Диалог с лунным человеком

Обухова Лидия

Диалог с лунным человеком

Лидия Обухова

Диалог с лунным человеком

Человек проснулся в тени айсберга.

Айсберг, похожий на закрученную раковину, весь в синих и черно-лиловых трещинах теней, поднимался высоко. Густая опояска тьмы шла по его вершине; солнце осталось позади.

Человек продрог и в некоторой растерянности провел рукой по твердому сахарному насту. Несколько секунд глаза его бессмысленно блуждали по сторонам: вокруг было бело и пустынно.

Наконец взгляд наткнулся на горлышко бутылки, и Кеша Торицын вспомнил все.

Он не был полярным жителем, о нет! Его собственный дом находился далеко отсюда в уютном, утопающем в сиренях районном центре, где Кеша занимал должность счетовода в местной заготконторе. Быстродействующие электронные машины еще не дошли до районного центра; подспорьем Кеше по-прежнему служили чернильница-невыливайка и счеты с пластмассовыми костяшками. А между тем Кеша желал идти в ногу с веком! Он низко стриг волосы и носил пиджак без бортов. По вечерам, возвращаясь с танцплощадки, он любил разглагольствовать посреди стайки примолкших горожанок о пользе и необходимости туризма для современного человека.

Но путевки, которые приходили в районный центр, не устраивали его. Это были слишком банальные поездки по цивилизованным местам, а Кеше хотелось чего-нибудь необжитого, первозданного, достойного мужчины, черт возьми!

Поэтому, когда районный совет по туризму добыл каким-то чудом одну-единственную путевку по Чукотскому побережью, где передвижение предполагалось на оленях и собачьих упряжках, путевку эту торжественно вручили Кеше. Все равно других желающих не нашлось.

Стояла жаркая весна, и сирени бушевали в каждом палисаднике. Кеша Торицын, которому начальство предоставило отпуск, мрачно готовился в путь. Сосед-плотник ссудил ему ватные стеганые штаны, а мать достала из нафталина валенки. Охотничья тужурка на собачьем меху и дедовская роскошная папаха из серых смушек довершили снаряжение.

Так, обливаясь потом, Кеша сел в самолет ТУ-580 и полетел на Чукотку, теребя по дороге веточку лиловой персидской сирени: последний привет родины.

Чукотка встретила его снегом и морозами. Но в гостинице были горячая вода и телевизор; умелый парикмахер подравнял Кешину шевелюру и освежил его импортным одеколоном, а ресторан предоставил богатый выбор напитков. Кеша стал надеяться уже на благополучный исход путешествия, как вдруг по радио объявили, что на рассвете следующего дня туристской группе надлежит погрузиться на специально зафрахтованные аэросани и следовать по маршруту...

Начиналось неведомое.

Не будем описывать, как бледный, а затем и несколько обожженный полярным солнцем Торицын мчался на оленях, держась за каюра, и как ездовые собаки неистово лаяли на его охотничью тужурку.

Повествование наше начинается с той минуты, когда туристская группа расположилась на отдых в пушной фактории, и в то время, как смелые путники совершали вдоль берега океана лыжные прогулки, Кеша, ссылаясь на то, что он родом южанин и лыж в глаза не видывал, - что было абсолютной неправдой, ибо видеть-то он их видел! - проводил время в задней каморке сторожа, играя в "дурака".

Сторож оказался симпатичным мужчиной средних лет, переменившим так много мест работы, что за это последнее держался крепко. И, помня строгий запрет, ни под каким видом не желал продать Кеше спиртное, припрятанное у него с прошлой навигации.

Не то чтобы Торицын был пьянчугой, но он нуждался в некоем самоутверждении. А самоутверждение рисовалось ему лишь в виде возможности переступить черту дозволенного.

К исходу дня, когда полярное солнце все так же высоко стояло на небосклоне, сторож, однако, сдался и со многими предосторожностями вручил Торицыну белую головку с непременным напутствием "употребить" ее вне ограды фактории. А так как тотчас за оградой начинался берег океана, то Кеша и пошел туда, огибая заструги и торосы.

Он расположился за ледяной стеной айсберга, который удачно заслонял его от фактории. Однако то, что айсберг никак не может располагаться на суше и, следовательно, Кеша вступил на ледяной панцирь океана, как-то не пришло ему в голову. Подшитые кожей валенки одинаково бодро ступали и по заснеженному берегу, и по твердой спине морской пучины.

А между тем Кеша выбрал не самое лучшее время для столь рискованной экспедиции: шла весенняя передвижка ледяных полей Арктики. И пока он уютно посиживал на снежной подушке, благожелательно обводя взглядом великое полярное пространство - такое безобидно-дремотное и неизменяющееся! берег, скрытый от Кеши искрящимися гранями ледяной цитадели, начал медленно и бесшумно отдаляться...

Фантасмагорическое зрелище не суждено было наблюдать Торицыну. Он осушил бутылку и задремал, полный приятных мыслей о своем героическом возвращении в райцентр.

Когда он очнулся, в воздухе разливались какие-то странные сумерки, хотя красное светило не покидало неба. Оно двигалось медленно; диск претерпевал ежеминутные изменения: то его бороздили складки, то исчезала макушка, то появлялись рога или вся поверхность шла пятнами.

- Да куда я попал?! - воскликнул Кеша, силясь проснуться.

Он смутно припомнил что-то о кривизне вселенной, и его зазнобило. Относительность времени и пространства, так же как и прочие штучки физиков, развлекают только тогда, когда не имеют лично к нам ни малейшего отношения. Гораздо прочнее, чем любопытство к новому, в человеке держится привязанность к собственным предрассудкам, ибо мы хотим жить на плоской земле!

Кеша Торицын не составлял исключения среди остальных братьев по человечеству, хотя прилежно выписывал в течение двух лет журнал "Земля и вселенная", будучи подкован для такого чтения школьным курсом астрономии. Вначале он, читатель-новичок, вступил лишь в обширную переднюю этого глубокомысленного издания, где его ожидала короткая и занимательная информация, например, о том, можно ли взвесить метеорный рой? Оказывается, можно. Взвешивая пылинки одинаковой плотности при помощи крошечных золотых капелек-гирь, ученым удалось установить, что Гриады тяжелее Гиад. Узнав об этом, Кеша с довольной усмешкой покрутил головой, чувствуя себя причастным к тонкому эксперименту.

Освоив подобные первоначальные сведения, попривыкнув несколько к языку авторов журнала и пополнив свой словарный запас космическими терминами, Кеша мог бы отважиться на дальнейший шаг: не только изумляться всему, что ему расскажут, но вырабатывать в себе начатки критического подхода к узнанному. Однако именно тогда его с головой захлестнула волна фантастической литературы.

Ах, как далеко летали уже все мы на гравитолетах и мыслелетах! Как привыкли к тому, что авторы фантастических романов (каюсь, и я в том числе) свободно перешагивали целые технические эры, чтобы утолить, наконец, жажду в гармоничной цивилизации, созданной пока лишь усилиями пера! А право, и это не простой и не самый легкий труд...

Но каждая медаль имеет две стороны. Расцвет фантастической литературы можно оценить и оптимистически, как порыв современников к энергичному раскрытию тайн природы, и, напротив, как леность мысли, своеобразный душевный наркотик! Почему бы не почитать о будущем, которое оказывается таким удобным и простым: включил аппарат межгалактического перевода - и все тебе друзья; нажал кнопку аннигиляционных двигателей - и миллион лет как корова языком слизала, а ты по-прежнему свеж и молод!

Боюсь, что именно вторая сторона стала ближе и желаннее Кешиной натуре.

Впрочем, не будем поспешны. Ибо всемогущий случай подготовил проснувшемуся Кеше удивительный сюрприз, и еще неизвестно, как он его воспримет.

Если в самом деле мир набит возможностями, а хаос пляшущих в луче солнца пылинок по теории вероятностей может совершенно случайно "выписать" любую математическую формулу или дивное стихотворение; вселенная же перенасыщена планетными системами, где постоянно возникает и развивается жизнь, - если всему этому поверить, то и происшествие с Кешей Торицыным не покажется чересчур фантастичным.