Люди в стенах

Эрик снова повернулся, медленно понемногу приоткрывая глаза. Он крепко сжал зубы, чтобы не закричать на этот раз. И все же едва сдержался. Он быстро закрыл глаза, подождал немного, затем снова открыл. Постепенно, попытка за попыткой, он обнаружил, что может смотреть на необозримую открытую белизну и не терять над собой контроль. Зрелище было поразительным, оно подавляло, сводило с ума, но если не смотреть слишком долго, его можно было вынести. Расстояние. Огромное, неизмеримое, невероятное расстояние.

Пространство за пространством, и за ним — снова пространство, и белый свет, омывающий все это. Пространство далеко впереди, пространство со всех сторон, пространство, уходящее вперед и вперед так далеко, что, казалось, ему вовсе нет конца. Но все-таки, где-то далеко-далеко был конец. Там возвышалась стена, стена, созданная гигантами, которая ограничивала это колоссальное пространство. Громадная, она поднималась с плоского бескрайнего пола и исчезала где-то далеко над головой. А когда его глаза немного привыкли, он увидел, что на невообразимом пространстве между ним и гигантской стеной находились какие-то предметы. Исполинские, ужасно чужие предметы, которые казались крошечными только по сравнению с необозримостью окружавшего их пространства. Предметы, не похожие ни на что ранее виденное, ни на что вообразимое.

Нет, это было не совсем так. Вон та вещь, например. Эрик узнал ее. Большущая приземистая штуковина, похожая на заполненный мешок без лямок. С самого раннего детства он много раз слышал, как ее описывали воины, возвратившиеся из похода на территорию Чудовищ. В этом мешке и в других ему подобных находилась еда. В каждом мешке было достаточно еды чтобы прокормить все Человечество на протяжении несчитанного числа лет. В каждом мешке была другая еда. Ни один наконечник копья, имеющийся у Человечества, не мог пробить ткань того мешка внизу, где она была наиболее толстой. Эрик знал, что воинам приходилось взбираться вверх по нему, чтобы найти достаточно тонкое место, в котором можно было прорыть себе вход. Затем куски пищи передавались от человека к человеку к самому низу мешка. Когда куча на полу становилась достаточно большой, все спускались вниз и заполняли свои специальные большие походные мешки. И сразу — назад, в убежища, к женщинам, которые одни обладали даром определять, годится ли пища для потребления, и готовить ее, если годилась. Вот где он должен был бы находиться в данный момент: на этом мешке, пробивать в нем дыру — если бы он выбрал первую категорию, как большинство юношей. Он пробил бы дыру, вытащил из мешка горсть чего-нибудь съестного — любое количество, каким бы незначительным оно ни было, годилось для посвящаемого, для первой кражи мужчины — и готовился бы к возвращению домой, навстречу рукоплесканиям женщин и принятию в ряды мужчин. Он был бы занят нормальным, социально-полезным делом. А вместо этого…

Он обнаружил, что может смотреть на комнату Чудовищ из своего прикрытия, испытывая лишь слабое головокружение. Что ж, это уже само по себе достижение. Прошло совсем немного времени, а он стоит вот так, свободно глядя вокруг, оценивая природу вещей Чудовищ, как самые опытные воины. Он еще не мог смотреть слишком высоко, но кто из воинов мог это делать? Очень хорошо, но этого ему недостаточно. Ему предстояла необычная кража. Он объявил третью категорию: сувениры Чудовищ. Эрик отвернулся и снова оказался лицом к темноте. Он пошел быстро вперед по убежищу с прямыми стенами, лампочка на лбу прокладывала перед ним желтую тропинку. По мере приближения огромное черное пространство становилось все больше и больше. Все связанное с его кражей, с его посвящением в мужчины, было необычным. Томас Уничтожитель Ловушек рассказал женщинам о его особых талантах, так что ему подобрали соответствовавшие предсказание и имя. Предполагалось, что предсказания исходят от предков, что они делаются благодаря науке предков и показывающей машине. Предполагалось, что никто заранее не имеет ни малейшего представления о том, каким будет предсказание. Это было исключительно делом предков и их таинственных планов относительно своих потомков.

Возможно ли, вероятно ли, что все предсказания и имена были заранее подготовлены, что показывающая машина специально настраивалась для каждого посвящаемого? Если все было именно так, то как можно продолжать верить в логику, в причину и следствие? И чтобы кто-то — Чужак при этом — помог тебе совершить твою кражу! Кражу, которая считалась проверкой твоего мужского потенциала, и которая, согласно определению, именно то, что ты должен делать абсолютно один. Но если можно поверить в то, что предсказания заранее подгоняются под человека, то почему бы не принять тот факт, что и кражи — тоже всего лишь обман?

Эрик покачал головой. В своих размышлениях он зашел в слишком темные коридоры: весь его мир превращался в сплошной хаос. Но одно он знал наверняка. Договариваться с Чужаком, как сделал его дядя, было определенно против всех законов и правил Человечества. И неуверенность, с которой Томас об этом рассказывал, подтверждала это. Это было… ну, в общем, это было неправильно.

И все равно, его дядя был величайшим мужчиной во всем Человечестве! Томас Уничтожитель Ловушек не мог поступить неправильно. Но Томас Уничтожитель Ловушек явно склонялся к чужой науке. Чересчур много. Чересчур много надо переварить. Существовало слишком много того, что он не знал. Волосы встали дыбом у него на голове, когда он вступил в необъятное темное пространство и почувствовал над собой головокружительную черную высоту. Он быстро двинулся вперед, время от времени проверяя, не сошел ли он с прямой линии, обозначенной идущим от входа светом. Здесь лампочка, прикрепленная ко лбу, была почти бесполезна. Ему не нравилось это место. Он чувствовал себя здесь совершенно беспомощным.

«Чем, — снова лихорадочно подумал он, — является это строение в мире Чудовищ? Какую функцию оно выполняет?» Впрочем, он не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. К тому времени, когда Эрик добрался до конца открытого пространства, он уже бежал. Он врезался в стену с такой силой, что его отбросило назад. На какое-то мгновение он ужасно испугался, но вскоре понял, что произошло. Он перестал контролировать правильность маршрута. И, должно быть, немного отклонился в сторону. Ощупывая стену вытянутыми вперед руками, он наконец нашел вход в следующее убежище. Вход был очень низким. Ему пришлось согнуть колени и наклонить голову, чтобы войти. Он оказался в неприятно узком маленьком коридоре, но вскоре справа увидел проем, вот и развилка, о которой говорил его дядя, — и с облегчением шагнул в него.

Он пришел.

Там горели лампы. И там были Чужаки, несколько Чужаков. Трое, нет, четверо, нет пятеро! Они сидели на корточках в углу этого большого квадратного убежища, трое что-то горячо обсуждали. Двое других делали что-то непонятное с материалами, которые в большинстве были Эрику незнакомы.

Когда он вошел, все резко вскочили на ноги и мгновенно образовали широкий полукруг, повернувшись к нему лицом. Эрик с отчаянием подумал о том, что хорошо было бы сейчас держать в каждой руке по тяжелому копью вместо того легкого, которое он все еще крепко сжимал. Имея два тяжелых копья, ты имел одновременно и щит, и грозное оружие для нападения. Легкое копье хорошо только для одного броска, и больше ни для чего. Тем не менее он поднял свое оружие над плечом, готовясь метнуть его, и принял агрессивный вид, как и подобает воину Человечества. Он решил, что если ему все-таки придется метнуть копье, то сам он мгновенно отскочит в сторону и попытается выдернуть из петли за спиной два тяжелых на человека, голова которого полна планов.

Чужак по-дружески взял Эрика за руку и повел его к тому месту, где работали остальные. Это помещение вряд ли служило убежищем какого-нибудь племени, оно скорее было похоже на полевой штаб, а Артур Организатор был, безусловно, главнокомандующим.

— Я встречался с твоим дядей, — сказал он Эрику, — когда тот приходил к нам торговать, я имею в виду в наши убежища. Твой дядя очень хороший человек, очень прогрессивный. Он регулярно посещал наши тайные собрания, ему будет отведено очень важное место в больших убежищах, которые мы выроем, в новом мире, который мы создаем. Он мне очень напоминает твоего отца. Да и ты тоже, ты тоже, мой мальчик.