Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)

- Еще раз благодарю вас, государь, за мудрость и доброту.

Не скрывая удовлетворения, Энха откланялся. Алекос перевел дух. Да, в Матагальпе даже священники считают себя воинами. А вызвать их на поединок нельзя!

Добравшись наконец до Шурнапала, царь еще на лестнице встретился с длинной очередью ожидавших его посетителей. До вечера он принимал их в своем кабинете одного за другим, разбирался в документах, выслушивал прошения. Рядом постоянно находились два младших секретаря, записывавшие каждое его слово.

Проводив посланника Этаки, привезшего доклад Нурмали, который только-только добрался до родины и сразу поспешил сообщить о последних новостях, Алекос невольно оглянулся на слугу, несшего наверх полотенца: на крыше для него готовили ванну.

- Все на сегодня? - спросил он Энци.

- Нет еще, господин. Остались гонец с Фарады и смотритель ваших конюшен.

- Зови гонца.

Он повернулся к свету, открывая первую страницу доклада. Какое-то движение во дворе отвлекло его внимание - подняв голову, Алекос увидел блики распахивающихся окон на втором этаже соседнего здания. Молодые девушки и юноши мыли стекла, смеялись и весело переговаривались друг с другом. Только тут он снова вспомнил о Евгении и о том, что отдал ей дом царицы. На минуту он пожалел об этом, с удивлением спросил себя, стоило ли так спешить. Эта женщина не из тех, что сидят на месте. С ней ему не будет покоя. Их спальни теперь разделяет всего одна стена - она совсем задурила ему голову, раз он решился так ее приблизить! Вот чем это обернулось - сразу же пришлось позволить ей покидать дворец, а ведь она всего лишь наложница! Здесь все, от последнего храмового служки до его товарищей, все на ее стороне! Но вслед за сомнениями пришло щекочущее любопытство, то самое, что много раз заставляло его идти на неоправданный риск. "Я всего лишь смертный теперь - смогу ли справиться и с этим?" - по привычке спросил он себя, как не однажды спрашивал тогда, когда мог рассчитывать лишь на силу своих рук.

Он спросил Энци:

- Как госпожа Евгения? Она переехала?

- Да, господин, - ответил секретарь, приглашая войти усталого воина, протянувшего письмо от военачальника, который вел бои на западе.

- Пусть она зайдет ко мне, - распорядился Алекос.

Он склонился над разложенной на столе картой, расспрашивая воина о расположении отрядов на Фараде, где военные действия против дикарей продолжались, как раньше. Когда вошла Евгения, он лишь мельком взглянул на нее, но тут же снова поднял голову и проводил ее внимательным взглядом. Поклонившись, она встала у окна, ожидая, когда он освободится. Наконец Алекос отпустил гонца и, велев:

- Пусть пока никто не заходит, - поманил Евгению к себе.

Она подошла.

- Красивое платье, - сказал Алекос, заглядывая в непривычно глубокий вырез, где на гладкой коже блестела тонкая золотая цепочка. На мгновение его рука легла на ее талию. Секретарь глазел на них, поэтому он отодвинулся и тихо сказал: - Ступай наверх, я скоро приду.

Евгения поднялась по крутой лесенке на крышу. Здесь уже поднимался пар над круглой ванной, и дюжие массажисты встали наизготовку у своей кушетки. От нескромных взглядов площадку защищал высокий парапет. В теплое время года Алекос любил ужинать здесь или, как сейчас, принимать ванну. Только что он, не покидая кареты, проделал путь в сто шестьдесят тсанов. Когда было нужно, он мог спать на земле; мог, если требовалось, вообще не спать по трое-четверо суток, но в своем доме любил комфорт и позволял себе столь откровенное сибаритство - нежиться в горячей воде под открытым небом на крыше самого красивого в мире дворца.

Евгения присела за столик, на котором уже стоял ужин. Опустились сумерки. Ветер играл бахромой скатерти. Высоко-высоко в небе кружили белые голуби. Наконец появился Алекос в сопровождении Бенио, младшего секретаря, читавшего вслух доклад Нурмали. Царь еще раз с явным одобрением окинул взглядом прическу и платье Евгении. Оно было уже, чем принято, и мягко облегало фигуру, подчеркивая высокую грудь и тонкую талию. С облегчением сбросив одежду, он опустился в воду. Монотонный юношеский голос частил:

- "...Также сообщаю вам, что племена атоков и медреков в конце зимы объявили, что опускают копья, после чего действительно откочевали на юг со своими стадами. С тех пор о них слышно лишь, что они не вернутся к нашим землям до первого снега. Это облегчение для нас, поскольку это самые дикие из варварских племен и, несмотря на все заключенные договоры, с ними невозможно ужиться в мире. Я уже рассказывал о том, как зимой они нарушили свои обещания, разграбив селения вдоль Моруса..."

Алекос лег на кушетку, и массажисты принялись разминать его тело.

- Достаточно, Бенио. Ты свободен на сегодня. Евгения, продолжи за него.

Секретарь удалился с недовольным выражением на лице. Евгения взяла письмо.

- "...с почтовой службой никаких сложностей не возникло. В каждой провинции будут работать десять-пятнадцать почтальонов. Дорожные станции оборудованы вместительными фургонами, и лошади уже приобретены, несмотря на то, что обещанное финансирование задерживается..."

Она сама увлеклась тем, что читала, и не расслышала, как массажистам было велено удалиться. Те зажгли лампы - уже совсем стемнело - и испарились. Алекос наполнил бокалы, вернулся в ванну.

- Присоединяйся.

Он смотрел, как она раздевается. На платье не было пуговиц - одним движением она расстегнула незаметные крючки в боковом шве, повела плечами, и тонкая ткань скользнула к ее ногам. За время его отсутствия она пополнела, и не так заметны стали переразвитые упражнениями с оружием мышцы, которые прежде портили ее красоту. Евгения опустилась в теплую воду, потянулась за вином. Алекос подал ей бокал, притянул ее ближе. Он не спешил: прижался носом к ее виску, с интересом провел пальцем от подбородка ниже, наблюдая, как послушно краснеет загорелая кожа и на шее начинает бешено биться жилка. Внезапно он легко поднялся на ноги, держа ее в объятьях, переступил через бортик ванны и уложил ее на кушетку.

Через минуту он, ничуть не смущаясь, сказал:

- Прости пожалуйста. Обещаю сейчас же исправиться. Пойдем вниз.

Евгения хохотала. Он накинул простыню на ее раскаленное тело и галантно пропустил ее вперед себя к лестнице.

***

Потянулись дни и месяцы, наполненные разнообразными событиями. Ремонт был полностью закончен, и в доме царицы стало многолюдно. Евгении опять почти никогда не удавалось остаться одной. Всюду ее сопровождали несколько девушек. Сначала это были дочери дворцовых слуг - уважаемого в городе сословия. Все они были красивы и хорошо воспитаны, умели составить компанию, поддержать разговор и вовремя удалиться. Евгения забрала из гарема Лелу, сделав ее своей компаньонкой. Леле было уже двадцать пять, с замужеством не складывалось, и она с радостью ушла с незаметного места служанки гарема, рассчитывая, что уж теперь будет на виду. Под ее началом оказалось больше десятка компаньонок и горничных. Кроме них, в доме служили четверо поваров и дворецкий. Глар хотел найти еще и эконома, но Евгения убедила его самого взяться за ведение хозяйства. В конце концов, говорила она, у нее не так много дел, и юноше не придется постоянно сопровождать ее, а работа по содержанию большого дома послужит на пользу его карьере.

Перебравшись на новое место, она продолжала бывать в гареме. Сначала она приходила к Кардине. Казалось, ей удалось победить опухоль, во всяком случае, начальница чувствовала себя намного бодрее. Заходила богиня и к Шарре, отвечавшей за здоровье царских наложниц.

Шарре было около сорока, она была незаконной дочерью известного в столице хирурга, у которого многому научилась. В серьезных случаях к наложницам, конечно, приглашали царского врача, но чаще всего обходились помощью ведуньи, которая сочетала медицинские знания с традиционными приемами - готовила травяные отвары, умела заговаривать боль. За помощью и советом к ней приходили многие дворцовые служащие. Вот и сейчас в ее комнатке под лестницей Евгения нашла двух молодых беременных женщин - горничную госпожи Никресаи Рам, супруги Кафура, и жену сотника, жившую вместе с мужем при местном гарнизоне. Все трое встретили госпожу приветливо.