Колесо Фортуны

- Как? За что?

- Неведомо. Мне младший Рославлев сказал - беги, мол, предупреди Григорья... Пассека под караул посадили. Часовые у окон и у двери. Идти к преображенцам я поопасся. Нарвешься на начальство - начнут спрашивать да расспрашивать: зачем да отчего здесь семеновец оказался...

- Алешка знает? Где он?

- Кажись, еще не вернулся... Кабы знал, неуж не прибег бы?

- Сиди здесь, жди. Я к Панину. Посмотрим, что теперь умные головы скажут?.. Только гляди: ежели Перфильев навернется - на глаза ему не попадайся...

Панина в Летнем дворце не оказалось. Камер-лакей сказал, что их высочество великий князь уже почивают и потому их сиятельство граф изволили отбыть к княгине Дашковой, а коли будет в нем нужда, чтобы спосылать к ней... Обнаруживать чувства перед лакеем не приходилось, но, выйдя из дворца, Григорий даже сплюнул с досады.

С княгиней Дашковой Орлов знаком не был - слишком различны и несовместимы были круги, к которым они принадлежали. Сам Григорий при случае, не задумываясь, выходил за пределы своего круга, о Дашковой сказать этого было нельзя. Еще бы - княгиня по мужу, урожденная графиня, все родственники - сплошь графья да князья... Но и не зная Дашковой, он терпеть не мог "егозливую барыньку". И опасался ее. Для этого были все основания. Дочь сенатора, племянница великого канцлера, крестница самого императора Петра, младшая сестра его фаворитки Лизаветы. С ней всяко может быть.

Дойдет до горячего - небось родственная кровь заговорит. Даже если и не выдаст нарочно или со страху, так проболтается по дурости. Девятнадцать годов! Девчонка, балаболка, а туда же, лезет в заговор... Какой от нее толк, что эта пигалица может? Только егозливостью своей на след навести? Явилась же она ночью к Екатерине, когда императрица была при смерти - "ах, мол, над вашей головой собираются тучи, я не могу этого допустить, надо действовать, принимать меры к вашему спасению. Какой у вас план действий? Есть ли у вас сообщники? Располагайте мной, я готова для вас на все..." Ну, Екатерина умненько от всего открестилась - никакого, мол, плана нет и никаких сообщников, никак она действовать не собирается, все будет, как бог даст...

На какое-то время бойкая барынька притихла, а после смерти Елисаветы снова принялась егозить и суетиться - надо действовать, надо действовать... Такая надействует - не обрадуешься.

Идти к Дашковой и тем показывать, что он чем-то связан с Паниным и какие-то дела заставляют его разыскивать графа даже в чужих домах, Орлову смерть как не хотелось, но выхода не было. Он решил под какимнибудь предлогом вызвать Панина и сообщить ему тревожную весть с глазу на глаз.

Лакей ушел доложить, а возвратившись, сказал:

- Пожалте в залу.

- Почто? - сказал Орлов. - Я не с визитом. Мне нужно графа видеть, по делу, понимаешь?

- Не могу знать-с. Приказано просить в залу-с.

Орлов выругался про себя и пошел следом за лакеем.

- Капитан Орлов, вашсъясь, - доложил лакей и, пропустив в гостиную Орлова, закрыл за собой дверь.

Худенькая женщина, что-то энергично доказывавшая сидящему в кресле Панину, порывисто обернулась.

- Так вот вы какой, Орлов? Что же вы стоите у двери? Идите, идите к нам поближе, - светским жестом повела она рукой. - Дядя мне только что говорил, как вы храбро сражались под Кунерсдорфом.

- Под Цорндорфом, ваше сиятельство.

- Да, да, под Цорндорфом... Можете не титуловать меня, называйте просто княгиней.

Она была востроглаза, порывиста и по молодости миловиднее своей старшей сестры. Если бы не пышная прическа и платье, ее можно было принять за подростка.

- Так что вас привело ко мне, Орлов?

- Простите, княгиня, зачем бы я стал вас беспокоить? Это ваш человек не понял - я просил вот их сиятельство уделить мне несколько минут.

- Что-нибудь случилось? Я по вашим глазам вижу - что-то случилось!.. Что же?

Панин, удобно откинувшись в кресле, постукивал кончиками расставленных пальцев одной руки о кончики пальцев другой. Он перевел взгляд с племянницы на Орлова и еле заметно улыбнулся - ни по глазам, ни по лицу Орлова решительно ничего прочитать было нельзя.

- Ничего не случилось, - сказал Орлов. - Просто я хотел спросить совета графа. Дело чисто мужское, вам неинтересное.

- Нет, нет, Орлов, я вижу, вы что-то скрываете.

Меня нельзя обмануть. Это касается нашего дела? - с нажимом спросила Дашкова. - Говорите смело, ничего не бойтесь.

Орлов взглянул на Панина, тот покивал.

- Говорите, говорите, Орлов, наша милая княгинюшка достаточно осведомлена.

- Да я только хотел спросить, как теперь быть? Мне сказали - Пассек арестован...

- Кто этот Пассек? - спросил Панин.

- Капитан-поручик Преображенского полка.

- Он из наших? - снова с нажимом спросила Дашкова.

- Он... ну, он из моих друзей, - ответил Орлов.

- Вы прекрасно делаете, Орлов, что говорите иносказательно. Осторожность в нашем деле необходима.

Слишком многое поставлено на карту! - горячо сказала Дашкова. - Вот видите, дядюшка, я была права - мы слишком медлим. Надо действовать! Мы только собираемся, а т а м уже действуют. Вот уже начались аресты...

- Погоди, Катенька. Пока не аресты, а только один арест. Кстати, известно, за что он арестован?

- Нет, покуда неизвестно.

- А где его содержат - в крепость увезли или?..

- В караульной на полковом дворе.

При известии об аресте Панин выпрямился и перестал покачивать кистями, теперь он снова откинулся на спинку кресла и задумался. Дашкова теребила платок, переводила взгляд с Панина на Орлова, с Орлова на Панина и наконец не выдержала:

- Почему вы молчите, дядюшка?! О чем вы думаете?

- А думаю я, милая племянница, о том, какие, в сущности, основания для тревоги? И, признаться, не вижу их.

- Как вы можете так говорить?! Арестуют нашего человека, а вы спокойны?

- Но ведь неизвестно, за что его арестовали! Может, сделал что-то противу дисциплины или за какое-то упущение по службе. Может такое быть? спросил Панин.

Орлов пожал плечами.

- Может.

- Ну вот! А мы из каких-то пустяков должны поднимать шум и тем прежде времени себя обнаружить?

- А как не пустяки?

- Если б не пустяки, думаю, капитан-поручика этого не держали бы в караульной. У нас государственных преступников в крепости содержат.