Где ты нужен

«Теперь все. Больше не выдержать. Выстроятся веером и будут заходить поочередно — пока не истечешь кровью…»

— Най! — окликнули с плота.

Не упуская из виду аллигаторов, Най скосил глаза. Мимо, пуская «блины», волоча притопленную в воде ленту, просвистел диск. Лента набухла и развернулась в неширокий желоб.

Аллигаторы попятились.

Воспользовавшись их замешательством, Най перевалил тяжелеющее тело в желоб. Перебирая руками, стал подтягиваться к плоту. Там тоже не зевали: Андрей, Рене, Кирико дружно — словно рыбаки сеть — тащили желоб из воды. Мик за их спинами распределял по дну мокрую мятую пленку…

Аллигаторы долго кружили, недоумевая, куда девалась добыча.

Изогнув шею, Андрей исподлобья оглядел экипаж и зашипел:

— Ну, пираты, водолазы, любители острых ощущений! Хлебнули приключений? Э-эх! Все мы хороши! Рене, займись раненым. Аптечный комплект вон в том отсеке. Лепи пластырем — целее будет. И рот залепи

— чтоб не болтал. Держитесь крепче, сейчас дернет…

Андрей перерезал один линь — плот качнуло, накренило, начало разворачивать на волне. Перерезал второй — плот рванулся, будто ему ужас как опротивели эти места. Два фонтана ударили в пробоины.

Паники на борту не было. Кирико поспешно отвернулась, стерла кулаком неожиданные слезы и принялась спасать от наводнения разбросанные вещи. Рене отыгрывался на ребрах Ная. Мик пытался восстановить Гогины нервные клетки горстью изюма. А чисто вымытый Бутик таращился с Тинкиных колен в небо и бессмысленно улыбался.

Андрей щедро выдавил в течь самотвердеющий пластик. В пробоинах забухтело, всхлипнуло, накрепко схватило перерезанные края. Он привернул к жерлу «ветерка» патрубок, сунул в воду в углублении корыта

— за борт полетела пенная струя воздуха и брызг.

— А крокодилы хотели Ная съесть? — попыталась уточнить Тина.

— Почем знать? Может, играли в дельфин-поло… — Андрей перенес патрубок в новую складку дна. — А этот варвар их по зенкам, по зенкам… Кому понравится?

Най захихикал, И сунул нос под мышку — полюбоваться роскошно залатанным боком.

Высосав лужи, Андрей разобрал «ветерок». Стащил с себя комбинезон. Уселся в уголке, раскинув руки по бортам.

— Всем, принявшим участие в спадении штурмана, объявляю благодарность. Экипажу сутки отдыха!

Сутки отдыха… Неужели это он, Андрей Баландин, мечтает прожить хоть один день без приключений?!

С изумрудного неба сияла выпуклая раскаленная бляха цвета окисленной бронзы.

— Мы избаловались, товарищи экипаж! Солнце жарит как переспелое! Еда на тарелочке — только мигни… Водичка убаюкивает, ножки трудить не надо… Гербовые орлы воздушной гимнастикой развлекают… Цирк, а не переход, так?

— Так! — дружно гаркнули в ответ товарищи экипаж.

Плот плыл сам по себе. Андрей вздул в корме возвышение с креслом, нарек его капитанским мостиком Народ, как водится, ел начальство глазами…

— Подумаем, однако, куда этот цирк мог нас завести. — Андрей посуровел. — К гибели человека. Совсем… Насмерть…

Тина часто-часто заморгала.

— Отставить сырость! Я созвал собрание не для того, чтобы покаяться. Мой проступок — на моей совести. Но и вы должны каждую минуту твердить себе, повторять перед сном: этот поход не прогулка, кто-то из нас может не дойти…

Он и сам не верил в то, что говорил. Пестрый день в ярком бутылочном мире — разве он может кончиться трагически? Да и о трагедиях ли думать ему, шестнадцатилетнему капитану? В кои-то веки не иметь над собой ни одного взрослого, который ограждал бы и запрещал… И вот, пожалуйста, — он вынужден ограждать и запрещать!

Мелькнула мысль: «Зря пугаю. Кого я приведу на Маяк? Жалкое дрожащее пацанье? Сопли-слезы до пупа и носы подмышкой? Кто мне за них скажет спасибо?»

А ты за «спасибо» работаешь?

А те, на Тембре?

А Готлиб, а Нино, которые не дошли?

Нет уж, пусть жмутся друг к дружке. Пусть за ручку держатся. Лишь бы слушались, далеко не отползали…

— Кто-то может не дойти! — жестко повторил Андрей, обрывая тягучую паузу. — И если это буду я — вас поведет Най. Доведет, разместит на Маяке и заложит в передатчик этот кристалл.

Он извлек из гнезда в поясе граненый цилиндрик, высоко поднял над головой. В кристалле отразилось солнце, бросив на лица зеленые блики.

Кирико заслонилась ладонью.

— Внимательно смотрите. Вот гнездо. Вот кристалл. Не отворачивайся, Най, не хмурь брови — все может случиться. Мы должны быть готовы. Если же… Если же я исчезну вместе с кристаллом, зарубите на носу: под передатчиком горит красное окошко: «При аварии разбить стекло». Так вот, любой, кто доберется, даже ты, Тина, помните: подойти и разбить. И все.

— А Бутику тоже можно? — испуганно пискнула Тина.

— Можно. И тогда Маяк передаст на Землю сигнал тревоги, ясно?

Никто не ответил. Тень опасности нависла над отрядом.

Этого Андрей и добивался.

Снова и снова вставали перед глазами капитана четырнадцать карантинных точек на Тембре, незрячие гермошлемы, туманные от слез мамины глаза. Усилием воли он выпутался из воспоминаний. Тихоня Тина плескалась в огороженном куском желоба участке реки. Най загорал в поясе поверх плавок. Мик просматривал «Биологический определитель», а Гога пробовал выбить кристалл из его рук. Лишь Кирико и Рене по обыкновению спорили. Андрей прислушался.

— Ты лучше прямо скажи: не знаю, — наскакивала Кирико. — А если знаешь, то не напускай на себя умный вид, просто выскажись… Или тоже собрание собирать?

«Вот шпилька!» — мысленно выругался Андрей.

— Я же не сказал — «знаю», я сказал — «предполагаю», — рассудительно заметил Рене. — Имею рабочую гипотезу происхождения двуглавости здешней фауны. Суть в ночном небе. Звезд нет, так? Луны нет. А небо светится. Вот я и думаю, что животные Геокара вообще не спят. У каждого есть ночная голова. А есть дневная. По принципу: «Ум хорошо, а два лучше!»

— Ой, как интересно! — Кирико была потрясена перспективой никогда не спать. При ее непоседливости это было как раз то что надо — она давно горевала, что треть жизни проводит во сне… Поразмыслив, хитро сощурилась: — А как твоя гипотеза объясняет, почему звери не запутываются?

— Между прочим, — Мик на минутку оторвался от «Определителя» и без улыбки посмотрел на спорящих, — твоим телом тоже два полушария мозга управляют, однако ты не путаешься!..

Первоначально Андрей планировал плыть лишь днем. Но река была такая спокойная. Вечер безветренный. Берега мягкие, приветливые. Короче, решили не останавливаться. Натянули навес. Обнесли плот по бортам сеткой гипнозащиты. Андрей подремал после ужина. А когда все заснули, определил себя на ночную вахту.

Приглушенные расстоянием, доносились послезакатные вскрики джунглей, раскатистый хохот, уханье. Журчала вода. В пепельном свечении неба все вокруг приобретало тяжелый табачный оттенок.

Андрей нерешительно тронул розетку даль-связи. Видеобраслет будто только этого и дожидался — коротко чирикнул в ответ.

— Привет, не спишь? — прошептал Андрей, вглядываясь в изображение Нино. Ее большие угольные глаза стали еще больше и мерцали в темноте.

— Нет, о вас думаю. Утихомирились твои?

— Сон на свежем воздухе полезен, откладывают в запас, — уклончиво сказал Андрей. — Устала?

— Сидя-то на одном месте? Сказал тоже! Или это знак внимания?

— А ну тебя! Уж и спросить нельзя. Какие-то вы, девчонки, странные. Дня вам не прожить без комплиментов да без знаков внимания. А я что? Не устала, так и не устала!

— А вы?

— Лежа кверху брюхом на плоту? Шутишь! Дача это, а не спасательный отряд.

— Все же поосторожнее, мало ли что?

— Боишься за меня? — Андрей самодовольно ухмыльнулся.

— Дурак! Очень ты мне нужен. За малышей волнуюсь… За брата…

Андрей вспыхнул и не ответил резкостью лишь потому, что уловил под навесом сдавленный смешок. Откинул полог — и побелел от ярости. Этот

— язык не поворачивался назвать его благородным словом! — настроившись на волну даль-связи, не только подслушивал, но еще и кривлялся перед изображением Нино. Одним движением Андрей за ноги сдернул Ная с постели и замахнулся.