Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

И еще одна тайна: почему он — или Он — считал нужным появляться на людях? Он никого публично не воскрешал и не творил чудес, а только следил, как в «скорую помощь» укладывают тело. Иногда, правда, произносил короткую речь. Всегда одну и ту же. И сейчас, похоже, он был настроен на выступление, так как, после того как тело положили в машину, начал говорить. Голос его был высоким и мелодичным, и говорил Икс на местном наречии древнееврейского языка, которым все, кроме недавно прибывших, хорошо владели.

«Жил однажды человек, который вел праведную жизнь. Или думал, что праведную, ведь человек является таким, каким себя представляет, не так ли?

Шли годы. Борода у человека поседела, лицо покрылось морщинами, и вокруг себя он видел множество плодов своей праведной жизни. Он имел большой дом, верную и покорную жену, много друзей, много почестей, много сыновей и дочерей и еще больше внуков и даже правнуков. Но, как у всех людей, дни его подошли к концу. И он лежал на смертном ложе, окруженный лучшими врачами на Земле. Он мог оплатить их услуги и купить самые лучшие лекарства. Но доктора и лекарства оказались бессильны, как если бы на их месте был наихудший из врачей-шарлатанов и наибесполезное из всех врачебных средств. Все, что они смогли сделать, — это вложить в руки умирающего распятие. Крест с изображением богочеловека, которому он поклонялся и чью волю выполнял всю свою долгую жизнь.

Человек умер, но потом пробудился в незнакомом месте и увидел перед собой незнакомца.

— Значит, я на небе, — проговорил старик.

— Как сказать, — отозвался незнакомец и протянул старику длинный обоюдоострый меч: — Чтобы попасть на небеса, нужно воспользоваться этим мечом. Если ты откажешься, то попадешь в ад.

— А что с ним делать? — спросил старик.

— Пойдешь по той тропинке, — сказал незнакомец, указывая на лесную тропу. — Она приведет тебя к ручью. Там ты увидишь красивую маленькую девочку, играющую на берегу. Сейчас она кажется воплощением чистоты, веселья, невинности. Но когда она станет женщиной, то будет воплощать в себе все зло, какое доступно человеку. Она явится причиной смерти сотен тысяч мужчин, женщин и детей. По ее приказам будут пытать людей, а она станет наслаждаться их криками. Более того, она родит мальчика, который, став взрослым, окажется таким же злобным, как она.

Ты должен убить эту маленькую девочку. Немедленно.

— Убить! — вскричал старик. — Ты, наверно, шутишь, хотя в этом нет ничего смешного. Или же это что-то вроде последнего испытания?

— Это испытание, — подтвердил незнакомец. — И я вовсе не шучу, поверь мне. Мне не до шуток. Ты не сможешь попасть на небо, пока не убьешь этого ребенка.

Оглянись вокруг. Узнаешь свое имение? Ты все еще на Земле, на распутье между раем и адом. По какой дороге тебе отсюда идти, зависит от тебя. Перед тобой встает выбор: или ты уничтожаешь величайшее семя зла сейчас, пока оно не пустило росток, и тем самым совершаешь великий и достойный поступок, или же ставишь земную мораль выше любви к человеку и Богу.

— Но я праведник! — возразил старик. — Ты хочешь, чтобы я совершил зло и этим доказал, что праведен!

— Ты, конечно, читал или слышал, — проговорил незнакомец, — что нет праведных среди людей. Только Бог праведен. Это слова Христа, который отрицал даже свою праведность.

Сказав это, незнакомец пошел прочь. Старик смотрел на него и ждал, что тот расправит крылья и улетит. Или, возможно, у него вырастут рога, копыта и хвост и он провалится в какую-нибудь дыру в земле, которая неожиданно расступится. Так как в голову ему пришла мысль, что незнакомец если и ангел, то падший.

Однако небо, разумеется, не допустило бы, чтобы ему противостоял демон. Ведь он всю свою жизнь успешно давал отпор дьяволу и держался путей Господних. Было бы несправедливо сталкивать его со злом после смерти. Было бы несправедливо. Неслыханно. О том, что такое возможно, священники никогда и словом не упоминали: о том, что такое случалось, ему не доводилось читать.

Но тем не менее, каким бы несправедливым, нечестным это ни казалось, он держал в руке острый меч. Ему сказали, что делать. Он медленно пошел по тропинке и вскоре приблизился к маленькой девочке, играющей у ручья. И признал в ней собственную правнучку, дочурку своего любимого внука. Она была радостным, красивым и необычайно умным ребенком. Да разве могла она когда-нибудь стать такой, как предсказал незнакомец?

Предсказал? Если будущее можно предсказывать, если оно уже предопределено, то у этой маленькой девочки нет выбора в действиях, нет свободной воли. Тогда она — просто марионетка в руках Бога. За что же убивать ее — за то зло, которое ее приговорили совершить?

Но тут старик вспомнил, о чем однажды рассказал ему священник и о чем он сам читал. О том, что, хотя будущее может быть сокрыто для людей, очи Божьи давно прочитали его в свитке жизни. Бог видит будущее с начала до конца, все дни его. Времени, в человеческом понимании, для него не существует. Божественное око способно охватить единым взглядом альфу и омегу. У людей же есть свободная воля, но они не знают, что им делать через минуту.

«Но так нельзя, — думал старик. — Если я убью это дитя, тогда те злые деяния в будущем она не совершит. А значит, умрет невинной, и в будущем, которое Бог сейчас видит, ее нет. Поэтому как он может видеть ее и ее поступки в будущем? Никак. Будущее не сокрыто для него, во он предопределил ему направление. По Его предписанию это милое дитя должно сейчас умереть или вырасти в чудовище. Наши судьбы давно расписаны.

Но если так, то для чего Бог создал нас? Уже тогда, когда он лепил из глины Адама, он знал, что миллиарды отправятся в ад и только единицы — на небо. Может, он творил потому, что немного добра перевешивает многочисленное зло? Или же потому, что он — творец и не может не творить, при этом совершенно не заботясь, что станется с его беспомощными творениями?»

Старик не знал, что и думать. Размышления только все усложняли. Каждой мысли противостояла другая. Но факт оставался фактом: чтобы сделать добро, ему следовало совершить зло. Человеку оставалось лишь перестать думать и руководствоваться верой.

И вот старик, тихо ступая, приблизился сзади к маленькой девочке, поднял меч…

И тут новая мысль пришла ему в голову…»

На этом месте Икс всегда заканчивал свою речь.

Федор, стоявший рядом с Куллом, громко зарыдал. По его щекам побежали слезы, и борода скоро намокла.

— Я слышал эту историю раз двенадцать, не меньше, — сказал он. — Мне сейчас совершенно ясно, что, если бы я сумел правильно закончить рассказ, меня бы освободили, вытащили бы отсюда!

— Просто это еще одна уловка, чтобы мы продолжали ломать голову и не теряли надежды, — заметил Кулл, с ненавистью глядя на Икса.

— Что вы хотите сказать? — спросил Федор, обеими руками хватая Кулла за руку и пристально глядя на него мокрыми от слез глазами.

— Он еще один лжепророк, — сказал Кулл. И ему вдруг подумалось: а не является ли Икс агентом организации, схожей с Коммутатором, но не известной ему? И если так, то какую цель преследует Икс и его организация? И если он был только человеком, то почему ему дана власть воскрешать мертвых?

Федор продолжал спрашивать, что Кулл имел в виду. Но тот не мог объяснить, что Коммутатор распускает слухи в пользу новых религий и наживается, пользуясь властью над новообращенными и их пожертвованиями. Даже сейчас мужчины и женщины во всем городе готовили проповеди на основе первого из предположений, высказанных Федором по телефону. Они принесут Благую Весть. И люди, которые истосковались по надежде больше, чем по еде, будут слушать и верить. Затем, когда вера начнет ослабевать из-за того, что обещания остаются невыполненными, им предложат иную надежду. И они обратятся в новую веру.

Всегда, конечно, находится кучка твердолобых, которые цепляются за старое. Но и ими управляет Коммутатор. Без него ни в одной теологии не обходится…

— Это наверняка Он! — произнес Федор. — Надежда все же есть! Не все потеряно! Кулл, вы ведь знаете, что здешнее время, похоже, мало соотносится с земным. Нам известно, что Он спустился в ад на три дня. Три земных дня, да! А сколько это будет здесь, в аду? Впрочем, нет: здесь, в чистилище. Он, быть может, останется здесь, пока на Земле не умрет последний человек. И в то же время на Земле он давным-давно восстал из гроба и вознесся на небо. Почему бы нет? Докажите, что я не прав. Разве такое не было бы человечнее, справедливее? Дать нам еще один шанс.