Болид

Не стоит сомневаться в том, что, не будь у них необходимости сосредоточиться на этой теме, мистер Дин Форсайт и доктор Хадлсон наверняка задали бы себе вопрос, не лучше ли им не только найти более широкий горизонт, но и менее облачную атмосферу!

Они с головой ушли в свои заботы. Хотя им благоволила ясная погода, не омраченная туманами, ни от восхода до захода солнца, ни от его захода до восхода метеор так и не был замечен над Уэйстоном.

— Да появится ли он когда-нибудь? — задался вопросом Дин Форсайт, на минуту оторвавшись от окуляра телескопа.

— Появится, — с невозмутимым спокойствием ответил Омикрон.

— Почему мы его не видим?

— Потому что он остается для нас невидимым.

— А если мы его не видим, следовательно, он и для других остается невидимым.

Так рассуждали хозяин и слуга, глядя друг на друга покрасневшими от изнурительного бдения глазами.

Те же слова, которыми они обменивались, произносил, но только в форме монолога, и доктор Хадлсон, приходивший в такое же отчаяние от неудачи.

Они оба получили ответ на свои письма из обсерваторий Питтсбурга и Цинциннати. В ответном письме говорилось, что обсерватории взяли на заметку их сообщения о появлении болида 2 апреля в северной части горизонта Уэйстона. Кроме того, было сделано добавление, что при проведении новых наблюдений заметить этот болид не удалось, однако наблюдения будут продолжены, и, если болид появится, мистеру Дину Форсайту и доктору Хадлсону немедленно об этом сообщат.

Разумеется, обсерватории ответили астрономам-любителям по отдельности, не зная, что каждый из них приписывал честь сделанного открытия себе и претендовал на признание за ним единоличного первенства.

Безусловно, хозяева башни дома на Элизабет-стрит и донжона дома на Моррис-стрит могли бы освободить себя от продолжения столь утомительных поисков. Поставленные в известность обсерватории были лучше оснащены и обладали более мощными и более точными приборами. Несомненно, если метеор не был блуждающей массой, если он подчинялся регулярным воздействиям, если, наконец, вернется в условия, при которых уже был замечен, зрительные трубы и телескопы Питтсбурга и Цинциннати заметят его полет. Не лучше ли мистеру Дину Форсайту и мистеру Стэнли Хадлсону положиться на директоров этих прославленных учреждений?

Нет, конечно нет! Теперь они гораздо активнее, чем прежде, вершили свое дело. А толкало их к этому смутное чувство, что преследуют они одну и ту же цель. Они не делились друг с другом выводами, выдвигали только гипотезы, но беспокойство, как бы один не опередил другого, не оставляло им ни минуты покоя. Ревность снедала их сердца. Как хорошо было бы для отношений между двумя семействами, если бы этот злосчастный болид никогда не показывался им на глаза!

Ведь и в самом деле, существовали веские основания для беспокойства, и беспокойство это лишь росло. Мистер Дин Форсайт и доктор Хадлсон отныне не ступали друг к другу на порог. Раньше не проходило и двух суток, чтобы они не обменялись визитами, а подчас и приглашениями на обед. Теперь же — никаких визитов, никаких приглашений, что, казалось, даже к лучшему, поскольку не приходилось отвечать отказом.

В какую же тягостную ситуацию попали жених и невеста! Тем не менее они встречались, причем каждый день, поскольку в конце концов двери дома на Моррис-стрит оставались для Фрэнсиса Гордона открытыми. Конечно, именно ему, а не Дженни, пристало наносить визиты. Миссис Хадлсон по-прежнему выказывала молодому человеку доверие и дружбу. Однако он чувствовал, что доктор не без видимых усилий терпит его общество. А когда в присутствии мистера Стэнли Хадлсона разговор заходил о мистере Дине Форсайте, доктор бледнел, затем краснел, выдавая таким образом всю испытываемую им неприязнь. Те же самые прискорбные симптомы при похожих обстоятельствах проявлялись и в поведении мистера Форсайта.

Миссис Хадлсон попыталась разузнать причину подобного охлаждения, вернее, даже отвращения, которое питали друг к другу бывшие друзья. Однако все ее попытки потерпели провал. Супруг ограничился тем, что ответил:

— Нет, я никогда не ожидал от Форсайта такой выходки!

Какой выходки? Не было ни малейшей возможности добиться каких-либо объяснений. Даже Лу, избалованное дитя, которому было дозволено всё, ничего не знала. Она предложила нанести визит мистеру Форсайту в его башню. Однако Фрэнсис отговорил ее. По-видимому, она получила бы от его дяди ответ, аналогичный тому, что дал ее отец:

— Нет, я никогда не думал, что Хадлсон способен так себя повести по отношению ко мне!

Следует заметить, что добрейшая Митс, решившая попытать счастья, в ответ услышала довольно резко сказанные слова:

— Не лезьте не в свое дело!

Но в конце концов Омикрон нечаянно проговорился старой служанке, а та сообщила новость Фрэнсису. Оказывается, его хозяин открыл удивительный болид, и есть основания полагать, что то же самое открытие в тот же день и в тот же час сделал доктор Хадлсон.

Так вот в чем крылась причина столь смешного, сколь и отчаянного соперничества! Метеор — вот предмет ссоры двух старых друзей! И к тому же в момент, когда новая связь должна была упрочить их дружбу! Болид, аэролит, [41] блуждающая звезда, простой камень, булыжник, если хотите, превратившийся в камень преткновения, о который грозила разбиться свадебная колесница Фрэнсиса и Дженни!

Лу не могла больше сдерживаться и кричала словно мальчишка:

— К черту эти метеоры, а вместе с ними и небесную механику!

Шло время. Апрель уступил место маю. Через 25 дней наступит срок взаимного соглашения… Но чему суждено свершиться до того? Не произойдет ли какой-нибудь несчастный случай? Не последует ли за этим разрыв, который возведет непреодолимое препятствие для планов обоих семейств? До сих пор прискорбное соперничество не выходило за рамки частной жизни. Но если какое-либо непредвиденное событие сделает его достоянием гласности? Если неожиданность столкнет соперников лбами?..

Тем временем приготовления к свадьбе продолжались. Все будет готово к 25 мая, даже красивое платье мисс Лу!

Следует непременно заметить, что первая майская неделя прошла в ужасных атмосферных условиях: дождь, ветер, небо, затянутое низкими тучами, непрерывно сменяющими друг друга. Не было видно ни солнца, которое сейчас описывало довольно крутую дугу над горизонтом, ни луны, практически полной, которая должна была освещать пространство своим светом. И поэтому было совершенно невозможно вести какие-либо астрономические наблюдения.

Однако миссис Хадлсон, Дженни и Фрэнсис Гордон даже не думали жаловаться на погоду. Никогда прежде Лу, ненавидевшая ветер и дождь, не радовалась затянувшемуся ненастью.

— Пусть оно продлится хотя бы до свадьбы, — повторяла она. — Пусть еще три недели не будет видно ни солнца, ни луны, ни даже одной, самой маленькой звезды!

Так разворачивались события, к глубочайшему сожалению двух доморощенных астрономов и к величайшему удовлетворению членов их семейств.

Однако в ночь с 8 на 9 мая погодные условия резко изменились. Северный ветер прогнал все тучи, нависшие над горизонтом, и небо вновь обрело полнейшую безмятежность.

Мистер Дин Форсайт в башне и доктор Хадлсон в донжоне вновь принялись шарить по небосклону над Уэйстоном от горизонта до самого зенита. Промчится ли метеор перед их зрительными трубами? Улыбнется ли им счастье, и кто первым увидит болид?

С уверенностью можно сказать лишь то, что их поведение не изменилось. А поскольку оба пребывали в дурном настроении, то это означало, что их наблюдения оставались бесполезными и конечно же метеор никогда больше не предстанет их взору.

Заметка, появившаяся в газетах от 9 мая, дает полную ясность на сей счет. Вот о чем там говорилось: