Звездный король. Фантастические романы

Герсен кивнул. Мосенсен говорил правду. Описание подходило к Хильдемару Даске.

— А теперь перейдем к самому главному. Я хочу знать, на чье имя зарегистрирован монитор.

Мосенсен покачал головой, обреченно вздохнул и поднялся.

— Схожу за записями.

— Нет! — отрезал Герсен. — Мы пойдем вместе. И, если мы не не сможем найти запись, то, клянусь вам, я потребую для вас самого сурового наказания.

Мосенсен устало потер лоб.

— Я вспомнил. Запись здесь, — Он вытащил из стола карточку. — Приморский университет, Авента, Альфинор. Пожертвование номер 291.

— Имени нет?

— Нет. Поэтому ключ вам здесь не сможет помочь. Университет использует еще и кодирование для своих мониторов, причем для каждого разное. Для этого мы продали им несколько шифровальных устройств.

— Ну и ну! — только и смог вымолвить Герсен, хотя употребление шифраторов с целью пресечения намерений недобросовестных разведчиков вести двойную игру было вполне обычным делом.

В голосе Мосенсена зазвучала нескрываемая ирония:

— Университет, очевидно, продал вам монитор с шифратором без декодирующей карты. На вашем месте я бы пожаловался властям в Авенте.

Герсен принял во внимание то, что подразумевалось в высказывании Мосенсена. Но с этой проблемой придется столкнуться не скоро, особенно, если будет выполнено одно определенное обстоятельство.

— Почему вы позвонили человеку по имени Спок? Он предлагал вам деньги?

Мосенсен жалко кивнул.

— Деньги. И… он угрожал мне. Некоторые необдуманные поступки моего прошлого… — Он сделал неясный жест.

— Скажите мне, Спок знал, что содержимое монитора зашифровано?

— Конечно! Я напомнил ему об этом, но он и сам прекрасно знал обо всем.

Герсен кивнул. Значит, это обстоятельство налицо. Аттель Малагате должен иметь необходимый доступ к декодирующей перфокарте в Приморском университете.

Он на мгновение задумался. Информация быстро накапливалась. Малагате сам убил Тихальта, если верить Хильдемару Даске. Тристано косвенным образом подтвердил это, он выдал гораздо больше ценных сведений, чем собирался. Но он также и запутал ситуацию. Если Даске и отравитель с Саркоя, а также и Тристано прибыли без четвертого лица, то как же можно объяснить присутствие Малагате на планете Смейда? Прибыл ли он одновременно с ними на другом корабле? Возможно, но что–то не похоже…

Мосенсен смотрел на него обеспокоен но, жалко.

— Сейчас я уйду, — успокоительно сказал Герсен. — Вы намереваетесь сообщить Споку о чем мы только что с вами разговаривали?

Мосенсен кивнул и умоляюще произнес:

— Я должен.

— Но вы обязательно должны подождать час. Понимаете — час!

Главный контролер не стал протестовать.

Он мог выполнить или не выполнить пожелание Герсена — скорее всего, нет. Но с этим Герсен ничего не мог поделать. Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Мосенсена в состоянии полной растерянности.

Проходя по коридору, Герсен догнал Тристано, который каким–то образом ухитрился подняться, извиваясь и корчась от боли. Теперь он ковылял по коридору, волоча одну ногу под необычным углом. Он оглянулся и через плечо посмотрел на Курта, и на лице его была все та же безмятежная улыбка, хотя мышцы вокруг рта были сведены судорогой. Герсен приостановился, обдумывая, что же сделать с этим человеком. Было бы разумно и желательно убить его, но при условии, что в это дело потом не вмешается полиция. Это было маловероятно. Поэтому, ограничившись вежливым кивком, он прошел мимо Тристано и вышел на улицу.

10

«Существует одно характерное качество нашего времени, которое было замечено и по поводу которого сокрушалось большое число современных антропологов. Это — эксцентричность, поскольку никогда прежде не существовало столько разнообразных возможностей и способов жизни. Весьма полезно будет рассмотреть эту возникшую ситуацию, поскольку мы будем неоднократно обращаться к ней на последующих страницах.

Важнейшим фактором человеческой жизни стала бесконечность пространства, пределы, которых никогда нельзя будет достичь, бесчисленное количество еще не обнаруженных планет, короче, Бездна!

Я глубоко уверен в том, что осознание этих внушающих ужас возможностей каким–то образом глубоко запало в человеческое сознание и уменьшило или затормозило человеческую смелость и предприимчивость.

Тут необходимо сделать небольшое уточнение. Предприимчивые люди все же существуют, хотя достаточно досадным является то, что большинство их орудует в Глуши, за пределами Ойкумены, и то, что их предприимчивость не всегда направлена на созидание (утверждение это не является всецело ироническим: многие из самых вредных форм жизни вызывают в некотором роде побочный полезный эффект).

Но в целом честолюбие человечества направлено скорее внутрь, чем наружу, к очевидным целям. Почему? Неужели бесконечность как объект опыта, а не математическая абстракция, обескуражила человеческий ум? Удовлетворены ли мы и подстрахованы знанием того, что дальние пределы Галактики всегда к нашим услугам? Разве современная жизнь уже насытилась слишком богатой диетой из новинок? Мыслимо ли, что Инструкция завладела большим контролем над психологией людей, чем мы предполагаем? Или сыграло свою роль не преходящее ощущение крушения планов, убеждение, что все подвиги совершены, что все имеющие смысл ценности достигнуты?

Несомненно, здесь нельзя дать однозначного ответа. Но следует упомянуть несколько пунктов. Первый — упоминаемый без комментариев — заключается в том, что наиболее влиятельные и эффективные системы наших дней являются частными или наполовину общеизвестными ассоциациями. Например, «Интергалактпол», Институция, Корпорация Джарнелла.

Второй — это упадок общего уровня образованности. Крайности очень далеки друг от друга: например, ученые Институции и, скажем, крепостные латифундии на некоторых планетах. Если мы присмотримся к жизни людей в Глуши, за пределами Ойкумены, то поймем, что поляризация здесь еще более отчетлива. Имеются очевидные причины такого упадка. Первопоселенцы находились среди чуждого и зачастую враждебного окружения. Они прежде всего заботились о выживании. Возможно, еще более устрашающим фактором является неуправляемая масса накопленных знаний. Тенденция к специализации началась в современную эпоху, а после прорыва в космос, явившегося результатом этого информационного взрыва, специализация стала еще более узкой.

Возможно, уместно рассмотреть как живет человек, который стал специалистом нового времени. Он живет в век материализма, где абсолютными истинами интересуется относительно небольшое число людей, он человек с налетом очарования, остроумный, искушенный в житейских делах, но не глубокий. У него нет абстрактных идеалов. Полем его деятельности, если он ученый, может быть математика или одна из областей физики, однако в сотню раз вероятнее, что это будет сфера, которую называют гуманитарной: история, социалогия, эстетика, символистика, сравнительные науки, антропология, наука о наказаниях — пенология, педагогика, связь, администрирование, не говоря уже о трясине психологии, уже истоптанной поколениями неучей, и до сих пор еще не исследованной бездне псионики.

Существуют еще и те, кто, подобно автору этих строк, устраивается уютно под грозящим рухнуть утесом всеведения и с торжественными заверениями в своем смирении возлагает на себя бремя оценки, похвалы, дискредитации или обличения своих современников. Дело в том, что в большинстве случаев это делать легче, чем копать канавы».

(Предисловие к книге Яна Хольберта Вэнна 62–го «Ойкуменя».)

«На каждой планете имеется своя особая атмосфера (я имею в виду атмосферу психологическую). Эту точку зрения подтверждают десять исследователей. Исаак Хенадэй объявил пари, что если ему завяжут глаза и увезут на любую из планет Ойкумены любо прилегающих районов Глуши, то он правильно назовет эту планету тотчас же после того, как повязку снимут с глаз. Каким образом это ему удастся? С первого взгляда это кажется непостижимым. Хенадэй признается, что сам не знает, чем он руководствуется. «Я просто поднимаю нос, обозреваю небо, делаю несколько прыжков — и ответ приходит сам собой».