Спор

Ромэн Яров

Спор

Не люблю обострять отношений с людьми, но после того, как слесарь дважды проигнорировал мой вызов, я рассердился. Еще одна записка, опущенная в ящик на двери домоуправления, гласила: "Сколько может продолжаться это безобразие! Третий раз вызываю в квартиру 18 слесаря, Если опять никто не явится, произойдет большая неприятность".

Мой отчаянный, вызванный крайними обстоятельствами поступок был совершен в субботу. Остаток дня, ночь и утро следующего я провел с жуткой решимостью в душе. В таком состоянии я находился до тех пор, пока не раздался звонок.

- Кто там? - крикнул я, подбежав к двери.

- Слесаря вызывали? - прозвучал голос с площадки.

Я открыл и, не поглядев на прибывшего, с достоинством двинулся в комнату. А он шагал следом. Я приблизился к батарее, положил на нее руку, сказал взволнованно: "Гайку подкрутить надо, а то вода капает". Повернулся к вошедшему. И как будто бы батарея упала мне на ноги... Передо мной стоял человек с продолговатой, в полтора раза длинней, чем нормальная, головой, лысый, с ушами, свисающими до плеч. Одежда его походила на костюм пожарника, надеваемый для участия в прикладных соревнованиях: столько на ней было цепочек, крючков и разных непонятных металлических предметов.

- А-а... где дядя Коля? - спросил я, цепенея от ужаса.

- Какой дядя Коля? - любезно осведомился незнакомец.

- Слесарь из домоуправления.

- Не знаю. Я прибыл по вашему вызову и имею задание оказать помощь, о которой вы просите.

- Простите, но вы-то сами кто?

- Я прибыл сюда с планеты Амос, расположенной в созвездии Лебедя. Так вы его называете...

- Чайку не хотите ли? - пробормотал я. - Да погодите, я телевизор выключу. Орет, проклятый...

- Нет, нет, не надо, - остановил меня амосеянин. - Я пока насыщаюсь информацией.

- Но почему же именно ко мне? - воскликнул я, постепенно смелея. - Мог ли ожидать я, скромный человек...

- Это произошло вот как, - сказал амосеянин. - Давно уже производительные силы нашей планеты достигли такого уровня, что мы могли установить контакт с разумными существами других миров. А у нас ничего не получалось. Безлюдье какое-то во вселенной, просто кошмар. Но мы решили, что связь должна быть установлена любыми средствами. Созданная с громадным напряжением сил установка сконцентрировала всю энергию машин, размещенных на площади в триста тысяч квадратных километров, в единый мощностной поток и направила его в космическое пространство. Сужаясь постепенно, этот поток превратился в тонкую иглу, которая и уперлась в ящик на двери, где была ваша записка. Немедленно изображение знаков попало на Амос, немедленно был пущен в действие нейтринно-криогенный анализатор, который расшифровал содержание записки, составил словарь всех остальных слов вашего языка и выдал семьсот сорок два варианта возможной опасности. Разумные существа в беде, они просят помощи! Немедленно мне, как главному специалисту по эксплуатации всех механических сооружений планеты, было поручено выучить ваш язык, прибыть к вам и оказать все необходимое содействие.

- Да когда же вы успели? - изумился я. - Ведь вчера только записка была опущена в ящик. И как вы преодолели такое расстояние?

- Ну, счет времени - понятие относительное, - сказал амосеянин. - А прибыл я сюда с помощью телетранспортировки. Меня разложили на атомы и по уже существующему энергетическому потоку переправили к вам. Это практически мгновенно, хотя и требует больших затрат энергии. Но мы сознательно пошли на это, лишь бы предотвратить неприятность. Однако ж хватит разговоров, надо дело делать. Покажите - что.

- Да вот гайка у батареи отошла, - смутился я. - Вода капает, приходится миску подставлять. Был бы у меня ключ разводной - конечно, и просить незачем было б.

Амосеянин подошел к батарее, тронул гайку.

- Этот вариант помощи в числе семисот сорока двух не значился, пробормотал он. - Дело обстоит сложнее. Тем более что все не так. - И повернулся ко мне. - У вас рядом стоят два прибора: один - для отопления, другой - чтоб получать изображения. Зачем? Лишнее место занимать!

Он взялся за торцы батареи, замер на миг, напрягся - и ребра ее вплотную приблизились друг к другу. Он провел по ним несколько раз рукой, как гончар по незастывшей глине. И вдруг получился куб. На лицевой стороне его оказалось то же изображение, что было на экране телевизора, но только больше и четче. А экран погас.

- Что вы сделали? - закричал я. - Ведь это же совершенно разные предметы!

Он улыбнулся снисходительно, склонил набок голову, развел руками.

- Ну что вы, ведь так было на заре развития техники. А сейчас любой ученик знает, что главное - это совмещение функций. И ведь вот этот предмет, - он дотронулся до телевизора, - совершенно другого назначения. Сейчас налажу...

И тут раздался звонок. Я открыл дверь. На пороге стоял хмурый дядя Коля - слесарь из домоуправления. Он был в синей брезентовой робе, покрытой серыми и коричневыми пятнами, и каком-то сплюснутом берете, а в руках держал клеенчатую хозяйственную сумку. Там был слесарный инструмент.

- Привет, - сказал он и пошел, топая башмаками, в комнату. - Написал-то уж, написал! "Третий раз вызываю, будет неприятность!" Одни вы, что ль, у меня? Дом-то вон какой, все рвут. Чего надо, говорите.

Он встал возле батареи, глянул мельком на амосеянина. Деловое выражение его лица не сменилось удивленным. Мало ли что у людей бывает, походишь по квартирам - и не такое увидишь. Я же не мог выговорить ни слова, да и не знал, что сказать, только протянул дрожащую руку к батарее, на которую неведомой силой был переброшен с экрана телевизора и увеличен в размерах комментатор по спортивным вопросам.

- Польская, что ль? - спросил дядя Коля деловито. - Видал такие, видал. Музыкант один живет в доме тридцать один, вот у него.

- Да что ты, дядя Коля! - отозвался я слабо. - Ну где ты мог видеть такие...

- Видел, говорю, - сказал сердито дядя Коля. - Музыкант живет в доме тридцать один. У него тоже польская. Еще лучше. Потом здесь фокус смещен.

- Позвольте, - вмешался амосеянин, - может быть, у того человека, о котором вы говорите, конструкция действительно лучше, но уж насчет наладки, можете мне поверить, здесь все совершенно верно.