Искатель. 1981. Выпуск №5

— Спасибо за инструктаж. Буду работать, — поднялся Силин.

— Но мы тоже не будем сидеть сложа руки, — весело предупредил замнаркома.

— Иногда давайте послабление.

— Иногда можно, — пообещал Позднев. — Советуйтесь с Сабиром Рахмановым. Он хороший человек. С ним мы и вместе воевали, и хлопок покупали в чужой стране. Так что он знаком с повадками врагов.

— Ясно.

— Верим, — заместитель наркома задержал ладонь Силина в своей крупной, крепкой руке. — Вы действительно неплохой механик?

— Хвалили, — скромно ответил Силин.

— Так помогайте Сабиру! — обрадовался Позднев. — Это же здорово! Вы же, я думаю, должны задержаться у нас?

— Должен, — согласился Силин. — Сроки не от меня зависят.

— Вот повезло Сабиру! — искренне воскликнул заместитель наркома, уже по-своему, по-хозяйски оценив создавшуюся обстановку.

После совещания и памятной речи замнаркома директор МТС, что говорится, “свирепствовал”, наводил порядок в ремонтных мастерских, на стоянке машин, в общежитии трактористов. К каждому механизатору Сабир Рахманов обращался, непременно подчеркивая, что тот будет его ближайшим помощником а выполнении “значительных планов”. В МТС работали молодые веселые парни. И Силин даже подумал, что здесь-то навряд пи ужился кто-нибудь из врагов.

Но все чаще и чаще он ловил на себе взгляд одного из трактористов, ничем не приметного парня Ахмада. Вот именно таких кишлаки посылали на курсы, а остальные ребята завидовали новой, необыкновенной профессии этого Ахмада. Кое-кто поговаривал о “бешеных” заработках, девушки, замерев, смотрели вслед джигиту, подчинившему себе машину, а мальчишки на почтительном расстоянии провожали тракториста.

На работе, как и многие, Ахмад ходил в промасленном комбинезоне, в тюбетейке с масляными пятнами. К этим пятнам очень льнула пыль.

Неделю спустя после отъезда замнаркома Ахмад, сверкая зубами, подошел к новому механику.

— Нужна помощь, Геннадий-ака. Товарищ Васильев…

Он хорошо, подчеркнуто произнес имя и фамилию.

— Пожалуйста. Срочная помощь?

— Один совет. Подойди к трактору, товарищ Васильев.

У трактора Ахмад, наклонившись к двигателю, тихо сказал:

— Там все в порядке, Геннадий-ака. Посмотри просто так. Сегодня я приглашу тебя в чайхану, Плов готовят мои друзья… А в пятницу вечером поедем в Зангиата. Это недалеко. Вечером поедем.

За пловом в чайхане были еще два тракториста. Но никто из присутствующих ни одного слова не сказал, что могло бы насторожить Силина. Все хвалили директора, обижались на Ахмада, что тот постеснялся пригласить Сабира Рахманова на плов.

— Он свой человек, — сказал один из трактористов.

— Деловой, — подтвердил Силин.

— Вы тоже, Геннадий-ака, деловой человек, — повернул разговор Ахмад. — Даже замнаркома сразу вас за руку взял и повел… Как самого нужного!

Заметили, однако.

— Просил помочь вывести нашу МТС на первое место.

— Он любит Сабира Рахманова как сына. Воевали вместе, — объяснил тракторист.

— Это я почувствовал, — согласился Силин. — Много вспоминал.

Потом пили чай, говорили об урожае, о заработках, о том, что пора откладывать деньги на свадьбы.

— С нашим Сабиром женишься! — засверкал зубами Ахмад. — Планы! Обязательства! Соревнование!

Он вымылся, переоделся, но лицо по-прежнему оставалось темным. И зубы, крепкие, красивые, ослепительно сверкали при свете керосиновой лампы.

— А Сабир сделает все, чтобы выйти первым, — сказал тракторист.

— Это от нас зависит, — поправил Силин.

Еще двух парней Ахмад представил очень скромно: только назвал имена. И они особенно в разговор не вмешивались.

Вечер был спокойным, беседа неторопливая, незначительная. Так люди отдыхают, устав от напряженной ежедневной работы.

Совсем иная встреча состоялась в крошечной, уютной чайхане на окраине кишлака Зангиата. Ахмад с Силиным присели в углу, попросили чай, сладости.

— Сейчас придет дядя Турсун… — сказал Ахмад.

Сколько? Уже пятый месяц движется ощупью, в кромешной тьме, выставив ладони, осторожно касаясь каждого встречного, Силин.

— Здесь недалеко мечеть. Дядя Турсун придет оттуда.

Должен ли поручик Васильев подчиняться этому человеку, Турсуну?

Но Васильев бывает грубоват, срывался даже в спокойных беседах со следователем.

Так надо и вести себя. Надо диктовать свою волю, свои условия и требовать выполнения этих условий.

Турсун оказался медлительным, пожилым человеком. Глаза умные, внимательные. Турсун, по-видимому, зная их силу, долго не задерживал свой взгляд на собеседнике. Глаза могут выдать настоящее настроение своего хозяина, на вид такого спокойного, уставшего от мирских дел человека.

Дядя Турсун поинтересовался здоровьем уважаемого гостя и спросил:

— Чем вам помочь?

— Надо немедленно отослать письмо за границу по известному вам адресу.

Турсун-ака пил чай мелкими глотками. При каждом глотке вздрагивал выпирающий на морщинистой шее кадык.

— Вот письмо… — Силин пододвинул сложенный листок бумаги.

— Хорошо, — кивнул Турсун. — А дальше?

— У меня много дел, — сказал Силин. — Но нужна помощь в одном — мы должны сорвать посевную будущего года. Сорвать работу МТС.

— Хорошо, — опять кивнул Турсун-ака.

— Люди есть?

— Есть и в Бухаре, и в Куве, и в Самарканде. Есть…

— Спасибо вам, Турсун, — поклонился Силин.

— За что спасибо? — Он положил ладонь на листок. — Здесь попроси больше денег. Пусть не жадничают. В прошлом году один тракторист два месяца в поле простоял. Хорошо стоял. Все ругали дьявольскую машину и его, дурака, тракториста. А он умный. Надо было за это платить ему, умному и смелому. И таких будет больше… Проси деньги. Допиши в письме и через Ахмада передашь.

— Ладно, — согласился Силин.

Листок снова перекочевал в его карман.

— Ахмаду ты все доверяй, — продолжал Турсун. — Он парень с головой.

Ахмад опустил хваленую голову, разлил чай по пиалам. Подал пиалы дяде Турсуну и Силину.

— Вы хотите знать людей? — спросил Турсун.

— Конечно.

— Ахмад поможет. Я старею. Опасно держать все в одной моей голове, — объяснил старик.

Силин понял, что Турсун и другие обязаны подчиняться посланцу английского консула. Такое указание они получили оттуда, из чужой страны.

ТРОПИНКИ СВЯЗНОГО

Седьмого ноября несколько механизаторов Янгиюльской МТС были направлены в Ташкент. Это расценивалось как поощрение. И каким-то образом в число удостоенных такой чести попал Ахмад. А может, он примкнул к группе передовиков по собственной воле?

Ахмад протиснулся в плотной толпе к Силину и, не мешая ему вопросами, репликами, тоже смотрел на ровные ряды бойцов Красной Армии, курсантов военной школы имени В.И.Ленина. Протарахтели танкетки. Их было пятнадцать, легких, поворотливых танкеток. Соблюдая дистанцию, с приглушенным рокотом проехала автомобильная часть. Задрав стволы, проехали девять орудий.

И вдруг, вызывая радость детворы, пролетели над площадью семь самолетов.

Возбужденные, радостные люди кричали “ура!”, кое-кто подкинул вверх кепки, словно путаясь обратить на себя внимание летчиков.

Шли связисты, пехотинцы…

— Ахмад, мне нужно поехать на Куйлюк, в один дом. Надо… Тот понимающе кивнул.

— Я, наверное, вернусь поздно…

— Хорошо, — согласился Ахмад.

— Будут разыскивать, скажи, что заехал к родственникам.

Горбыль не удивился приходу Силина. Он хотел уже шмыгнуть в кухню, но Силин остановил гостеприимного хозяина.

— Я с часок поработаю? Кое-что надо написать.

— Конечно, конечно, — торопливо разрешил Горбыль.

Силин больше часа сидел над своим вариантом первого донесения о дислокации воинских частей в Ташкенте.

“При помощи своих новых знакомых, — писал Силин, — и личных наблюдений парада на Октябрьском празднике выяснил, что в Ташкенте расположены…” Силин указывал точные данные о боевой технике, которую видел сам, высказывал предположения о численности личного состава частей и подразделений Теперь эту бумагу он передаст в вагоне дачного поезда, ее еще раз обработают, зашифруют, и уже настоящий Васильев своей рукой перепишет.