Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

В чем причина столь неожиданной перемены, чем объяснить этот внезапный ужас?

В клетке снова раздалось клацанье чудовищного клюва. Эхом отдалось оно в сознании Лейна.

Вот где собака зарыта! Конечно же, ведь этот монстр жаждет крови!

До встречи с ним, с Лейном, Марсия не встречала ни единого самца, кроме этого жуткого убийцы. А сейчас она неожиданно обнаружила связь между ними, углядев в Лейне черты беспощадной твари. Самец несет смерть!

Отчаянно боясь спугнуть Марсию, обратить ее неосторожным жестом в паническое бегство, Лейн с умоляющим видом отрицательно замотал головой; нет, нет и еще раз нет! Он вовсе не такой, как эта тварь, он никому не желает вреда, а тем более смерти.

Его настойчивость и взволнованный вид принесли свои плоды: Марсия стала оживать на глазах. Кожа приняла нормальный розоватый оттенок, взгляд перестал панически метаться, а по губам даже скользнула слегка вымученная, но все же улыбка.

Дабы отвлечь внимание от щекотливой темы, Лейн сам устроил ей пантомиму. Его заинтересовало теперь, почему лишь королева — матка и самец-консорт обладают органами пищеварения, у остальных же их и в помине нет. Вместо ответа Марсия дотянулась до свисавшей с потолка головки огненного червя и засунула ладонь в пасть. Затем, понюхав клейкую массу, облепившую пальцы, протянула их с той же целью Лейну. Впрочем, когда землянин коснулся руки, Марсия непроизвольно вздрогнула. Лейн сделал вид, будто ничего не заметил.

Запашок был как у всякой полупереваренной пищи.

Марсия перешла к следующему червю-светляку, усики которого были не красного тона, как у большинства остальных, а имели зеленоватую окраску. Марсия пощекотала пальчиком его язык и подставила лодочкой ладонь. С кончика языка закапала жидкость.

Лейн понюхал снова — на этот раз никакого запаха не было. Обмакнув и облизав палец, он обнаружил, что жидкость — густой сладкий сироп.

В дальнейшем пантомима призвана была объяснить, что именно огненные черви играют роль своеобразной пищеварительной системы для рабочих десятиножек, а также служат им продуктовой кладовой. Часть необходимой энергетической подпитки десятиножки могут получить в виде глюкозы прямо из корней деревьев, протеин же и клетчатку для них переваривают светляки. А десятиножки взамен подкармливают их яйцами и листвой зонтичных деревьев. Листву в трубы доставляют сборщики урожая, выходящие в дневное время на поверхность. Черви, частично переварив яйца, останки погибших десятиножек и клочки зонтичной мембраны, обращают все это в суп-пюре, который и попадает вслед за глюкозой десятиножкам в их продолговатые мешочки-желудки, соединенные с глоткой и основными кровеносными сосудами. Продукты жизнедеятельности исторгаются, видимо, через кожу или обратно через языковый канал.

Лейн задумчиво покивал и медленно двинулся к выходу из помещения. С заметным облегчением Марсия последовала за ним. Когда добрались до ее апартаментов, она сложила яйца в холодильник и наполнила вином два стакана. Окунув палец в оба поочередно, Марсия коснулась им сперва своих губ, затем губ гостя. Землянин едва успел щекотнуть пальчик Марсии кончиком языка. Еще один ритуал, отметил Лейн, видимо, ночной, призванный подтвердить, что они в мире и заодно. Если ритуал имел другой, менее очевидный смысл, то от землянина он ускользнул.

Марсия занялась существом, свернувшимся в чаше. Оно уже съело всю свою пищу, и Марсия извлекла его, ополоснув теплой водой. Затем налила в вымытую чашу до половины свежей подслащенной водички, поставила ее на столик возле кровати, заботливо уложила внутрь создание и, расположившись рядом, смежила очи. Сама Марсия ничем на ночь не укрывалась; не догадалась она предложить какое-либо подобие одеяла и землянину.

Но и помимо этого у Лейна были причины для бессонницы. Несмотря на жуткую усталость, успокоиться он никак не мог. Точно тигр в клетке, мерил комнату шагами. Из головы никак не выходили ни загадка Марсии, ни проблема возвращения на базу для связи с кораблем. Земля должна знать о случившемся!

Марсия, выдержав беспокойное соседство не более получаса, села на кровати и пытливо уставилась на неугомонного гостя. Затем, видно, угадав причину его бессонницы, поднялась и подошла к висящему на стене шкафчику. За его дверцами скрывалась целая стопка книг.

— О! Это как раз то что надо! — обрадовался Лейн и принялся листать в нетерпении все подряд. Отобрав три тома потолще, перенес на кровать для более внимательного изучения.

Естественно, землянин не понимал ни слова, но выбранные книги содержали множество иллюстраций и фотографий. Первая вроде бы оказалась детским учебником мировой истории.

Пролистав первые же несколько страниц с иллюстрациями, Лейн воскликнул внезапно охрипшим голосом:

— О Боже, да ты марсианка не более, чем я сам!

Встревоженная его тоном, Марсия подошла и устроилась рядом на кровати. Она спокойно следила за порхающими страницами, пока Лейн не добрался до одной из фотографий. Тут она неожиданно спрятала лицо в ладони, и плечи ее содрогнулись от сдавленных рыданий.

Лейн приостановился и задумался. Причина такого горя была не вполне ему ясна. На фото был вид на город — то ли ее родной планеты, то ли иного обитаемого мира — с высоты птичьего полета. Возможно, это все-таки был город, где ей и довелось появиться на свет.

Чтобы вызвать в исстрадавшейся душе Лейна отклик, многого не требовалось. Спустя минуту уже оба плакали, не таясь, в голос.

Теперь-то Лейн понял. Одиночество, жуткое беспредельное одиночество — того же рода, что недавно, утратив последнюю надежду разыскать товарищей, изведал он сам, — чувство, что ты остался один-одинешенек на поверхности целой планеты.

Когда слезы иссякли, Лейну опять полегчало; он надеялся, что и Марсии тоже. Она приняла его сочувствие, об этом свидетельствовала не только улыбка, вернее, попытка улыбнуться сквозь слезы Лейну, подбодрить его. В неодолимом порыве зарождающейся привязанности Марсия схватила ладонь Лейна, поцеловала и охватила губами два пальца. Таков, возможно, подумал Лейн, их способ выказывать дружеское расположение. А возможно, это благодарность за разделенное с нею одиночество. Или просто чистая, ничем не замутненная радость взаимопонимания. В любом случае в ее социуме невероятно высока роль оральной ориентации в чувственных проявлениях.

— Бедняжка Марсия, — вздохнул Лейн. — Тебе должно быть действительно ужасно тяжело здесь одной, чтобы почувствовать расположение к такому чужаку, как я. Особенно учитывая, что еще совсем недавно ты ждала от меня всяческих смертельно опасных каверз.

Землянин высвободил руку, но, поймав недоумевающий и обиженный взгляд, импульсивным движением — во искупление вины — поместил пальчики Марсии себе в рот.

Неожиданно это породило у нее новый приступ рыданий. Но Лейн скоро обнаружил, что на сей раз текут слезы не горя, а радости. Когда они подсохли, Марсия тихонько засмеялась от удовольствия, словно приглушенно прозвенел малиновый колокольчик.

Лейн вытер ее глаза и нос полотенцем. Теперь, полностью взяв себя в руки, Марсия снова оказалась в состоянии пояснять знаками гостю содержание и смысл отдельных иллюстраций.

Детская книга открывалась диаграммой зарождения жизни на родной планете Марсии. Судя по приложенной к книге весьма упрощенной космической схеме, планета вращалась вокруг солнца, которое находилось где-то неподалеку от центра Галактики.

Зарождение на планете жизни повторяло историю Земли во многом, на ранних стадиях так даже в точности. И все же иллюстрации из жизни древних форм океанической жизни поражали воображение. Не слишком уверенный в собственной интерпретации увиденного, Лейн все же нашел рисунки достаточно красноречивыми.

Они наглядно свидетельствовали, что эволюция избрала для развития природы на этой планете иные биологические механизмы, полностью отличные от земных.

Захваченный открывшимся, Лейн пробежал раздел от археорыб до двоякодышащих, затем пролистал главу о рептилиях и добрался до раздела теплокровных, но отнюдь не млекопитающих созданий. Завершался раздел прямоходящими обезьяноподобными существами, весьма близкими по эволюционной лесенке к Марсии.