Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

— Интересно, откуда наш зомби? — Харви предупредительно помог шефу снять халат. — Уж он-то явно не банту.

— И не зулу, — улыбнулась Кинг. — И не бушмен, хотя все они на одно лицо, — и, глянув на Вейдена, поспешно добавила: — почти.

— Вот именно, Беатрис, почти. Для нас и китайцы на одно лицо, и от корейцев мы не желаем их отличать, и от вьетнамцев. Вы никогда не задумывались, что и они отвечают нам тем же?.. Высокомерие, юная дама, достойный сожаления пережиток. Знаете, когда человек начал выходить из животной стадии?.. Когда перестал делить на «мы» и «они». Ведь как было? Мы — это мы, люди, а они — пища. Пока не искореним каннибализм в душе, нечего ждать мира и спокойствия.

— Вы абсолютно правы, профессор, но я вовсе не хотела…

— Знаю, знаю… Не обращайте внимания на старого ворчуна. Я почти уверен, что он из Карибского бассейна, с одного из Антильских островов, — Вейден обернулся к стажеру. — Как вы думаете?

— Гаити? «Папа Док», — обрадовался Харви, — Тонтон-макуты и все такое. Как у Грэма Грина.

— Предположение вполне вероятное. Правда, Дювалье давно в аду, где его хорошенько поджаривают на сковородке, но после военного переворота тонтон-макуты наверняка повылезали из щелей. Не знаю, похищают ли они по-прежнему трупы, но тайные убийства имеют место. Как, впрочем, повсюду в мире. У нас, в частности…

— Кошмарная жестокость! — Кинг содрогнулась от отвращения. — Надевают на человека автопокрышку и поджигают! Как это называется, Вильям? Воротник?

— Воротник справедливости.

— Мерзость!

— Ладно, оставим политику, — брезгливо отмахнулся Вейден. — Что бы там ни творили тонтон-макуты, суть дела не в них, а в самой практике воду. Колдуны-то остались и еще долго будут процветать. Какой бы режим ни установился на Гаити.

Не понимаю, почему медлят американцы! — подал голос Харви. — По-моему, Клинтон ни на что не способен, кроме угроз. То ли дело раньше! Гранада, Панама… Два дня — и нет диктатуры… Но, простите, профессор, вы говорили о колдунах. Мне до сих пор непонятно, почему водуизм принял такие чудовищные формы именно на Гаити? Ведь это исконное африканское колдовство. Однако я не слышал, чтобы в Нигерии, в Гане или еще где-нибудь происходили такие ужасы.

— Происходили и происходят. Мне самому довелось быть свидетелем невероятных сцен… Люди падали замертво от одного слова, даже от взгляда мгамбы. Убивала безраздельная, я бы сказал, гипнотическая вера. Возможно, рапорт между колдуном и его потенциальной жертвой устанавливается раз и навсегда. В нужный момент идет в ход ключевое слово, и все… Результат налицо.

— А в нашем случае, — озарился догадкой Харви, — вы не исключаете гипноз?

— Я думал над этим. Не та картина. Гипнотическое состояние рисует иную энцефалограмму… Будем искать следы зелья! Полный биохимический анализ, спинно-мозговая пункция, меченые атомы.

Авентира четвертая

Лазурный берег, Франция

Яхта «Изольда» вышла из старой гавани в Антибах и взяла курс на Итальянскую Ривьеру. Лазурный берег с его обрывистыми склонами, утопающими в садах, казался выкованным из самородной меди. Испещренный темной зеленью сосен, как подтеками яри, он томил чарующей прелестью и нежной печалью. Ницца, Вильфранш, Болье, Эз, Тюрби, Монако, Ментона… Белые, розовые и голубые, они выплывали из дымки амфитеатрами лестниц, ротонд, фонарей, колоннад, и вечным покоем дышали кипарисы в лощинах, и вечным праздником манили пальмы вдоль изысканных набережных и ослепительных площадей.

На траверзе Вентимильи штевень, вспарывая играющую пеной волну, пересек невидимую границу. Но так же прозрачна была глубина и так же щемяще прекрасен лилово-розовый берег с изуродованными ветрами пиниями на абрисе скал. И метались за кормой итальянские чайки, крича по-французски, и тени ничейных медуз пузырями всплывали за бортом.

— Mer Mediterranee, [25] — задумчиво произнес Джонсон. — Куда ни глянь, все напоминает Беклина. Помните «Остров мертвых», Грегори?.. У вас прелестное судно.

— Сама земля — такой остров, куда-то летящий в межзвездном пространстве, — старый лорд смешал карты и вновь принялся раскладывать пасьянс.

Сидя под тентом на верхней палубе, они лениво перебрасывались словами. Поддавшись уговорам Уорвика, Джонсон позволил себе короткий отдых.

— Вы, наверное, догадываетесь, Пит, что я пригласил вас не без задней мысли?

— О, если бы и вправду куда-то… На самом деле мы мчимся по замкнутому кругу. Вместо путешествия в неизвестность какая-то карусель. Время от времени лошадки и слоники взбрыкивают, выкидывая таких, как мы, и в седла садятся жадные дети.

— Серьезно, Пит, почему бы нам не поговорить откровенно? Как вы думаете, почему я поддержал вас на совете?

— По двум причинам. Во-первых, вы славный малый и только притворяетесь ворчуном, а во-вторых, достаточно проницательны…

— Первое — вздор, а насчет проницательности не знаю. Во всяком случае хватает ума, чтобы понять, за кем останется последнее слово… Зачем я вам нужен, дружище?

— А я вам зачем?

— О, вы — другое дело. Благодаря вам у меня есть завидная синекура. В моем возрасте такими вещами не бросаются… Если не хотите, можете не отвечать. Я догадываюсь, что могущественной корпорации с очень и очень двойным дном необходимо респектабельное прикрытие. На фоне маститых ученых, банкиров и промышленных акул английский лорд смотрится не так плохо. Не правда ли, Пит?

— Даже очень хорошо. Вы жемчужина в нашей короне, сэр Грегори, наша Индия в прямом и переносном смысле.

— Давайте без шуток. У меня сложилось твердое убеждение, что наш широкомасштабный проект не более, чем средство для отвода глаз, камуфляж, прикрывающий крупномасштабную акцию глубокого бурения.

— Несерьезно, Грегори, честное слово. Вы считаете вакуумный осциллятор мыльным пузырем? Не верите в затею с фильмом?

— Вы делаете из меня идиота. Я не настолько самоуверен, чтобы не доверять заключениям крупных специалистов. Что же касается телесериала, то и он, в случае удачи, может принести прибыль. Проблема в другом.

— В чем же?

— Хотя бы в инфраструктуре «Эпсилона». Я не знаю даже названий многих фирм и научных центров. Наверное, в этом нет особой беды. Кто я в конце концов? Номинальный вице-президент, отставной министр без портфеля. Но вы, Пит, мозг и душа всего предприятия, вы полностью владеете ситуацией?

— Любая организация перестает быть управляемой, как только число сотрудников перевалит за пятую сотню. Вы слишком многого от меня требуете.

— Вы мастер уходить от прямых вопросов. Говорю это в качестве комплимента, не в осуждение.

— У меня не тысяча рук, как у китайской Гуанинь, и даже не две пары, как у Шивы. Я полагаюсь на экспертные оценки и, не в последнюю очередь, на мнения людей, которым полностью доверяю. На вас, в частности, Грегори. Ваши сомнения меня огорчили и, не скрою, обеспокоили. Выскажитесь начистоту, откровенно и ясно, а я, в свою очередь, так же чистосердечно постараюсь ответить на любые вопросы. Начнем с фактов.

— Фактами я не располагаю. Есть ощущения, Пит, подкрепленные жизненным опытом и доводами рассудка… Физический вакуум, человеческий мозг, потерянная и обретенная мудрость древних — все это глубоко притягательно и достойно всяческого восхищения. Глобальная, захватывающая дух программа, под которую создаются секретные лаборатории, даже целые институты, заводы, конструкторские бюро. Вам не кажется, что тут есть известная нестыковка? Между, так сказать, гуманитарной, включая религиознооккультный аспект, и технической составляющей?

— Вы хотите сказать, что инженерная часть работает не только на основной проект? — Джонсон изумленно раскрыл глаза. — Побойтесь бога, Грегори. Секретные лаборатории и целые институты, о которых вы говорите, представляют собой совершенно самостоятельные учреждения. Мы связаны с ними договорными отношениями в рамках совместной программы. Если хотите, я открою вам всю документацию… Вас настораживает секретность?