История Тенделео

На обратном пути я по ошибке свернула не на ту улицу и оказалась в районе, который был мне совершенно незнаком. Здесь вдоль улиц тянулись угрюмые двухэтажные дома, в которых когда-то помещались небольшие магазинчики, но сейчас часть из них была сожжена, а остальные стояли заколоченными или были закрыты тяжелыми стальными жалюзи. Поперек улицы тянулись от дома к дому тяжелые кабели, собиравшиеся петлями на провисших несущих тросах. Несколько раз я слышала далекие голоса, но так и не встретила ни единой живой души.

Вскоре я поняла, что голоса доносятся из аллеи, проложенной вдоль задних стен магазинов. Казалось, там собрались все жители района, и я подумала, что не видела такой толчеи даже в лагере Святого Иоанна. Люди стояли чуть ли не вплотную друг к другу, они то двигались в какую-то одну сторону, словно грозовое облако, то топтались на месте, колыхаясь, словно волна. От крика и шума множества голосов у меня сразу заложило уши. В конце аллеи я рассмотрела большой автомобиль, блестевший так, что глазам было больно, и на крыше его стоял какой-то человек. К нему со всех сторон тянулись десятки, сотни рук, будто все эти люди поклонялись ему как божеству.

– Что происходит? – прокричала я, надеясь, что кто-нибудь услышит меня за шумом. Толпа снова качнулась вперед, но я стояла твердо, отказываясь двинуться с места, пока не выясню, в чем дело.

– Работа! – крикнул в ответ бритый наголо молодой парень. Он был на редкость тощим: наверное, страдал от хронического недоедания. Увидев мою озадаченную гримасу, он пояснил: – Ватекни [11], поденная работа по обработке информации. ООН считает всех жителей этой страны дерьмом, но мы достаточно умны, чтобы рассчитывать их налоговые декларации.

– И хорошо платят?

– Хорошо, что вообще платят.

Тут толпа качнулась снова, и на этот раз я двинулась вместе с ней. Сзади к нам подъехал второй автомобиль, и толпа, развернувшись, словно стая птиц, сама толкнула меня к открывшейся дверце. Оттуда вылез крупный мужчина и несколькими взмахами кулака расчистил место для агента-нанимателя. Это был низкорослый лухья в длинном белом джелябе и солнцезащитных очках-экране армейского образца. Губы его были брезгливо сжаты. Оглядев толпу, он взмахнул пачкой зажатых в кулаке бумажных карточек. Машинально я протянула руку, и он не глядя сунул мне карточку. На карточке было написано только одно слово: НИМЕПАТА.

– Пароль на сегодняшний день, – подсказал мне тот же бритый парень. – Без него не войдешь в систему.

– Туда, туда! – рявкнул один из охранников, указывая на старый автобус, остановившийся в другом конце аллеи.

Я побежала к автобусу, чувствуя, что сотни людей гонятся за мной по пятам. У дверей автобуса стоял еще один крепкий, высокий мужчина.

– Какие языки знаешь?

– Я знаю английский и немного французский, – выпалила я.

– Ты что, шутить сюда пришла, девка? – прорычал высокий. Выхватив у меня карточку, он с такой силой толкнул меня руками в грудь, что я упала.

И увидела совсем близко десятки, сотни ног, готовых сокрушить, растоптать меня. Инстинкт спас меня – я покатилась по земле, нырнула под автобус и вылезла с другой стороны.

Я бежала, не останавливаясь, до тех пор, пока не выбралась из квартала ватекни и не оказалась на улицах, по которым ходили нормальные люди. Я так и не увидела, получил ли карточку мой тощий приятель. Впрочем, я надеялась, что ему повезло.

«Требуются исполнители песен» – гласило объявление, висевшее у подножия выходившей прямо на улицу длинной лестницы. Что ж, подумала я, раз на рынке информационных технологий мои знания и умения не нужны, придется поискать другой рынок.

И я стала подниматься по ступенькам. Они привели меня в комнату настолько темную, что я даже не сразу поняла, большая она или маленькая. В воздухе густо пахло табачным дымом, пивом и жареной кукурузой. И мужчинами – их запах я научилась различать довольно отчетливо.

– На вывеске написано – вам нужны певицы, – сказала я в темноту.

– Проходи. – Мужской голос, раздавшийся в ответ, был очень низким, прокуренным, хриплым. Я ощупью двинулась вперед. По мере того как мои глаза привыкали к темноте, я начала различать столы с перевернутыми стульями на них, барную стойку, низкую эстраду в углу. За одним из столиков я разглядела несколько темных фигур и мерцающие огоньки сигарет.

– Что ж, давай попробуем.

– Где? – спросила я.

– Здесь.

Я взобралась на эстраду. Откуда-то из угла ударил мощный луч света, мгновенно ослепивший меня.

– Сними рубаху.

Поколебавшись, я расстегнула пуговицы кофточки, сбросила ее на пол и выпрямилась, прикрывая груди руками. Мужчин я рассмотреть по-прежнему не могла, но чувствовала на себе их жадные, трущобные взгляды.

– Да не стой ты, как христианская девственница, – сказал тот же голос. – Дай нам посмотреть товар.

Я опустила руки. Те несколько секунд, что я стояла на сцене в серебряном свете прожектора, показались мне часами. Наконец я осмелилась спросить:

– Разве вы не хотите послушать, как я пою?

– Ты можешь петь, как ангел, детка, – был ответ, – но если у тебя нет сисек…

Я подобрала с полу кофточку и, просунув руки в рукава, принялась застегивать пуговицы. Одеваясь, я испытывала куда больший стыд, чем когда раздевалась. Потом я осторожно сползла со сцены. Мужчины в темноте смеялись и переговаривались вполголоса. Когда я была уже около двери, хриплый голос снова окликнул меня:

– Как насчет того, чтобы сбегать с поручением, детка?

– С каким?

– Нужно срочно отнести вот эту штуку на соседнюю улицу.

В свете, падавшем из приоткрытой двери, я увидела пальцы, сжимавшие небольшую, плотно закупоренную стеклянную пробирку.

– На соседнюю улицу?

– В американское посольство.

– Я знаю, где это, – соврала я.

– Отлично. Отдашь пузырек одному человеку.

– Какому?

– Спроси у охранника на воротах – он знает.

– Но как он поймет, кто я?

– Скажешь ему, что тебя прислал брат Дуст.

– А сколько брат Дуст мне заплатит?

Мужчины снова рассмеялись.

– Достаточно.

– Из рук в руки?

– Другого способа я не знаю.

– Договорились.

– Вот и умница. Эй!

– Что?

– Разве ты не хочешь узнать, что это такое?

– Разве ты мне скажешь?

– Это фуллерены. Фуллерены из чаго, понятно? Споры чужого мира. Американцы их покупают. Они нужны им, чтобы создавать всякие вещи из… буквально из ничего. Ты что-нибудь поняла?

– Кое-что.

– Ну и хорошо. И последнее…

– Да?

– Ты не должна нести пузырек ни в руках, ни в кармане. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Думаю, что да.

– За сценой есть раздевалка. Можешь зайти туда.

– О'кей. А можно еще один вопрос?

– Валяй.

– Эти фуллерены из чаго… Что будет, если они вырвутся из флакона там, внутри?

– Можешь думать, что чаго никогда не трогает живую плоть, если так тебе будет спокойнее. Кстати, возьми, тебе будет легче… – В воздухе мелькнул какой-то предмет. Я протянула руку и поймала его на лету. Это оказался тюбик силиконового крема «Знаю тебя».

– Для смазки, – пояснил Дуст.

Прежде чем отправиться в туалетные комнаты, я задала еще один вопрос:

– Скажи, почему ты выбрал меня?

– Потому что для христианской девственницы ты достаточно чернокожа, – непонятно ответил он. – Кстати, имя у тебя есть?

– Меня зовут Тенделео.

Через десять минут я уже шла по городу мимо ооновских пропускных пунктов и застав. Пузырек с фуллеренами мне почти не мешал. У ворот американского посольства стояли двое часовых в белых касках и белых гетрах. Из них я выбрала чернокожего с крепкими белыми зубами.

– Я от брата Дуста, – сказала я.

– Подождите минуточку, – ответил морской пехотинец. Затем он связался с кем-то по переговорному устройству. Уже через минуту ворота посольства отворились, и оттуда вышел невысокий белый мужчина. Короткие волосы у него на голове стояли торчком.