою левую руку?

Караванщик протягивает Ксен руку, тощую, как плеть. На запястье чернеет татуировка с выбитой цифрой двенадцать. Чуть выше треугольная отметина прививки против ВИЧ-инфекции. Ещё выше еле различимая отметка комплексной прививки против всех разновидностей гепатита. Следующей должна быть прививка против рака. Её нет.

Ксен хмурится. Дебо Кли как-то сразу ей понравился, и она не хочет, чтобы его жизнь прервалась из-за давно поверженной болезни. На этот раз она смотрит прямо ему в лицо и спрашивает прямо:

- Господин дебо, вы ведь пришли в пустыню за смертью?

Дебо Кли вздрагивает и мрачнеет. Теперь его никак нельзя принять за юношу, морщины на его лице становятся глубже, взгляд совсем тусклый. Дебо знает, что во всём караване ни от кого не укрылся его маленький секрет. Да и что за секрет у священника, который по собственной воле пришел в пустыню! Даже ребёнок знает, что для дебо приход в пустыню означает скорую смерть. Но одно дело знать, и совсем другое говорить об этом прямо. В то же время, дебо не может и врать, поэтому медлит с ответом.

- Господин дебо! - нетерпеливо окликает Ксен. - Вы пришли умирать, верно?

Кли очень хочет сказать, что это не так. Он и в самом деле не хочет умирать, он воспринимает жизнь как величайший дар, данный богами. Но ложь не может сорваться с губ дебо. Поэтому он говорит просто и коротко:

- Да.

Ксен кивает.

- А что, если я сумею помочь вам? Я знаю вашу болезнь. Я могу её прекратить.

Дебо Кли ошарашен, хотя старается этого не показать. Слова охотницы звучат странно и страшно, но в то же время ему больше всего на свете хочется им верить. Несмотря на это, он качает головой:

- Пустыня наградила меня болезнью. Я пришёл из пустыни, я уйду в пустыню. Это благословенная болезнь.

- Эту болезнь победили древние люди. Ваши предки, господин дебо. И я знаю, как они это сделали. И я могу помочь вам.

Дебо Кли смотрит налево, смотрит направо, убеждается, что все караванщики сидят вокруг костра и переходит на шепот:

- А что же ты хочешь взамен?

- Немного. Расскажите мне о пирамиде. Расскажите то, о чем не рассказываете за пределами пустыни.

Дебо трёт руками лицо, цокает языком, думает. Он не может себе признаться в том, что охотница Саманта его пугает. Но в то же время её слова звучат так заманчиво. Кроме того, вряд ли охотница будет много болтать. Если, конечно, она вообще переживёт переход через пустыню. Выглядит она не сильно лучше его самого.

- Что же рассказать тебе по пирамиде? - спрашивает он.

- Всё, - говорит Ксен.

- Всё! - Кли хихикает и заходится в кашле. Ксен терпеливо ждёт, когда приступ закончится. - Всё ты и так знаешь. И любой знает. Стоит аккурат посредине пустыни эдакая стеклянная штуковина. Сотни лет уже стоит, а то и больше. Иногда светится по ночам, иногда нет. Говорят, это старая путеводная звезда. Была, знаешь, когда-то в незапамятные времена. Сияла, как вторая луна и всегда оставалась на одном месте, как будто бы её прибили к небу. Потом упала прямо сюда, а там, наверху, остался только маленький её осколочек. Вот он нам и светит сверху. А эта снизу. Но только в безлунные ночи. Когда на небе луна, пирамида не даёт света.

- Сказки ты мне расскажешь как-нибудь в другой раз, - сказала Ксен.

- Это уж как ты захочешь. Времени у нас ещё впереди много.

- Расскажи, что там внутри. Говорят, что там лабиринт. Это так?

- Так, так. Лабиринт. Но никто не спускается так далеко. Верхние коридоры все исходили вдоль и поперёк.

- А всё же, кто-то спускался вглубь? К центру пирамиды?

Дебо Кли посмотрел на Ксен сначала со страхом, потом с усмешкой.

- Вот оно как! Вот что тебе надо! В самое сердце пирамиды захотела? И зачем же так далеко? Неужто поохотиться на стеклянных птиц?

- Стеклянных птиц? - не поняла Ксен.

- Ну да, да. Там, в пирамиде, бывают крысы, только не из стекла, а самые обыкновенные. Бог их знает, откуда они так взялись, думается мне, что притащил кто-то из кочевников. Как блох. А бывают и птицы. Вроде голубей, только побольше. Они стеклянные и прозрачные. Сквозь перья можно увидеть, как бьётся сердце. Мне как-то принесли целую тушку, пожертвовали на храм. Выглядит она так, так...

Он щелкнул пальцами, пытаясь подобрать слова.

- Как ненастоящая. Ну, то есть я верю, когда мне говорят, что эти птицы и летают и кричат вроде чаек. Но смотришь и не веришь. Тонкая работа, очень тонкая. Совсем не выглядит живой. Я вырвал одно перо и бросил на пол, так оно разбилось. Можешь себе это представить? Перо и разбилось.

Ксен могла себе представить это очень хорошо. Она хорошо помнила белый город Уэзерби, целиком выполненный из медицинского пластика. Пирамида, как она подозревала, тоже была сделана на строительном крафт-принтере. Если уж кому-то пришло в голову печатать из искусственного стекла целое здание, почему бы не сделать несколько птиц в придачу.

- Я не собираюсь охотиться на птиц, - сказала Ксен.

- А что же тогда?

- Я просто хочу добраться до середины пирамиды.

Кли сложил вместе пальцы правой руки и поднёс их ко лбу Ксен. Она отшатнулась.

- Что ты делаешь?

- Хочу понять, всерьёз ли ты говоришь или тебя поразила болезнь пустыни.

- Болезнь пустыни? Та, которая у тебя?

- Моя болезнь это отметина дебо. А у тебя, похоже, та зараза, что поселяется в сердце многих людей, которые переходят пустыню в первый раз.

- И что же это?

- Безумие.

Ксен закрыла глаза. Из глубин памяти всплыло словосочетание "жёлтое безумие". Эти слова вызывали смутную тревогу. Как будто ещё недавно она была не собой, а кем-то ещё.

- Я не безумна, - сказала она. Немного подумала и решила быть искренней до конца: - Мне приснился сон...

Когда она закончила рассказывать, дебо Кли больше не улыбался. Он постукивал себя указательным пальцем по передним зубам.

- Так ты говоришь, это была золотая женщина? И она протянула тебе... штуку?

- Да. Её звали Ариадна.

- А где же она? Ну, штука?

- Во сне. Это ведь был сон.

- Может быть и сон. Может быть и нет. Странные штуки здесь случаются. Тебе снилось прежде что-то подобное?

Ксен хотела сказать, что спит первый раз в жизни, но решила, что это вызовет ещё больше вопросов. Поэтому она ответила иначе:

- Мне никогда прежде не снились сны.

- Совсем никогда? Даже в детстве?

- Да.

- Никогда не встречал таких людей. Но, может, у вас в роду охотников всё по-другому. Ладно. Женщина из твоего сна права. Чтобы спуститься к центру пирамиды, раз уж тебе так туда хочется, нужна нить. Или глиняные шарики, вроде тех, с которыми играют дети. Или что угодно, чтобы отметить путь. Тут не подойдёт копоть свечи или краска. Стекло в пирамиде до того чудное, что на нём не остаются отметины. Даже поцарапать нельзя. Даже алмазом! Мы разметили только два этажа. Где-то настелили тряпок, где-то разложили камешки. Время от времени всё это добро исчезает само собой. И года не проходит, чтобы кто-то не заблудился в пирамиде. И никто не хочет быть осторожным. Идут и идут. Особенно молодёжь. Тебе вот сколько лет?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Ксен не сразу нашлась с ответом. Потом она вспомнила о Лори и сказала:

- Двадцать один.

Дебо не поверил.

- Выглядишь ты старше. И глаза. Это глаза старухи, а не юной девушки. Ну, впрочем, это и не моё дело. Хотя, скажу по правде, нехорошо врать своему дебо.

- Я говорю правду. И ты не мой дебо.

Кли неодобрительно на неё посмотрел. Саманта может быть трижды охотницей, но женщина не должна быть дерзкой. С другой стороны, она не похожа на обычную женщину. Он молчит некоторое время, потом кивает:

- Будь по-твоему. В общем, я всё сказал и даже не знаю, можно ли ещё что-то прибавить. Пирамида таит в себе множество опасностей. Туда несложно войти, но вот выйти может оказаться не под силу. Особенно, если спуститься слишком глубоко.