Седьмая невеста

При мысли о том, что убийца, возможно, бродит сейчас по дворцу, а то и распускает вместе с другими нелепые слухи, сайгад бледнел и покрывался холодным потом. Но что делать? Как найти преступника среди сотни сановников и слуг? Не написано же, в самом деле, на его роже: я убил, хватайте меня все!

Перед полуночью в глазах Кумбара двоились и троились допрашиваемые, виски ломило, а в голове грохотал молот. Отослав всех, он побрел, шатаясь, в свою уютную комнатку, и там вскоре уснул. В отличие от несчастной Алмы ему виделись сны, в которых потоками лилась кровь, падали зарезанные и задушенные красавицы, а над ними, оскалившись, безумно хохотал Черный Всадник.

*

На удивление за весь разговор Дигон выпил мало, всего пару кувшинов пива. Прежде Кумбар не видел его таким хмурым, но прежде и не убивали его любимую девушку. Сайгад морщился от жалости, глядя в потемневшие синие глаза аккерийца. Он отлично представлял себе ту боль, рвущую душу, которая, вероятно, мучила сейчас аккерийца.

Старый солдат ошибался. Дигона не мучила боль, и ничто не рвало его душу. Тяжелая и темная злоба, охватившая его всего, заменила все прочие чувства; он не мог переварить её, как желудок не мог переварить булыжник; не ярость, что ослепляет и наносит удар прежде, чем нанесет его противник, но именно злоба, наоборот прояснившая взгляд и мысли. То же он чувствовал, когда погибла Мангельда, но тогда его злоба была направлена на самое себя, ибо именно он с бравадой молодости вызвался проводить девочку до Желтого острова и помочь ей отобрать вечно зеленую ветвь маттенсаи у Гориллы Грина, а потом напился подобно асгардскому богу Быку и уснул - без чувств, словно мертвый. Словно... Потому что он-то наутро пробудился, а вот Мангельда нет...

Дигон видел сейчас Кумбара особенно отчетливо, видел его добрые, блеклые, и, он только теперь заметил, близорукие глаза, глядевшие на него с опаской и с сочувствием. Реакция аккерийца на сие последнее всегда бывала одинаковой - он раздражался и готов был выразить раздражение действием; теперь же он лишь передернул плечами, отвернулся. Расчетливый мозг его не тратил время на воспоминания о погибшей Алме - он уже искал её убийцу.

- Если б я знал, кто мог это сделать, - тихо произнес сайгад, словно прочитав мысли аккерийца, - сам задушил бы ублюдка. Такая девушка... Лучшая из лучших...

Но аккериец не склонен был разделять с Кумбаром переживания.

- Ты слышал про Озаренных? - буркнул он, припадая губами к узкому горлу кувшина.

- Нет, - удивленно помотал головой сайгад.

- Это такие парни... Тор, я и сам мало что знаю про них. Живут они в горах на границе Стигии и Аграна. Я там не был, но мне рассказывал один... один мудрец, путешественник... Там что-то вроде храма, а при нем деревня большинство жителей стигийцы, но есть и тайцы, и Агранцы, и эвилонцы... Бог у них - Умбадо, козел с петушиным гребнем и человеческими пальцами вместо копыт. Гнусный ублюдок...

- Погоди, Дигон, - сайгад, до сих пор слушавший с недоумением, наконец решился проявить недовольство. - При чем тут этот козел и... и Озаренные? Ты забыл про Алму?

- Прах и пепел! Я ничего не забыл! И если ты помолчишь немного, то все поймешь!

Вспышка аккерийца, неожиданно яростная, удивила Кумбара, но более возражать он не стал, мысленно поблагодарив судьбу за то, что Дигон не служил под его началом - стычка была бы неизбежна, и чем могла она закончиться, ведомо одним богам. Он не понимал, что и до сих пор Дигон сдерживал себя с трудом, выговаривая слова тихо, медленно и четко; взрывная натура его вовсе не предполагала спокойного высиживания в кабаке в то время, как убийца его подруги разгуливал на свободе. Но сейчас, наученный опытом (иной раз горьким), он знал, что торопливость хороша далеко не всегда и не во всем. Сила его никуда от него не денется, а потому сначала надо подумать, как лучше сей силой воспользоваться, а главное - против кого её направить.

Не часто удавалось Дигону провести в жизнь эту умную мысль, но теперь удалось. Потому он загнал глубоко внутрь всю ярость, вдруг плеснувшую на поверхность, и вновь стал мрачен, но спокоен и рассудителен.

- Слушай, сайгад. То, что я говорю, ты потом должен будешь повторить - не мне, Хафизу...

- Что? - поперхнулся Кумбар, но, увидев глаза аккерийца, из синих ставших вдруг фиолетовыми, умолк, кивнул согласно и жестом просил продолжать.

- Вторую половину каждого дня Озаренные проводят в молитве Умбадо. Они ни о чем не просят его, только восхваляют да ещё рассказывают ему о себе - что делали нынче, о чем думали, о чем беседовали и с кем. По миновании двух лун они приносят в жертву Умбадо младенца, родившегося за это время, на ночь зажигают огромный, высотой в дом костер, и расходятся по домам. Теперь несколько недель они вовсе не будут молиться. И тут-то слушай внимательно, приятель! - начинается самое интересное. Все, что хотели узнать Озаренные (помнишь, они рассказывали Умбадо, о чем думали), открывается им на протяжении следующей луны.

Тут Дигон замолчал и вопросительно посмотрел на сайгада.

- Ну? - пожал плечами старый солдат. - А зачем это Хафизу?

- Тор... Только Озаренный сможет найти убийцу!

- Тор... - машинально пробормотал сайгад. - Тор! Отлично придумано, парень! А как вытащить Озаренного из деревни?

- Не надо никого вытаскивать. Я и есть Озаренный.

- Ты-ы-ы? - изумлению Кумбара не было предела. За миг взгляд его, обращенный на аккерийца, исполнился ещё большего уважения чем прежде. Кажется, он даже дополнился благоговением.

- Тьфу! - в сердцах сплюнул аккериец. - Конечно, я не Озаренный. Или ты можешь представить меня молящимся?

Несмотря на некоторое разочарование Кумбар ухмыльнулся, и в самом деле попытавшись представить молящегося Дигона.

- Ну вот, - правильно отреагировал на его усмешку Дигон. - Я должен попасть во дворец как Озаренный, понял? А дальше уже мое дело. Я точно знаю, что Алму прикончил кто-то из вашей шушары. Больше некому. Клянусь Тором, я найду его. Найду и...

Синие глаза аккерийца вдруг отразили такую дикую первобытную ярость, что сайгад невольно покрылся мурашками.

- Э-э-э... Я все понял, Дигон. Ты это хорошо придумал, - вяло забормотал он, пока ещё не слишком вникая в смысл плана приятеля. - Я расскажу владыке. Завтра же...