Миры Джона Уиндема. Том 1

— Радостная встреча, — сообщил я, отвечая на невысказанный вопрос. — Насколько я могу судить, это просто толпа очень милых школьников, только удивительно похожих друг на друга. Нет сомнений, он был прав, когда говорил, что доверяет им.

— Возможно, — нехотя согласилась Анжела, — но я им не верю. Думаю, что никогда не верила, еще с тех пор, как они заставили матерей вернуться в Мидвич. Мне удавалось прятать свои чувства, пока они не убили Джима Паули. Но с того момента они наводят на меня ужас. Я так рада, что удалось отправить Майкла. Трудно предугадать, что они выкинут в следующий раз.

Даже Гордон не исключает, что они нервничают и могут поддаться панике.

Оставаться тут чудовищно глупо: наши жизни полностью зависят от их настроения или от вспышки детской раздражительности…

Как вы думаете, найдется кто-то, кто примет всерьез ультиматум полковника Уэсткотта? Я, честно говоря, думаю, что нет. Но это принудит Детей к действию, чтобы заставить с ними считаться. Им придется убеждать самовлюбленных, упрямых и тупоголовых чинуш. Бог знает, к каким средствам они прибегнут. После того что тут произошло, я боюсь. Я очень боюсь…

Ведь им совершенно безразлично, что произойдет со всеми нами…

— Ну, если они начнут демонстрировать свои возможности здесь, — попытался я ее успокоить, — это вряд ли принесет им выгоду. Они отправятся в Лондон с Бернардом, как уже намекали. Если Дети расправятся с какой-нибудь лондонской шишкой так, как с начальником полиции…

Мои слова были прерваны яркой вспышкой, похожей на молнию, и сильным подземным толчком, от которого затрясся весь дом.

— Что это?! — вскрикнул я. И больше ничего не успел сказать. Взрывная волна, достигшая окна, чуть не сбила меня с ног. Донесся звук взрыва, гулкий, раскатистый, рвущий барабанные перепонки.

Дом заходил ходуном.

Потом раздался грохот чего-то рушащегося, затем дребезг и звон бьющегося стекла и, наконец, наступила полная тишина.

Без какой-то определенной цели я промчался мимо Анжелы, скорчившейся в своем кресле, и через открытое окно выпрыгнул прямо на газон. В небе кружились сорванные с деревьев листья, медленно планируя на землю. Я посмотрел на дом. Две толстые плети плюща сорвались со стены и неряшливо свисали вниз. Окна восточного фасада смотрели на меня пустыми глазницами.

В них не осталось ни одного целого стекла. Я посмотрел в противоположную сторону — сквозь кроны деревьев ширилось красно-белое сияние. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что произошло.

Я бросился обратно в гостиную, но Анжелы там, уже не было, ее кресло пустовало. Я окликнул ее и не услышал ответа.

Наконец я нашел Анжелу в кабинете Зиллейби. Пол комнаты был усыпан битым стеклом. Одна портьера сорвалась с карниза и теперь валялась на софе. Часть семейных реликвий Зиллейби слетела с каминной доски и рассыпалась по решетке. Анжела полулежала в кресле за столом, лицо и обнаженные руки покоились на кожаной обивке стола. Она не подняла головы, когда я вошел.

Сквозь открытую дверь и выбитые стекла врывался сквозняк. Он подхватил листок бумаги, лежавший на столе около руки Анжелы, и смел его на пол.

Я поднял его. Это было письмо, написанное характерным заостренным почерком Зиллейби. Читать его не было нужды. Все стало ясным, еще когда я увидел красно-белое зарево в той стороне, где лежал Грейндж. Тогда же я вспомнил и тяжелый ящик, в котором, как я думал, находились магнитофон и прочее оборудование. Да и не мне это письмо предназначалось. Когда я положил его обратно рядом с рукой Анжелы, мой взгляд лишь случайно выхватил из середины несколько строк.