Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)

- Не соблаговолит ли госпожа Евгения прогуляться со мной? - осведомился Хален с подчеркнутой вежливостью.

Евгения уже понимала сложные обороты и училась сама выражаться так же изысканно. Она с улыбкой подала ему руку. Его французская галантность в сочетании с древнегреческой брутальностью возбуждали ее и слегка веселили, как и многое в этом странном мире.

Она по-прежнему жила в самых богатых покоях женской части замка. Еще не так давно, когда были живы родители царя, в замке не было четкого деления на мужскую и женскую половины. У них была одна спальня на двоих и несколько общих комнат в башне, где росли дети. Но придворные чины и челядь традиционно жили отдельно - мужчины в западной части замка, женщины в восточной. После смерти старого царя мать Халена переселилась вместе с дочерью сюда, в убранный со старомодной громоздкой роскошью дом. Со временем в окружающих постройках собрались их женщины и слуги. Так и осталось, когда она умерла. Теперь дом старой царицы с его обветшалой монументальной мебелью и узкими окнами принадлежал Евгении в той же мере, что и Сериаде, и нередко, подойдя к окну и отодвинув тяжелую пыльную штору, она поднимала глаза к одной из высоких башен, где жил он, Хален Фарад, владыка Киары, царь иантийский.

Позади замка был разбит парк. Это была уступка Фарадов современной легкости нравов, просочившейся из соседнего Матакруса. С севера окружающая замок стена высилась над пустырем. За ним начинался пляж, который приводил к океану - ослепительно радостному летом и такому мрачному сейчас. Барахия, отец Халена, огородил примыкающую к замку часть пустыря еще одной высокой стеной, защищающей от порывов зимнего ветра, покрыл ее слоем доброй земли и создал парк. По его дорожкам, выложенным розовым гранитом, и прогуливались сейчас Евгения и царь. Вдвоем, если не считать свиты, следовавшей в отдалении. Знатные особы в Киаре никогда не остаются в одиночестве, и чем ты знатнее, тем больше людей сопровождает тебя всюду. Младший распорядитель замка, Венгесе и два гвардейца со стороны Халена и ее собственные девушки: одна с теплым плащом, другая с корзинкой, в которой лежали сладости и кувшинчики с напитками, и присоединившаяся к ним просто из интереса третья, - эта толпа на узкой дорожке смотрится комично, подумалось Евгении.

- Всем ли вы довольны в моем доме, госпожа? - спросил царь, поворачивая к ней непривычно серьезное лицо.

Евгения не смела поднять глаз и ответила не сразу, делая вид, что ее больше заботят лужицы на гранитных плитах, через которые они легко перешагивали - он в сапогах, она в туфлях на толстой подошве.

- Мне не на что жаловаться, мой господин. Ваше гостеприимство безмерно, хотя я не знаю, чем заслужила его.

- Говорят, олуди приходят к нам, ничего о нас не зная. Я вижу, что это так.

Она молча склонила голову.

- Они приходят, чтобы встать рядом с защитником народа, дать ему веру в свои силы. Будете ли вы мне доброй помощницей? Готовы ли вы стать царицей?

- Есть ли у меня выбор?

Он, похоже, изумился. Остановившись, он коснулся ее подбородка и поднял ее лицо. Евгения взглянула в его темные глаза. Здешние мужчины не привыкли слышать от женщин отвлеченные вопросы. Женщина в Ианте пользуется уважением, ее называют госпожой дома, она ведет хозяйство и порой распоряжается сотней слуг и десятком имений; но вопросы войны и мира, жизни и будущего решают мужчины.

- Мне двадцать восемь лет. Цари женятся в двадцать, чтобы успеть родить наследников, ведь никто не знает, что нас ждет через десять, двадцать лет... Так вышло с моими родителями. Я был младшим, третьим сыном, но после мора и холодной зимы выжил лишь я один. Много лет я ждал вас и надеялся, что вы придете в свой день.

- Я благодарна вам за это. Но в том мире, откуда я пришла, я не олуди. Я обычная девушка, не самая знатная, не самая богатая или красивая. Во мне нет ничего, что заслуживало бы этого имени.

Он пожал плечами.

- Неважно. Ваша прежняя жизнь была лишь тенью, ожиданием настоящего. Придя из тумана у Вечного камня, вы родились заново. То, что было раньше, уже не вернется. Теперь вы наша. Для народа вы значите столько же, сколько я.

- И поэтому мы должны пожениться?

- Да.

Он не счел нужным что-либо добавить к сказанному. Для него все было ясно и предрешено заранее, тем далеким предшественником, что первым догадался жениться на олуди. Это был обычай, освященный веками, а Евгения - третьей женщиной, пришедшей из неизвестной дали, чтобы украсить жизнь иантийцев и ложе царя. Под его страстным взглядом все ее вопросы и сомнения показались вдруг мелкими, лишенными смысла, достойными лишь презрения. В эту минуту она впервые по-настоящему поверила, что ее будущее связано с этим миром. Она крепко сжала руку Халена, словно пытаясь придать себе еще большей уверенности. Ей было грустно и страшно. Но в то же время больше всего на свете она желала, чтобы этот сильный мужчина прикоснулся к ней. Она представила, что будет, если она откажется стать его женой, - и неизвестность ужаснула ее меньше, чем отчаяние оттого, что его тогда не будет рядом.

- Я согласна стать вашей женой, Хален Фарад, царь иантийский, - сказала она, и эти слова не показались ей чересчур пышными, но достойными торжественности момента. - Скажите мне лишь...

Он вдруг преклонил колено прямо на сыром камне и поднес к губам ее руку. Сомнения, вопросы - этим все было решено. Евгения хотела спросить, что значит быть его женой и царицей, будет ли он любить и уважать ее, - но, увидев гордого царя у своих ног, она поняла, что все это не требует ответа. Он ее царь, а здесь это значит - самый благородный мужчина, беспощадный к врагам и щедрый с друзьями.

Громкие крики и хлопки в ладоши показали, что свита все поняла. Все тут же окружили Халена и Евгению. Некоторые встали прямо на размокшую землю. Они смеялись, и поздравляли обоих, и желали им счастья.

- Подождите, друзья мои, - улыбнулся Хален. - Теперь нам надо определиться с днем свадьбы. О многом придется подумать!

Он распорядился позвать Ханияра и Махмели и предложил Евгении пройти в дом, чтобы обсудить предстоящее торжество.

В кабинете над Большим залом в ожидании стариков они перекусили. Когда они допивали второй бокал душистого белого вина, одновременно появились два достойных мужа.

Ханияр пришел прямо из храма, после какого-то обряда, и выглядел очень торжественно в своих белых одеждах, расшитых красным и желтым шелком. Увидев его, Евгения еще раз внутренне пожала плечами. Она пока не могла понять и примириться с этим: в Ианте не знали ни Бога, ни богов, подобных земным языческим богам. Были древние легенды, героические мифы, сказки, приметы, предрассудки. Были храмы, в которых проводились обряды, но эти ритуалы не имели отношения к поклонению божествам. Жертвы здесь приносились не идолам. Иантийцы верили в жаркое летнее солнце и благодатные зимние дожди, в плодородие земли и богатство океана. Они верили, что небом и землей управляют духи - слуги двух стихий. Обитатели верхнего мира дарят человеку душу и помогают на протяжении жизни сохранять ее в чистоте. А духи земли отвечают за ее плодородие и физическое здоровье людей. Иантийцы верили, что их земля - самая щедрая на дары, а их царь - самый сильный и смелый воин в мире. И этого им было достаточно. По ночам они поднимали глаза к небу, украшенному россыпью далеких звезд, и его молчаливая красота вызывала в них не благоговейный восторг, а желание петь и танцевать. Они любили солнце и сочиняли в его честь гимны, но им давно уже не приходило в голову приносить ему кровавые жертвы. Для того, чтобы ощутить свою значимость, им вполне хватало своей трехтысячелетней истории, и Евгения пока еще не видела, не осознала, в чем искали и находили себя их духовность, стремление к свету, кроме вознесения молитв абстрактным небесным духам. Быть может, она пришла сюда затем, чтобы показать этим людям Бога? Парадоксально, но она, никогда не верившая в него, не интересовавшаяся религией, теперь чувствовала себя оскорбленной и ограбленной. Ей казалось невероятным, что можно жить в мире, в котором нет ни развитых технологий, ни веры в высшее существо, руководящее каждым из людей.