Ночной огонь

Ардриан кивнул: «Будь по-вашему».

Утром Джаро и Скирль прогулялись по бульвару за площадью Гамбойе и вышли на Эспланаду. Перед ними практически из самой воды возвышалась бурая громада Фондамента с вереницей высоко расположенных маленьких круглых окон над глухой стеной и тремя приплюснутыми куполами из зеленого стекла. Джаро и Скирль подошли к зданию и остановились, взирая на это массивное сооружение с чем-то вроде опасливого почтения. С Эспланады к низкому арочному проходу в мощной стене поднимался пологий пандус. Заглядывая в проход, можно было видеть, что внутри находится какое-то помещение, разделенное с левой стороны перегородкой из стекла с бетонным основанием. Некоторое время они стояли в начале пандуса и раздумывали. Джаро протянул руку, приглашая подругу подняться: «Вход открыт. Хочешь заглянуть внутрь?»

Скирль колебалась: «Не знаю — наверное, нет. Еще увижу что-нибудь, чего лучше было бы не видеть. Говорят, там плохо пахнет».

«Меня тоже не снедает любопытство, — заметил Джаро. — В Ойкумене есть много вещей, о которых я не хочу знать. Возможно, происходящее в Фондаменте — одна из таких вещей».

«Изучив этот вопрос досконально, ты мог бы написать трактат под наименованием «Вещи, о которых мне лучше было бы не знать» — или, может быть, «Воспоминания о том, чего глаза бы мои не видели!»»

«Гм! — Джаро задумался. — Лучше я напишу эссе под заголовком «Неотразимые преимущества Скирлет Хутценрайтер»».

Скирль взяла его под руку: «Как на тебя можно сердиться, когда ты говоришь такие комплименты?»

Джаро ухмыльнулся: «Я думал, ты уже убедилась в том, что я идеален во всех отношениях».

«Почти во всех».

«Как так? Оказывается, у меня есть недостатки?»

«Ну, например, ты не всегда меня слушаешься. И еще ты хочешь бесконечно блуждать по Ойкумене».

«А ты не хочешь?»

«Как это ни странно, я иногда тоскую по Танету».

Джаро рассмеялся: «Я тоже, когда вспоминаю Приют Сильфид. Но это быстро проходит».

«Ты хотел бы когда-нибудь там снова поселиться?»

Джаро слегка нахмурился: «Не думаю. Меня скоро охватит охота к перемене мест».

«Я могла бы сделать так, чтобы тебя приняли в клуб «Устричных кексов»», — задумчиво сказала Скирль.

«Это было бы неплохо. Но у нас больше нет ни Сассунского Эйри, ни Приюта Сильфид. Тем временем, мы можем жить в «Фарсанге» и порхать с одной планеты на другую».

«Поистине, — словно в полусне отозвалась Скирль. — И несть числа тем неизведанным мирам».

Джаро покосился на нее с некоторым недоумением, но промолчал. Они вернулись по бульвару с Эспланады, пересекли площадь Гамбойе, поднялись во дворец Карлеон и разошлись по своим комнатам, а через два часа после полудня стали готовиться к банкету с помощью слуг-сейшани.

Ардриан привел трех инопланетян во дворец Рейми пораньше и целый час водил их по величественным залам и покоям, оживленным витражами, яркими росписями и присутствием людей, чего нельзя было сказать о помещениях заброшенного дворца Сомар, не менее величественных, но потускневших и запыленных. Сейшани почти бесшумно перемещались в тенях — мелковатые угодливые существа, бледнокожие, с пушком светло-бежевых волос. По обеим сторонам основания парадной лестницы стояли два пажа в мундирах древних часовых, не вязавшихся с их женственной внешностью; их волосы были собраны в остроконечные пучки над головой, напоминавшие формой пламя свечей. Каждый паж держал в руке упиравшееся древком в пол тонкое копье высотой в три раза больше его роста. Пажи не шевелились — даже не моргнули, когда между ними проходили гости.

Джаро заметил за лестницей низкий арочный проход — за ним каменные ступени спускались в темноту. В ответ на его вопрос Ардриан объяснил: «Под любым дворцом — целая система подвалов. Они используются для хранения продуктов и прочих запасов, а также в качестве винных погребов. Еще ниже, в подземельях — темницы. Теперь они по большей части замурованы кладкой, чтобы призраки не проникали в жилую часть дворца. Темницы были устроены когда-то в «смутные времена», когда на протяжении столетий династии роумов вели негласную, подспудную войну с враждебными кланами. Жизнь тогда была полна жестокостей и обмана, ненависти и мести, подлых заговоров, отравлений и засад — один роум протыкал другого шпагой в спину во время дружеской прогулки в парке, людей похищали и заключали навечно в подземельях, куда не проникали даже отблески солнечного света. Некоторые кланы вымерли до последнего человека, и от них остаются только заброшенные дворцы. Не поднимайте эту тему на банкете — обсуждать междоусобицы не принято. По сути дела, советую не высказывать никаких мнений, если вас не попросят это сделать. Даже когда вас будут о чем-нибудь спрашивать, отвечайте кратко и в самых умеренных, обобщенных выражениях. Думаю, что вы скоро поймете, чем объясняются мои предупреждения».

Трех чужеземцев представили хозяину дворца, усадившему их в дальнем конце длинного овального стола. Другие гости — всего шестнадцать человек — заняли свои места, и лакеи-сейшани стали подавать первые блюда.

Пиршество оказалось продолжительным. Джаро и Скирль старались подражать окружающим и, по-видимому, умудрились не допустить никаких непростительных бестактностей. Следуя рекомендациям племянника Ардриана, они мало говорили, не слишком много пили и следили за тем, чтобы их предплечья и локти благочинно прижимались к телу. Блюда, на их взгляд, оказались вполне съедобными, хотя приправы содержали неизвестные ингредиенты. Собравшееся общество состояло из дам и господ, явно в высшей степени респектабельных — или, как говорили в Ромарте, «окруженных аурой безупречного рашудо». К молодым людям с другой планеты обращались с формальной вежливостью, но не слишком дружелюбно. Примерно через час после начала пиршества господин с обвисшими посиневшими щеками, копной седых волос и белой козлиной бородкой, употребив существенное количество вина, повернулся к Скирли и спросил довольно-таки развязным тоном: «Вам нравится наш банкет?»

«Да, разумеется!»

«Вот и хорошо! Пируйте на славу, пока есть такая возможность. Вам, наверное, еще не приходилось видеть ничего подобного».

«В какой-то степени вы правы, — осторожно сказала Скирль. — Дворец великолепен. Усадьба, где я выросла, Сассунское Эйри, значительно уступает роскошью хоромам Ромарта — не в последнюю очередь потому, что мой отец потерял все наши деньги, занимаясь рискованными спекуляциями. У нас роскошь, подобная убранству дворца Рейми, была бы невозможна без больших денег, поскольку у нас работникам приходится платить, а рабство запрещено на всех цивилизованных планетах Ойкумены».

«Ага! — поднял указательный палец господин со сливовыми щеками. — Вы ошибочно представляете себе распорядок жизни в Ромарте! Сейшани — не рабы, они — просто-напросто сейшани. Этот неоспоримый факт упрощает и облегчает наше существование».

Скирль поспешила согласиться с тем, что ее собеседник гораздо лучше нее представлял себе то, о чем говорил. Она съела цукат из цветочных лепестков, и банкет продолжался.

2

На следующее утро Ардриан сообщил, что Судейская коллегия, уступив давлению со стороны клана Урдов, проведет заседание раньше, чем предполагалось, во второй половине дня. Гранды династии Урдов считали, что Асрубал подвергался неоправданным неудобствам на основании безответственных обвинений и требовали, чтобы любые ограничения его свободы были немедленно отменены.

Так же, как в прошлый раз, судьи собрались в большом зале дворца Варциал, почти не уступавшем роскошью дворцу Рейми. Так же, как и раньше, дружинники привели Асрубала и усадили его у стены в тяжелое кресло с высокой спинкой. Как прежде, Асрубал сидел, неподвижно выпрямившись, с бледным, как кость, лицом, лишенным всякого выражения. Время от времени взгляд его круглых глаз с расширенными черными зрачками обращался к Джаро, что заставляло Джаро ощущать тошнотворный внутренний холодок. Когда Джаро закрывал глаза, к нему возвращались пугающие образы минувшего.