Ксенолог с пересадочной станции (СИ)

Аксюта

Ксенолог с пересадочной станции

1

Звонок вызова прозвучал как всегда не вовремя. Рука дёрнулась, тончайшая шёлковая нить выскользнула из игольного ушка, а сама иголка с едва различимым звяком укатилась куда-то на пол. Чёрт с ней, с завывающей сиреной. Подождёт начальство пару минут. А вот если не найти сейчас иглу, то утрачу её окончательно: за время моего отсутствия недремлющие роботы-уборщики непременно утащат её куда-то в свои закрома. До Земли же, где в специальном магазине для вышивальщиц я смогла бы восполнить свою потерю, ещё очень и очень далеко. Полтора месяца до увольнительной. Пальцы слепо зашарили по абсолютно гладкому полу. Ага, вот она. Укатилась за ножку стола. Отправив беглянку на положенное ей место, лёгким движением толкнула ящик с рукоделием — рамка с недовышитой картиной развернулась на шарнирах и улеглась на положенное ей место, подставка с нитками устроилась рядом с ней, только разноцветные концы кое-где выглядывают из закрытого ящика. Вот теперь можно и ответить на вызов.

— Да? — всегда лучше начинать разговор с утверждения, это располагает к вам собеседника.

— Какого хрена ты не отвечаешь?! — Упс. Не в этом случае. Хотя тоже не катастрофа. Довольный начальник — нонсенс, а довольный Кей Гордон — начальник, подготовивший для подчинённого феерическую гадость.

— Не моя смена, — выдержка, спокойствие, профессионализм — наше всё. И невозмутимо уставилась в голографическое изображение шефа. Довольно грубые черты его лица ещё больше отяжелели, Гордон чуть наклонился вперёд, наставив на меня кончики тёмных, округлых рожек. Вот о чём думали родители, выбирая для сына такую несимпатичную внешность?

— В пятьдесят четвёртую кабину. Немедленно, — и отключился.

Пока шла по служебным помещениям станции, нервно дёргающийся хвост то и дело задевал за ковровую растительность, которой здесь были покрыты все свободные стены ради красоты и общего оздоровления атмосферы. Вот что за зараза такая, стоит только немного выйти из состояния равновесия и движения кошачьей части тела (уши и хвост) становится практически невозможно контролировать. А всё потому, что эта часть организма не прошла многомиллионную историю развития, а была присоединена к изначально человеческой форме мастерами-генетиками. Заодно пришлось копировать у кошачьих и управляющие цепи, а то уши так и остались бы неподвижными, а хвост болтался сзади тряпкой.

^{Геноформа «Нэка»}

— Привет, Тайриша. Отлично выглядишь! — нашёлся один смелый, чтобы заговорить. Обычно, если кто-то видит нэку не в духе (а по нам это сразу заметно), стараются не цеплять ещё больше, а лучше вообще отойти в сторонку. Некон — представитель компании «Мясные сады». На станции бывает раз в месяц, когда приезжает заполнять наш продуктовый терминал. И такая попытка исправить девушке настроение заслуживает поощрения: на ходу оглядываюсь, посылая парню улыбку, но тут оживает прикреплённая к уху гарнитура и голосом шефа орёт:

— Ну, где ты там тащишься?! Быстрее! Ещё быстрее!

И улыбка плавно превращается в плотоядный оскал. Вот блин! Ещё и парня испугала. Он-то не понял, что это я шефу рожи корчу. А у меня-то уже начали складываться надежды провести этот вечер в приятной компании. Фиг он теперь подойдёт. Да я и сама бы могла, не девочка, и даже извинилась бы, было бы за что. Но взгляд и улыбка — нечто настолько эфемерное… А впечатление оставляет по себе яркое. Не быстро он забудет свой невольный испуг.

За следующим поворотом открылся кольцевой коридор, идущий вдоль всей внутренней стороны гигантского тора, в котором и были сосредоточены все основные станционные помещения и оборудование. Одна стена его была абсолютно прозрачна и давала отличный вид на рекреацию: такую же гигантскую, как и сам тор, чашу, на дне которой вперемешку виднелись крыши зданий, с такой высоты довольно однообразных, и купы деревьев. Из коридора, спустившись на этаж ниже, можно было попасть к скоростному монорельсу. Расстояния у нас на станции не те, чтобы от кабины к кабине пешком добираться. Гарнитура в ухе ещё пару раз поощряюще взрыкнула, однако скорости мне это не прибавило. Вот ещё! Что бы там не случилось, а уж три-то минуты они подождать могут.

^{Рекреация пересадочной станции… ну почти.}

При подходе к заветной двери меня охватил знакомый трепет. Ведь каждое задание — это вызов моему профессионализму и риск не справиться существует всегда. В Галактике сотни разумных рас, каждая со своей физиологией, психологией, религией и обычаями и кто знает, в какой момент это всё может войти в конфликт с реальностью пересадочной станции управляемой людьми. Я всё же открыла дверь и спиной прижалась к створке с обратной её стороны. Меня не заметили и это хорошо. Потому как прежде чем меня спросят, что здесь вообще происходит и что им бедным с этим со всем делать, было бы неплохо хотя бы оглядеться, получить первое впечатление.

По просторному помещению с визгом и грохотом по непредсказуемой траектории носился большой двухколёсный аквариум с осьминогоподобным жителем Миреи. Из-под его колёс уворачивались сотрудники, которым не посчастливилось оказаться на месте происшествия, и которым ответственность не позволяла смыться с него куда подальше, а недостаток знаний как-то разрулить ситуацию. Аквариум пронёсся в метре от меня — лицо обдало порывом воздуха, а на хвосте и загривке дыбом встала шерсть, грохнулся об стену, так, что содержимое тяжело плеснулось по внутренним стенкам, откатился, и вновь понёсся на стену, доламывая по пути остатки лёгкой офисной мебели. Как слепой. Подождите, слепой? Я открыла находившуюся рядом с дверью панель климат-контроля помещения. Так и есть. Ультрафиолетовая часть освещения почему-то оказалась отключенной. Ввела свой личный код, подтверждая право вносить изменения, и подправила настройки в системе.

Для людей ничего не изменилось, однако миреянин резко остановился, начал медленно поворачиваться вокруг своей оси внутри своего прозрачного транспортного средства. Оглядывался. Эта раса способна видеть только в узком диапазоне спектра. Нетрудно себе представить, как прибыв на пересадочную станцию он оказался в кромешной темноте и слегка запаниковав, принялся слепо тыкаться в разные углы. Хорошо в этот раз удалось быстро и просто догадаться в чём там дело, а то чаще приходится брать «минуту на размышление» и идти, копаться по справочникам, энциклопедиям, монографиям и прочей вспомогательной литературе.

Что там будет дальше, я дожидаться не стала, а то ещё и к объяснениям с этим негуманоидом припрягут, а это уж точно не моя работа. Тихонько выскользнула за дверь, благо не успела далеко от неё отойти, однако тут же ожил настенный экран общественного коммуникатора, каким оснащались все кабины. Явив не только лицо, но и монументальные плечи и тяжёлые руки с квадратными ладонями, которые он сейчас безотчётно, но весьма красноречиво сжимал в кулаки, Кея Гордона — начальника Пересадочной Станции и ответственного за всё и вся. Я даже не вздрогнула (только хвост опять недовольно дёрнулся). Не в первый раз он практикует такие неожиданные явления.

— Ну!?

А он как всегда немногословен. Я тоже пересказала случившееся так коротко, как только могла.

— Почему это не прописано в протоколе встречи?

— Это входит в стандартные настройки кабины и приёмного помещения для прибывающих из сектора М-12. От чего они сбились или кто их мог изменить не могу знать.

— Отчёт, — безапелляционно напомнил начальник.

— Не моя смена, — возразила я. — Лорра пусть пишет, — ещё чего не хватало! Мало того, что мне за неё работать пришлось, так и ещё и бумажки составляй. А, поверьте, дело это муторное. Мало указать причины возникновения конфликта и способ его решения. Нужно ещё подобрать два-три альтернативных варианта и доказать, что примененный тобой был наилучшим, а так же что он не задел эстетических, религиозных, политических и прочих чувств гостей. Муть страшная и главное бесполезная, но исправно требуемая аналитическим центром. Ни за что писать не буду — хоть режьте. И на всякий случай приготовилась процитировать соответствующий абзац из трудового кодекса, на дословное заучивание которого потратила последние остатки свободного места на импланте. Не понадобилось. Шеф тоже был в курсе моих привычек. Окинув меня напоследок тяжёлым взглядом, он с кривоватой, чуть заметной усмешкой бросил: