Путешествие в неизвестность

— Что же с вами случилось? Почему вы выбрали такой необычайный маршрут?

— Во время войны нас привезли на принудительные работы в Германию. Мы пытались бежать в Швейцарию, а затем в южную Францию, где жила моя сестра. Но нас задержали в Альпах и приговорили к смерти. Однако… с тех пор я верю в Его Величество Случай! Произошла невероятная неожиданность. Вместо растрела нам предложили принять участие в рискованном испытании новой машины… нам оставалось немедленно принять смерть — или это предложение. Мы выбрали последнее и отправились в полет, а дальше я не знаю, что с нами произошло…

— Испортился ракетный двигатель, — добавил Ярослав.

— Тогда мы спустились здесь, но все время думали, что долетели до Марса. Сначала терпели страшную нужду, пока не нашли этот оазис, потом добыли воду и создали то, что вы видите сейчас…

— Вот, вкратце, наша история. Мы горим страстным желанием узнать, что произошло в Европе. Кончилась война? Какие порядки теперь на Украине? — волнуясь, спросила Елена.

— Война закончилась поражением Германии.

— Мы надеялись на это. А дальше?

— На вашей родине, мне кажется, не произошло никаких изменений…

Побледнели и затряслись губы Елены Ярош. Погас огонек надежды в глазах. И она огорченно опустила голову…

— Мы сделаем все возможное и постараемся помочь вам в трудном положении. Дадим верблюдов, чтобы вы смогли вернуться назад, в цивилизованный мир, — с готовностью предложил Мартель.

— Тяжелое положение?! Почему вы так думаете? — удивилась Елена.

— Это само собой разумеется. Ведь после всего того, что произошло, вы, конечно, хотите как можно скорее вернуться в Европу.

— Благодарю за ваше любезное предложение! Но мы, пожалуй, останемся здесь, — сказала она и, обратившись к друзьям, спросила: — Что скажете, друзья мои?

— Да, Елена! — согласно кивнул Ярослав. К нему присоединились Мария и Юрий.

— Неужели вас — талантливую скрипачку, — влечет эта дикая экзотика и примитивная жизнь в бесплодной пустыне? — изумился гость.

— Разве наш замечательный оазис кажется вам бесплодной пустыней? — обиделась Ярош. — Пойдемте, я покажу вам наш сад, поле. После пережитой жизненной бури мне кажется, что нигде нет уголка лучше.

Живописная группа из шести человек вышла из шатра, направляясь к полю, где зрели колосья пшеницы.

— Что вы видите?

— Какое-то поле… кажется, пшеница, — удивленно ответил Мартель.

— Да. Это действительно пшеничная нива, — сказала Елена Ярош, и в подчеркнутом тоне ее голоса звучала преданная любовь. — Не просто «какое-то поле», как вы выразились. Для нас оно намного важнее. Каждый кусочек земли отвоеван нами у пустыни. Создана новая почва. Эти цветущие деревья и пальмы были похожи на туберкулезных больных, пока мы не построили систему искусственного орошения. Это была тяжелая работа.

— Труд строителей пирамид! — воскликнул Мартель.

— Мы не говорим, что было легко. Но мы ощутили радость, достигнув цели. Ведь у человека, где бы он ни был, всегда есть какие-то желания или потребности, и он подчиняет все прочее достижению цели…

— Да. Вы правы. Мы ведь живем в век поразительных изобретений. Теперь наступает век атомов. Атомное оружие принесло победу над Японией. У человечества XX века немало достижений!

— Но стало оно счастливее? Вы с восторгом рассказывали о бомбах. Но я их ненавижу. Я испытала ужасы войны и разрухи, дважды пережила так называемое «освобождение». Вам, французам и иностранцам в целом, непонятно это слово в таком широком смысле, как нам — украинцам. Мы не раз стояли на пороге Нирваны — этого таинственного потустороннего мира, и… представьте себе — Европа теперь нас совсем не интересует. Меня ужасает одна мысль о том, что мы находимся на Земле. Что человеку нужно? — спросила Елена Ярош у французов, но они были застигнуты врасплох вопросом этой удивительной украинки. Тогда она сама ответила на собственный вопрос: — Очень и очень немного. В пустыне я воспрянула душой и телом. Здесь я узнала чистое счастье и радость материнства. Эта пустыня является теперь родиной моего ребенка. Мы не забываем и об искусстве. Я часто играю на скрипке, и здесь она звучит особенно торжественно. Я играю только тогда, когда сама хочу, когда мы с друзьями испытываем потребность в музыке, а не по прихоти чужой и неблагодарной толпы… Мой муж работает, когда ощущает потребность в этом — и тогда он познает радости или муки художника. Всем нам дарит радость природа, когда мы работаем на ниве или собираем плоды в нашем саду. Все это — обычные радости самого процесса жизни…

Мартель пристально всматривался в черты взволнованного женского лица. Оно казалось словно отлитым из бронзы. «Какое замечательное лицо, — размышлял он. — Видел ли ты — известный режиссер, — такое необычайное, насыщенное духовыми переживаниями лицо?» И образы актрис из его лучших фильмов — «Золотая свадьба», «Вечерний Париж» — казались бледными, как выжатый лимон, по сравнению с лицом Елены Ярош.

— Какая вы удивительная, — страстно проговорил он. — Ваша фантастическая, даже в наше время, история очень взволновала и заинтересовала меня. Если позволите, я напишу сценарий нового фильма. Предлагаю вам главную роль. Это будет захватывающий фильм, он удивит весь мир! Я подпишу с вами выгодный контракт на миллион франков. Вас ждет блестящее будущее. Отвечайте — согласны?

— Вы предлагаете деньги… Но они не нужны мне. Здесь, в пустыне, нет магазинов, где их можно потратить. Мы живем без денег и счастливы этим. Мы избавлены от печальной необходимости их зарабатывать. Мы не покупаем билеты в трамвай или на концерт. Не платим за квартиру или отопление, освобождены от обязанности приобретать зимнюю одежду, мы не знаем продовольственных карточек и, самое главное, ужаса политической полиции.

— Странно! Вы вполне сознательно отказываетесь от прекрасного предложения, которое сделало бы счастливой лучшую женщину вселенной. Если не ради денег, то согласитесь ради славы — вы ведь хотите стать знаменитостью?

Елена Ярош прислушивалась к звукам, доносящимся из пустыни. Погонщики-арабы пытались уложить на песок обеспокоенных верблюдов.

— Это поет пустыня. Ветер поднимает песок. Будет песчаная буря — самум. Она иссушает мозг… Пойдемте в шатер. Обычно в такие дни мы слушаем музыку…

Как чайка взлетела ее белая рука, смычок коснулся струн скрипки, и волшебная мелодия наполнила шатер. Она играла бодрые мотивы и трагические песни, связанные с историей ее народа.

В думах, в народных песнях, привезенных в пустыню из далекой Украины, чувствовалась несказанная тоска по родине.

Не понять было чужаку жертвенности этой музыки. Но он, полный вдохновения, набрасывал сцены нового фильма.

— Очень благодарен за прекрасную музыку! Еще раз предлагаю вам — одумайтесь. Взвесьте мое предложение. Не тратьте здесь впустую свое дарование. Не самуму же слушать такую замечательную музыку.

— Нет. Я добровольно решила на время уйти из той жизни, потому что претерпела очень много обид… Я поклялась перед Богом… что вернусь в степи отчизны, куда летят мои мечты, но, господин Мартель — еще не время… еще не время… Здесь, в пустыне, я научу сына любить, а когда он вырастет, то и бороться за мою родину…

— Подумайте!

— В конце концов, это мое личное дело!

— Жаль! Я отдал бы многое, чтобы вы отказались от своего решения. Подумайте!

— Нет, — отрезала Елена Ярош.

Прошло три дня. Неожиданные гости, нарушившие покой жителей оазиса, готовились к отъезду.

Печально и одинаково перекликались колокольчики верблюдов, доносились такие же монотонные выкрики погонщиков.

— Суета сует… — сказала Елена, наблюдая за сборами каравана.

Жако заканчивал снимать ее скульптуру новеньким блестящим аппаратом «Дебри».

Режиссера Мартеля мучила лихорадка. Он, с обвязанной мокрым полотенцем головой, зашел в шатер.

— Прощайте, Елена! Вам больше нечего мне сказать?

— Прощайте, господин Мартель. Удачи вам в пути…