Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

Лафайет поднялся и перегнулся через стойку, пытаясь рассмотреть упавшего шеф-повара.

— Но с ним все в порядке?

— С Халком? Его череп не пробить и подковой, даже если она будет на ноге у лошади.

Она схватила его за ноги и попятилась сквозь дверь кухни.

— Адоранна, подождите, послушайте меня, — позвал Лафайет, перебираясь через стойку.

— Я тебе уже сказала — меня зовут Свайхильда. Что это еще за Одер и Анна?

— Неужели вы действительно не помните? — Лафайет уставился на знакомое прекрасное лицо, так непривычно выпачканное копотью и жиром.

— Я тебе все честно говорю, милый. А теперь, если ты кончил валять дурака, выметайся отсюда — мне надо закрывать харчевню.

— Разве еще не рано?

Свайхильда подняла бровь.

— У тебя есть другие предложения?

— Мне надо поговорить с вами! — с отчаянием произнес Лафайет.

— Не бесплатно, — отрезала Свайхильда.

— С-сколько?

— По часам или всю ночь?

— Да мне надо всего несколько минут, чтобы объяснить, — о готовностью заговорил Лафайет. — Начнем с того…

— Подожди-ка минутку, — девушка бросила ноги Халка, — Сейчас, только переоденусь.

— Да у вас и так всё хорошо, — торопливо бросил Лафайет. — Так вот…

— Ты что, пытаешься научить меня моему ремеслу, незнакомец?

— Нет… то есть… Я вовсе не незнакомец! Мы знаем друг друга много лет! Неужели вы не помните нашей первой встречи на балу короля Горубля, когда я согласился убить дракона? На вас было голубое платье с жемчужным ожерельем, а на поводке вы держали тигренка…

— А… бедный ты мой сосуночек, — с внезапным сочувствием сказала Свайхильда, — у тебя просто немного шариков не хватает, да? Что же ты сразу по сказал? Послушай, — добавила она, — когда ты сказал, что хочешь поговорить, ты ведь действительно имел это в виду, а?

— Ну, конечно, а что же еще? Но слушайте же, Адоранна, я не знаю, что случилось — может быть, какое-нибудь постгипнотическое состояние — но я уверен, если вы постараетесь, то вспомните. Ну, попытайтесь же, подумайте: представьте себе большой розовый каменный дворец, кучу рыцарей и придворных дам в нарядных платьях, ваши комнаты в западном крыле, отделанные розовым и золотым, с видом на сады, веселые компании…

— Помедленнее, милый.

Свайхильда вынула из-под прилавка бутылку, выбрала два относительно чистых стакана из груды грязной посуды в раковине и налила две больших порции. Она подняла свой стакан и вздохнула.

— Твое здоровье, милый. Ты такой же псих, как пара танцующих белок, но уж больно складно у тебя получается, что верно, то верно.

Привычным движением кисти она опрокинула стаканчик. Лафайет отхлебнул из своего, поморщился от боли, потом проглотил все сразу. Свайхильда с сочувствием смотрела на его попытки отдышаться.

— Думается мне, жизнь сейчас такая, что любой тюфячок вроде тебя может свихнуться. Кстати, ты откуда? Уж явно не из этих мест. Слишком уж странно ты одет.

— Дело в том, — начал Лафайет и остановился. — Дело в том… я и сам не знаю, как это объяснить, — закончил он беспомощным голосом.

Внезапно он в полной мере ощутил боль от царапин и нытье в своих непривычно долго работавших мускулах, необходимость в хорошем обеде, горячей ванне и теплой постели.

Свайхильда потрепала его руку своей маленькой твердой ладошкой.

— Ну-ну, ни о чем не надо беспокоиться, малыш. Может, завтра все будет казаться тебе в другом свете, хоть я в этом и сомневаюсь, — добавила она опять своим резким деловым тоном.

Она снова налила себе стаканчик, осушила его и поставила на место, пристукнув ладонью.

— Ничего не будет лучше, пока этот старый козел Родольфо сидит в герцогском кресле.

Лафайет налил полный стакан и проглотил его содержимое одним глотком, даже не заметив этого.

— Послушай, — с трудом выдохнул он, — Может быть, ты лучше расскажешь мне, что здесь происходит, я хочу сказать, я явно сейчас не в Артезии. И, тем не менее, параллели очевидны. Ты и Алан, и общее расположение земли. Может быть мне удастся уловить хоть что-нибудь знакомое, а там уж я постараюсь установить, что к чему.

Свайхильда рассеянно почесала себе бок.

— Что я могу тебе сказать? Раньше здесь было довольно приличное герцогство. Правда мы не роскошествовали, но у нас было все, что надо, ты понимаешь, что я хочу сказать. Но если раньше было просто плохо, то последние несколько лет стало еще хуже: налоги, постановления, законы. Потом погиб урожай табака, затем какое-то грибковое заболевание погубило двухлетние запасы вина. Мы пили привозной ром, но потом и он кончился. С тех пор так и живем — на пиве и сосисках.

— Вот, кстати, я совсем забыл, — сказал Лафайет. — Сосиска — это звучит совсем неплохо.

— Милый, как ты, должно быть, голоден.

Свайхильда взяла ту же сковородку из-за двери, перетряхнула угли на жаровне, кинула на сковородку расплавленный жир и какое-то несколько странно выглядевшее мясо.

— Расскажи мне побольше об этом герцоге Родольфо, — предложил Лафайет.

— Я видела этого ублюдка, только когда уходила из военных герцогских бараков в три часа ночи — просто навещала больного друга. Старый сводник прогуливался по своему саду, а так как было еще не так поздно, я перемахнула через забор и попыталась завязать с ним беседу. Не скажу, что мне нравится такой тип мужчин, но я подумала, что такое знакомство никогда не помешает.

Свайхильда бросила на Лафайета взгляд, который можно было назвать игривым, если бы он исходил от кого-нибудь другого.

— Но старый козел отказался наотрез, — закончила она, разбивая какое-то яйцо о ручку сковородки. — Он промямлил что-то насчет того, что я так молода и гожусь ему в племянницы и крикнул своих легавых. Я спрашиваю тебя, какого еще хорошего управления государством можно ждать, если эта старая развалина уже ни на что не годится?

— Гм, — задумчиво сказал Лафайет. — Скажи мне, э-э, Свайхильда, как бы мне получить аудиенцию у этого герцога?

— И не пытайся, — посоветовала ему девушка. — Он славится тем, что скармливает своих гостей львам.

— Если кто-нибудь и знает, что здесь, в конце концов, происходит, — пробормотал Лафайет, — то это он. Видишь ли, я только сейчас сообразил, что Артезия никуда не исчезла, это я исчез…

Свайхильда посмотрела на него через плечо, поцокала языком и покачала головой.

— Ведь мужчина средних лет, в самом соку, и надо же, чтобы так, — сказала она.

— Средних лет? Мне еще и тридцати нет, — сказал Лафайет. — Хотя должен признаться, что сегодня я чувствую себя столетним старцем. Все же надо составить план действий — это поможет.

Он понюхал хрустящее месиво, которое Свайхильда выложила на битую тарелку.

— Ты говоришь, это сосиска? — с сомнением спросил он, глядя на подношение.

— Я и говорю, что сосиска. Кушай на здоровье, мистер, я только этим и живу здесь.

— Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайет? — предложил он, осторожно пробуя месиво на тарелке. По виду оно напоминало крем для чистки сапог, но было абсолютно безвкусно — может, оно и к лучшему.

— Это слишком длинно. Как насчет Лэйфа?

— Лэйф — это что-то похожее на нижнее дамское белье, но без застежек, — запротестовал О’Лири.

— Послушай, Лэйф, — твердо сказала Свайхильда, кладя перед ним локоть на стол и одаривая взглядом, который явно говорил: хватит с меня глупостей. — Чем скорее ты выкинешь эту дурь из головы и начнешь соображать, что к чему, тем лучше. Если люди Родольфо ущучат, что ты иностранец, они из тебя сделают черепаху, прежде чем ты успеешь сказать «Хабеас корпус», и выбьют из тебя все твои тайны семихвостовой плеткой.

— Тайны? Какие тайны? Моя жизнь — открытая книга. Я — невинная жертва обстоятельств.

— Все верно: ты безвредный псих. Но попытайся убедить в этом Родольфо. Он такой же недоверчивый, как старая дева, которая пытается унюхать лосьон для бритья в своей ванной.

— Я уверен, что ты преувеличиваешь, — твердо сказал Лафайет, выскребая свою тарелку. — Прямой подход — всегда самый лучший способ. Я просто пойду к нему, как мужчина к мужчине, и скажу, что я по случайности был перенесен из моей естественной вселенной непредвиденными обстоятельствами, и спрошу его, не знает ли он кого-нибудь, кто занимается неразрешенными экспериментами в области Пси-энергии. А, может быть, даже, — продолжал он, воодушевляясь, по мере того, как разыгрывалось его воображение, — он связан с самой централью. Не может быть такого, чтобы в этом месте не было дежурного субинспектора континуума, присматривающего за событиями, и как только я объясню, что произошло…