Искатель. 1973. Выпуск №5

Рассказ казался почти невероятным. Далее Петч поведал о том, как ему в одиночку, безо всякой помощи, удалось погасить пламя, а наутро он встретил незнакомца, бродящего по палубам судна.

— Это был мистер Сэндс с яхты «Морская ведьма»?

— Да.

— Не объясните ли вы, почему отказались от его предложения покинуть судно?

— Я не видел для этого оснований. Правда, носовая часть судна сильно погрузилась в воду, но непосредственной опасности не было. Кроме того, я надеялся уведомить власти и, находясь на борту, сумел бы организовать буксировку, если бы подошло спасательное судно.

Потом Петч рассказал о том, как мне не удалось вернуться на яхту, как он втащил меня обратно на палубу, и далее — о наших совместных усилиях спасти судно в борьбе со штормом. Однако он ни разу не упомянул об архипелаге Минки. По его словам, мы окончательно покинули борт корабля на резиновом надувном плотике, взятом в каюте Деллимера, когда судно погружалось. Нет, он не может указать точное место, но это было к востоку от Дуврских камней. Погружение мы не видели. Резиновый плотик? Да, верно, похоже, что Деллимер нервничал, не доверял шлюпкам, не верил в мореходные качества судна.

— Два последних вопроса, — сказал Холланд. — Эти вопросы имеют огромное значение как для вас, так и для всех тех, кто связан с судном. — Выдержав паузу, он спросил: — Подумайте, вы абсолютно убеждены, что на судне был взрыв и именно он вызвал проникновение воды в трюм номер один? Я задал вопрос потому, что в условиях, предшествовавших событию, нельзя было быть уверенным в том, что это не было подводным препятствием или ударом волны в носовую часть.

Петч думал, как ответить, оглядывая при этом присутствующих.

— Это не было ударом волны, — сказал он спокойно. — Волна ударила несколько позже. Что касается того, было ли столкновение или взрыв, это можно определить только путем осмотра места повреждения.

— Совершенно верно. Но так как судно лежит, вероятно, на глубине, по крайней мере, сто двадцать футов [3] и мы не знаем, где точно, об определении характера повреждений не может быть и речи. Я хочу знать вашу точку зрения.

— Я не думаю, что смогу сказать больше того, что уже сказал. Точнее сказать не могу.

— Благодарю вас.

Холланд сел, но в зале никто не шелохнулся. Никто не шептался, не двигал ногами. Зал целиком находился под впечатлением услышанного.

Тогда поднялся сэр Лайонел Фолсетт, адвокат, представлявший интересы страховых компаний.

— Уважаемый господин председатель, я был бы рад, если бы вы задали один или два дополнительных вопроса свидетелю.

Это был маленький человечек с редеющими волосами и высоким лбом, ничем не примечательный с виду, за исключением голоса, глубокого, слегка вибрирующего и придающего впечатление силы и энергии его обладателю. И в суде доминировал голос, а не человек.

— Свидетель убежден, что имели место попытки преднамеренно уничтожить «Мэри Диар». И инциденты, о которых он сообщил суду, ввиду отсутствия естественных объяснений, видимо, подтверждают этот вывод. Однако мне бы хотелось обратить внимание суда на то, что стоимость самого судна не может служить причиной заговора, и потому мы должны предположить, что если такой заговор существовал, то он был направлен на незаконное получение страховой стоимости груза. Мне хотелось бы указать вам, уважаемый господин председатель, что если в действительности груз был снят до гибели судна…

Боуэн-Лодж согласно кивнул.

— Я вполне разделяю ваше мнение, сэр Лайонел. — Он посмотрел на часы, висящие на противоположной стене зала над галереей для публики. — Каков ваш вопрос?

— Не говорил ли кто-либо на корабле о том, что груз на судне иной, чем указан в декларации?

— Нет, — ответил Петч.

— Я сформулирую вопрос по-другому: экипаж представлял собой небольшую, тесную компанию людей, а в такой тесной компании каждое слово быстро становится достоянием гласности и обрастает подробностями. Не приходилось ли вам слышать разговоры о грузе после того, как вы вступили на борт судна?

— Да, кто-то говорил, что среди прочего груза мы везли взрывчатку, — ответил Петч, — И этот слух упорно держался, несмотря на то, что я для всеобщего сведения вывесил на доске объявлений копию грузовой декларации.

— Вы считали опасным, когда команда думает, что сидит на пороховой бочке?

— Да.

— Учитывая характер команды?

— Да.

— Вы полагаете, что такого слуха было достаточно, чтобы команда впала в панику, узнав о пожаре?

— Вполне.

— Вы сделали этот вывод, исходя из сообщения Райса о панике среди команды? — Сэр Лайонел, подавшись вперед, пристально посмотрел на Петча. — Как случилось, что этот невероятный слух распространился по всему кораблю?

Петч непроизвольно посмотрел в сторону ожидающих свидетелей.

— Я думаю, что мистер Хиггинс не был полностью убежден в том, что мы везем груз, объявленный в декларации.

— Он считал, что на борту был груз взрывчатки, а? Что заставило его так считать?

— Я не знаю.

— Вы спрашивали его об этом?

— Да, спрашивал.

— Когда?

— Сразу после того, как мы обогнули Ушант.

— И что он сказал?

— Он отказался отвечать на вопрос.

— Как именно он ответил, когда вы задали ему этот вопрос.

— Его точные слова?

— Да.

— Он сказал, чтобы я попытался получить ответ у Таггарда или Деллимера, а его не беспокоил. Но они были мертвы.

— Благодарю вас. — И сэр Лайонел спокойно опустился на свое кресло.

Боуэн-Лодж снова посмотрел на часы и объявил перерыв.

— Джентльмены, вы свободны до двух часов. — Он поднялся с места, и вместе с ним встали все члены суда. Они ожидали стоя, пока он не покинул зал и не вышел за дверь позади председательского кресла, сопровождаемый тремя помощниками.

На улице солнце яркими блестками отражалось от мокрых тротуаров. И вдруг я сделал потрясающее открытие: ведь существуют же люди, простые люди, спешащие по своим делам, которые ничего не знают о «Мэри Диар»! На краю тротуара в полном одиночестве стоял Петч. Он ждал меня и сразу же пошел навстречу.

— Сэндс, можно вас на пару слов? — его голос звучал хрипло, лицо осунулось.

Хэл сказал, что пойдет в отель, где мы решили пообедать, и Петч, позвякивая мелочью в кармане, молча проводил его взглядом. Когда Хэл удалился на почтительное расстояние и не мог уже нас услышать, Петч сказал:

— Вы говорили мне, что ваша яхта не будет готова до конца этого месяца. — Фразу он произнес с явной укоризной, а в голосе слышались гнев и негодование.

— Да, — сказал я. — Но работы были закончены на неделю раньше, чем я предполагал.

— Почему вы не дали мне знать об этом? В прошлый вторник я заходил к вам, а мне сказали, что вы ушли в море. Почему вы мне ничего не сказали? — И вдруг он выпалил: — Один день — это все, что мне было нужно! Только один день плавания! — Он пристально смотрел на меня и буквально скрежетал зубами. — Неужели вы не понимаете: один взгляд на дыру в трюме — и я бы знал все! Тогда бы я смог сказать всю правду, а так… — Взгляд его метался, как будто он стоял на перекрестке и не знал, куда повернуть, — а так я не знаю, какого черта мне говорить, какую дьявольскую яму я рою для себя. Один день. Это все, что мне было нужно!

— Вы же мне не сказали об этом, — возразил я. — Во всяком случае, вам хорошо было известно, что такого рода осмотр должен быть произведен специалистами. — И тут я понял: ему было нужно убедиться в том, что его подозрения верны. — Ну, ничего, — и я похлопал его по плечу.

— Я думаю, вы правы, — процедил он сквозь зубы. — Я думаю, что вы чертовски правы. — Он взглянул на меня, и глаза его сверкали, как два уголька. — Все усилия… загнать его на Минки… напрасны. Боже мой! Ведь я мог…