Грань бессмертия (сборник)

— Что это ты так с ним кокетничала? — дал я волю сдерживаемой ревности.

— Симпатичнейший «мальчик», — коротко рассмеялась она.

— Могла бы найти кого-нибудь получше. Это же старик!

— Зато такой джентльмен… А профиль… прямо-таки римский сенатор…

— Никак не думал, что…

— Ну и глуп же ты, — прервала она к снова засмеялась. — Я отлично повеселилась. Не думай, что я пьяна. В голове немного шумит, вот и все. Ты и не заметил, что я смеялась над ним.

Злость неожиданно покинула меня, хоть я не очень-то верил Катарине.

— Могла бы, однако, не так ему поддакивать, — сказал я уже спокойнее.

— Игра стоит свеч!

— Не понимаю.

— Не прикидывайся простачком. Да Сильва — основная пружина здесь, Долорес и ее муж — не более чем марионетки в его руках. Дело вовсе не в смерти Браго, завещании или стремлении выяснить истину. Это игра, в которой ставка гораздо выше. Я еще не знаю, какова она, но чувствую это всем нутром… Атака да Сильвы направлена на институт. Даже личность Боннара не имеет здесь значения. Хотя это, я думаю, самый грозный его противник. Впрочем, вероятнее всего, да Сильва действует не по собственной инициативе. Ты можешь мне сказать, кто владеет местными плантациями?

— Какое-то акционерное общество или концерн.

— Необходимо узнать точнее. Это очень важно. И советую тебе, будь осторожнее. Не очень-то влезай в эту аферу. Это может испортить тебе репутацию.

— Ты меня пугаешь, — сказал я откровенно. — Но откуда такие подозрения? Что тебе говорил да Сильва, когда показывал магнолии?

— Он пытался выудить у меня, что я знаю о нейродине. Надо сказать, он делал это чрезвычайно умело. Ведь да Сильва, как ты сам видел, обаятельный хозяин дома, — она снова засмеялась.

— Ты повторяешься. Так что же ты ему сказала о нейродине?

— Все… что известно официально. К тому же, честно говоря, я и сама знаю немногим больше, а может, и меньше. Однако я не стала разубеждать его в том, что могу быть для него неплохим источником информации.

— Не ожидал, что ты способна на такую игру. Я был уверен, что он вскружил тебе голову…

— Мне надо будет как можно скорее повидаться с Боннаром. Если бы институт не находился под наблюдением соглядатаев да Сильвы, ты отвез бы меня туда сегодня же.

— Не требуй от меня нелояльности по отношению к семейству де Лима. Они мне доверяют. Вначале я должен был бы официально отказаться…

— Это исключено. Они сразу же поняли бы, в чем дело. Теперь ты не можешь идти на попятный. Пусть думают, что ты работаешь на них. Просто ты должен быть осторожным.

— Ты требуешь от меня слишком многого. Это противоречит адвокатской этике. Я не отношусь к разряду людей, которые…

— Понимаю, — поспешно прервала она. — Пусть будет так. Но имей в виду — тебе следует вести себя осторожно.

— А ты не преувеличиваешь? Что из того, что он спрашивал о нейродине? Любой может интересоваться…

— Ты помнишь начало генеральского путча против Дартеса? Это и есть тот самый полковник да Сильва…

— Который пытался арестовать Дартеса? Откуда ты знаешь?

— Он сам мне об этом сказал.

Площадь перед церковью была пуста. Жители деревни рано ложились спать. Только в одном окне — в доме владельца магазина — светился огонек.

Я поставил машину у колодца, как посоветовал да Сильва. Луна ярко освещала ступени и белый фасад церкви. Лишь с правой стороны несколько невысоких деревьев отбрасывали короткие рваные тени.

— А если Марио где-нибудь здесь поблизости? — шепотом сказала Катарина. — Если он нас заметит или уже заметил…

— Что делать. Прятаться мы не станем.

Тишину нарушал только далекий лай собак. Мы поднялись по ступеням вверх и остановились у боковой калитки. Я нажал ручку. Раздался металлический щелчок, и калитка, скрипя петлями, раскрылась.

Идти в темноте по саду было не очень приятно. Казалось, что за каждым деревом или кустом кто-то притаился. Наконец мы миновали обгоревшие стены пасторского дома и в глубине боковой аллеи увидели свет в окнах домика Альберди.

Горевшая в комнате лампа отбрасывала светлую полосу на цветник под окном и ближайшие кусты.

Из домика не долетало ни звука.

— Может, Марио еще нет… — прошептала Катарина.

— Думаешь, нам стоит подождать?

— Пожалуй, в этом нет смысла. Если он нас заметит…

Я поднялся на крыльцо, неосторожно постучал.

За дверью было тихо.

— Постучи громче.

Я несколько раз стукнул в дверь, теперь уже довольно сильно. Глухое эхо разнеслось далеко по саду.

Но и на этот раз внутри домика ничто не шелохнулось. Если Марио не успел еще добраться сюда и был где-то поблизости, мой стук мог насторожить его.

Я нажал ручку. Дверь подалась.

— Можно? — спросил я, задерживаясь на пороге, но ответом мне была тишина.

Пройдя темную прихожую, я остановился в дверях комнаты. Она была пуста. На столе, рядом с раскрытой книгой, стояла чашка с чаем. Я потрогал ее — теплая.

— Ну что? — услышал я позади голос Катарины.

— Альберди был здесь несколько минут назад.

— Может быть, его неожиданно вызвали к больному?

— Возможно… Или же… вышел с Марио.

— Не видно, чтобы мальчик был здесь…

— Что будем делать?

Катарина задумалась.

— Надо подождать, — немного помолчав, сказала она. — Но обстановка несколько усложняется. Если бы мы их застали дома, все было бы в порядке, а так… Ждать здесь в комнате? Это может походить на засаду. Ждать перед домом? Бессмысленно. Возвращаться? Еще хуже.

— Я и думаю… Прежде всего действительно ли мы должны опасаться, что Марио, увидев меня, опять попытается скрыться? Пожалуй, это преувеличение…

— Не знаю, но учитывать это надо.

В этот момент мне пришла новая мысль.

— А что, если мы останемся здесь оба, но в определенный момент на сцене появишься только ты. Скажем, подождешь на крыльце и, когда увидишь их, пойдешь навстречу. Если Марио тебя узнает, все будет в порядке.

— Ты думаешь, они уже встретились?

— Вполне вероятно. Не исключено, что в этот момент они находятся на кладбище.

— Сейчас? Ночью?

— Сегодня годовщина смерти Браго. Марио непременно захочет навестить могилу отца. Днем это может быть рискованно. Лампу они не погасили, чтобы люди да Сильвы думали, будто священник дома…

— Пожалуй, твое предположение довольно правдоподобно, — соизволила она похвалить меня. — Ну так я ухожу, а ты оставайся здесь. Я подожду на скамейке у крыльца.

Оставшись один, я уселся в кресле и машинально потянулся за книгой. Это был какой-то философский труд с многочисленными карандашными пометками на полях. Я отложил книгу и, взглянув в сторону окна, сообразил, что наверняка хорошо заметен снаружи. Поэтому я вышел в прихожую. Сквозь закрытую дверь не долетало ни звука. Я вслушивался в тишину, напрасно пытаясь уловить хоть какой-нибудь признак присутствия Катарины.

Так прошло несколько минут… Справа от входа, рядом с единственным в прихожей окном, находилась деревенская печь, в углу — простенький умывальник. Слева я заметил небольшую приоткрытую дверь. Чуланчик был тесный, но хорошо оборудованный. Видимо, служанка священника неплохо заботилась о его земных потребностях.

На крыльце скрипнула доска. Кто-то, вероятно Катарина, спускался или осторожно поднимался по деревянным ступеням. Потом я услышал слабый звук шагов на тропинке и снова наступила тишина. Я ожидал, что вотвот послышатся голоса, но из-за двери и окна, прикрытого только сеткой от насекомых, до меня не долетало ни шороха.

Время шло, а Катарина не возвращалась. Может быть, она вообще не уходила и ждала где-нибудь неподалеку от домика.

Я вышел бы на крыльцо, но этим можно было все испортить. Так прошло еще минут пять, потом десять… Мной овладевало беспокойство.

Совершенно неожиданно раздался тихий стук в дверь. Я уже потянулся к ручке, когда сообразил, что это не Катарина и не Альберди.

Ручка шевельнулась. Кто-то проверял, заперта ли дверь. Это мог быть только Марио. Если он застанет меня здесь…