Полчаса на снятие мерки

Молзберг Барри

Полчаса на снятие мерки

Барри МОЛЗБЕРГ

ПОЛЧАСА НА СНЯТИЕ МЕРКИ

КОГДА ФАНТАСТ

ОШИБАЕТСЯ В СРОКАХ

"ДЛИНА ВОЛОС МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА ПРЯМО ПРОПОРЦИОНАЛЬНА РАССТОЯНИЮ, ОТДЕЛЯЮЩЕМУ ЕГО ОТ ВОЗМОЖНОСТИ ПОЛУЧИТЬ ПРИЛИЧНОЕ МЕСТО".

Такой "закон" вывел Джон Кернс, чиновник, ведающий в американском Стэндфордском университете устройством на работу студентов-выпускников. Если наблюдения Джона Кернса справедливы, то следует признать, что шансы студента, читающего газету на фотоснимке, взятом нами из американского журнала "Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт", довольно невелики. Подпись под этим фотоснимком гласит: "Студентам-выпускникам предстоит проделать длинный путь в погоне за работой". Статья, которую иллюстрирует снимок, озаглавлена: "Экономический спад бьет по студенческим городкам. Рабочих мест для выпускников становится меньше".

Положение столь нелегкое, что многие соискатели перед беседой с теми, от кого зависит возможное получение работы, по словам журнала, спешат постричься и надеть галстук, дабы сразу продемонстрировать свою благонамеренность и покладистость.

В статье говорится:

"Около 800 тысяч молодых людей выпустят колледжи в текущем году, но эта армия ищущих мест столкнется с самыми неблагоприятными условиями не рынке труда со времени окончания второй мировой войны. Может случиться, что некоторые выпускники не найдут для себя вообще никакой работы.

Крупные компании, обычно поглощавшие тысячи июньских выпускников, в этом году наймут их на 20 - 25 процентов меньше, чем год назад".

"Стесненность "рынка специалистов", - можно прочесть также в статье, подчеркивалась в сообщении Белого дома от 3 марта, в. котором было сказано, что число безработных среди инженеров, научных работников, и других специалистов достигло 60 тысяч".

Когда читаешь эти строки, вспоминается эпиграф, взятый молодым американским писателем-фантастом Барри Молзбергом для своего рассказа "Полчаса на снятие мерки" из заявления одного ответственного лица в нью-йоркском департаменте по безработице. "При нынешнем ритме, - сказано в этом заявлении, - я полагаю, что к 2000 году все окажутся без работы... Я не вижу никакого выхода. Достаточно рассмотреть данные статистики".

Барри Молзберг воссоздал в своем рассказе ситуацию, которую можно охарактеризовать пословицей: "Снявши голову, по волосам не плачут". Но процитированные нами данные из журнала "Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт" заставляют задуматься: не ошибается ли американский фантаст в сроках, отнеся к довольно отдаленному будущему события, описанные в его рассказе? Но зато, как могут убедиться читатели, автор достаточно тонко анализирует проявление "закона Кернса" на последующем этапе "эскалации унижения" человека в мире, где властвует доллар.

Барри

МОЛЗБЕРГ,

американский писатель

ПОЛЧАСА НА СНЯТИЕ МЕРКИ

ЧТОБЫ добраться до этого типа, мне пришлось вскарабкаться на шестой этаж. Поверьте, я чуть не сдох. Эти старые дома с меблированными комнатами могут вогнать в гроб кого угодно. Особенно лестницы с ковровой дорожкой столетней давности, вытертой и скользкой, как навощенный паркет. Нет, я, конечно, не жалуюсь. У каждой профессии свои минусы.

Я постучал несколько раз и услышал внутри не то стон, не то просто невнятное бормотание. Знакомые мне признаки лени опустившихся субъектов: они не любят вылезать из постели. Подождав секунду, я обрушил на дверь яростные удары, сопровождаемые ругательствами. Нечего заставлять их думать, что кто-то собирается с ними церемониться. Это произвело желанный эффект. Дверь открылась ровно настолько, чтобы в нее могли просунуться голова и плечи. Передо мною оказался человек невысокого роста, с живыми умными глазами, выглядевший несколько моложе, чем можно было предположить, читая его заявление с просьбой о взятии на учет.

- Что вам угодно? - спросил он. Нахмуренный, настороженный, как и все они в таких случаях.

- Министерство по безработице. К нам поступило ваше прошение.

- Я подал его всего лишь вчера. Я думал, что уйдет не меньше недели, пока...

- Сейчас у нас новый порядок. Мы стремимся, чтобы заявления не накапливались, и рассматриваем их как можно быстрее.

- Прекрасно, войдите, - сказал он, открывая дверь.

Я вошел. Комната была отвратительной, абсолютно отвратительной. Невероятно, как люди могут жить в таких норах. Во всех углах груды мусора, старые газеты, на стенах жирные пятна. Свалка, настоящая свалка.

Он заметил взгляд, брошенный мной вокруг себя.

- Я совершенно деморализован, - признался он, - так происходит всегда, когда захлестнувший тебя беспорядок в мире накладывается на хаос в душе.

Высоколобая птичка! Ничего не скажешь. Я покачал головой, открыл блокнот и, прежде чем начать допрос, соблюдая все предосторожности, добрался до середины комнаты. Никогда не садиться на стулья или кресла, принадлежащие этим типам. Остерегаться также крыс и всякой ползучей нечисти. Неписаные, но необходимые правила безопасности.

- Я хочу вам задать несколько вопросов, - сказал я. - Во-первых, имя, местожительство и т. д. Джон Стейнер, тридцать шесть лет, данный адрес - все это соответствует истине?

- У вас же все это есть. Все это было записано, когда я подавал заявление.

- Но мы должны удостовериться, что вы и есть то самое лицо, - объяснил я. - Иногда люди посылают кого-нибудь вместо себя; иногда сообщают совершенно вымышленные данные. Нам приходится все тщательно проверять.

Не дав ему времени сообразить, что происходит, я вытащил свой несессер для отпечатков пальцев, открыл крышку, схватил его руку, прижал большой палец к чернильной подушке, потом к листку блокнота.

- Таков порядок, - сказал я.

- Понятно, - прокомментировал он, - полная деперсонализация личности - вот что это такое. Вы уже не считаете меня человеком и не полагаете нужным предупредить, что собираетесь делать.

Я заглянул в анкету и сравнил записанные приметы с его наружностью. Все более или менее совпадало.

- Еще три-четыре вопроса, - сказал я, не обращая внимания на его слова.

- Вы позволите мне сесть?

Он сел в старое кресло посередине комнаты. Обивка, изъеденная молью, следы жизни, кишащей вокруг и внутри этого трона. Закурил сигарету и протянул мне пачку, выбросив спичку в окно.

- Нет, - сказал я, - никаких сигарет.

- Что вы хотите сказать?

- Я не люблю дыма, - ответил я. - Люди не курят в моем присутствии. Во всяком случае те, которые просят зарегистрировать их в качестве безработных. Выбросите ее.

- Нет.

- Я говорю, да.

- Я не выброшу сигарету. Я люблю курить, - в его голосе прозвучала нотка мольбы.

- Прекрасно, - сказал я, - в таком случае я ухожу. У нас это называется "просьба отклонена".

Он посмотрел на меня внимательно и увидел, что это были не пустые слова. Через мгновение он бросил сигарету в окно.

- Так-то лучше, - сказал я.

- Вы действительно испытываете от этого удовольствие?

- Удовольствие от чего?

- От могущества, от власти, которой вы облечены на вашем посту. Это подчеркивает важность вашей роли, дает вам право считать себя...

- Довольно, - прервал я, - не требуется, чтобы вы занимались моим психоанализом. Профессия?

- Социолог, - ответил он. (Разумеется!) - Я указал все это вчера в бюро предварительной записи.

- Я уже вам сказал, я собираю здесь материал для особой анкеты. Запись и фактическое занесение в списки - это совершенно разные вещи. Что касается меня, то вы вроде как бы и вовсе не существуете, пока не сможете мне этого доказать. Почему вы обращаетесь с просьбой именно сейчас?

- Как почему? Я - без работы.

- На какие средства вы жили до того, как подали заявление?

Он посмотрел на меня чуть не плача:

- Я уже прошел через все это. Я же вам сказал.