Ночной огонь

Оставался один надежный метод, проверенный на практике поколениями. Джаро изо всех сил нанес удар вверх коленом и почувствовал, как сплющилась огромная мошонка. Олег тут же издал мучительный стон, выпустив Джаро из объятий. Джаро отскочил и подобрал оружие, а также длинный шест с огнеметом на конце. Направив дуло огнемета на тюремщика, Джаро нажал кнопку — пламя растеклось по груди великана. Тот упал на спину, на лице его изобразилось обиженное удивление: «Ты меня обжег!»

«И обожгу снова, — тяжело дыша, пообещал Джаро. — Оттащи гричкинов в коридор за решеткой».

«Но они остались без ног! Они корчатся и воют от боли!»

Джаро снова направил конец шеста на торс тюремщика. Сопя и всхлипывая, Олег подчинился, не обращая внимания на мольбы и проклятия охваченных ужасом гричкинов.

«А теперь ты! — приказал Джаро. — Ступай за ними!»

Олег испуганно всмотрелся ему в лицо: «Они ждут. Они меня не любят — я их частенько поджаривал».

Джаро нажал кнопку огнемета. Подгоняя тюремщика сполохами пламени, он заставил его, плачущего и отталкивающего воздух руками, отступить в темный коридор, после чего сразу захлопнул решетчатую дверь и задвинул засовы. Странные звуки послышались из темноты: возгласы боли, кудахтанье исступленного торжества.

Джаро повернулся к бывшему узнику, сидевшему в углу спиной к стене. Некоторое время Джаро молча разглядывал его со смешанным чувством отвращения и сострадания. Гарлет отвечал ему каменно-бесстрастным взором.

«Гарлет! Я — твой брат. Меня зовут Джаро».

«Я знаю».

«Тогда пойдем. Вставай, пора выбираться из этой кошмарной темницы». Джаро протянул руку, чтобы помочь Гарлету подняться. Гарлет с хриплым воплем вскочил на ноги и набросился на Джаро, никак не ожидавшего такого поведения. Отброшенный назад, Джаро ударился спиной и затылком об стену. Его душили спутанные, вонючие волосы Гарлета, его прижимало к стене покрытое вонючей грязью жилистое тело. Джаро вырывался и морщился, отворачиваясь, чтобы избавиться от налипших на лицо волос и набрать воздуха. Несмотря на цепкую хватку пальцев Гарлета, Джаро удалось оттолкнуть от себя покрытое прогорклым потом тело: «Гарлет! Почему ты дерешься? Я твой брат. Я пришел тебя спасти».

Отдуваясь, Гарлет прислонился к стене; лицо его конвульсивно искажалось: «Я тебя знаю, знаю всю твою жизнь! Когда-то я мог проникать к тебе в душу. Но это было давно, и ты меня выгнал, оставил меня умирать в темноте! Это нехорошо, это подло! Ты жил, как принц, танцуя и греясь в солнечных лучах, впитывая сладостные соки бытия, а я платил за это стонами в непроглядном мраке! А тебе было все равно. Ты не хотел меня слушать! Ты заткнул щель, в которую я подглядывал за твоей чудесной жизнью! Ты ничего мне не оставил!»

«У меня не было другого выхода, — вздохнул Джаро. — Пойдем, пора уходить».

Неподвижно, как слепой, Гарлет смотрел в пространство. Его глаза наполнились слезами: «Зачем уходить? Для меня ничего не осталось. Все мои дни прошли, все золотые дни! Ты никогда и ничем не оплатишь этот долг. Все, что было мне дорого, все, на что я имел право — все погибло! Мне все равно, что бы теперь ни случилось, мне все равно — у меня ничего не осталось».

Джаро попытался придать голосу жизнерадостность: «С этой минуты твоя жизнь изменится к лучшему, ты наверстаешь упущенное. Пойдем, здесь нечего ждать».

Гарлет медленно повернул голову. Глаза его широко раскрылись, зрачки расширились от ненависти: «Я тебя убью — чтобы вся твоя кровь, до последней капли, вытекла туда же, куда стекают нечистоты! Тогда, и только тогда я наверстаю упущенное!»

«Нехорошо так говорить!» — возразил Джаро.

В ответ Гарлет снова набросился на Джаро, схватил его за шею и принялся душить. Оба упали, извиваясь и пинаясь. Тощее тело Гарлета, под вонючим комбинезоном, было костистым и жестким. Он пытался разбить голову Джаро о каменный пол. Напрягаясь, он хрипел: «Я тебя в камеру запру! А потом сяду там, где сидел Шим. Как я ему завидовал, как давно! А теперь я тоже смогу сидеть, как захочу, вставать и ходить, когда захочу! Смогу включать и выключать свет! Смогу есть столько вяленой рыбы, сколько влезет, и никто мне не помешает!»

Джаро защищался, пытаясь предохранить себя от повреждений. Наконец терпение его истощилось, и он крепко заехал Гарлету кулаком по физиономии. Потрясенный, тот сел на пол, растирая щеку: «Зачем ты это сделал?»

«Чтобы привести тебя в чувство, — Джаро поднялся на ноги. — Пожалуйста, не нужно больше на меня бросаться». Он помог Гарлету встать: «Пойдем отсюда поскорее».

Гарлет больше не сопротивлялся — они стали подниматься по лестнице.

На втором подземном этаже Джаро задержался, чтобы перевести дыхание. Гарлет не мог устоять на месте, тревожно поглядывая то на ведущий вверх лестничный пролет, то вниз — туда, откуда они пришли.

«Что ты ищешь?» — спросил Джаро.

«Олег увидит, что я вышел из камеры, и подстережет меня за углом. Он такой, он любит шутки шутить».

«О нем можешь больше не беспокоиться. Ты отдохнул?»

«Мне не нужно отдыхать! В камере я бегал из угла в угол и даже по стенам. Когда-нибудь я забегу по стене так высоко, что прикоснусь ступней к потолку!»

Они поднялись мимо первой подземной комнаты и вышли через арочный проход в вестибюль дворца. Джаро заметил, что Гарлет жмурится.

«Тебе мешает свет?» — спросил он.

«Слишком ярко!»

Джаро прошел по вестибюлю ко входу в большой зал; Гарлет волочил ноги вслед за ним, щурясь и прикрывая глаза ладонью. Вступив в большой зал, Джаро остановился, чтобы понять, что происходит.

Перед судьями стоял и давал показания гричкин в роскошной ливрее мажордома. «Надо полагать, это Оосках», — подумал Джаро. Асрубал, как прежде, сидел в громоздком кресле из темного дерева.

Наклонившись над столом, магистр обращался к мажордому: «Позволь подвести итог твоим показаниям. Слушай внимательно. Если я допущу ошибку, поправь меня. Помни, за намеренное лжесвидетельство тебя отправят в бункер».

Оосках наклонил голову, усмехаясь маленьким бутоном рта: «Я понимаю, ваша честь».

«Хорошо! Вернемся к эпизоду, который мы обсуждали. Асрубал передал тебе ребенка и приказал содержать его в безопасности».

«Так точно, ваша честь! — Оосках говорил высоким звонким голосом, произнося каждое слово, словно это был лакомый кусочек, достойный особого любования. — Он передал ребенка под мою опеку, испытывая жалость и сострадание к несчастному малышу».

«И примерно в это время, по твоим словам, к тебе обратилась одна из колдуний из племени ратиго, выразившая готовность растить и лелеять ребенка. Она явилась, по-видимому, по приглашению Асрубала, и ты удовлетворил ее просьбу. Не так ли?»

«Именно так, ваша честь!»

«И ты больше никогда не видел этого ребенка?»

«Никогда, ваша честь. Я допускал, что его родители вернулись к выполнению своих обязанностей».

Мэйхак заметил прибытие Джаро и подошел ко входу. Джаро указал на Гарлета: «Нашел его на четвертом уровне подземных темниц. Его собирались скормить домовым. Мне пришлось воспрепятствовать этому намерению».

Мэйхак смерил Гарлета взглядом с головы до ног: «Я — твой отец. Много лет я думал, что ты умер».

«Не знаю, что мне думать, — бормотал Гарлет. — Свет жжет глаза».

«Тебе не мешает вымыться и подкрепиться, — заметил Мэйхак. — Но это, конечно, не твоя вина, мы этим займемся как можно скорее».

«Я не хочу возвращаться вниз!»

«Не беспокойся. Там, у стены, сидит Асрубал — человек, бросивший тебя в темницу. Пойдем, посмотрим на него. Уверен, что он не обрадуется встрече». Мэйхак взял Гарлета за руку и повел его по проходу между сиденьями.

Оосках продолжал: «Больше ничего не могу сказать. Время идет своим чередом — кто знает, что ждет нас в будущем?»

Мэйхак и Гарлет встали перед столом, напротив судей. В зале наступила тишина. Плечи Асрубала слегка опустились, он неотрывно смотрел на Гарлета.

Оосках воскликнул высоким, фальшиво-радостным голосом: «Вот он, вот он! Пропавший ребенок! Видите? Он жив и здоров! Возрадуемся — все хорошо, что хорошо кончается!»