Слова Гуру

Корнблат Сирил М

Слова Гуру

Сирил Корнблат

СЛОВА ГУРУ

Вчера, когда я шёл в лес встретиться с Гуру, некто остановил меня и спросил:

- Малыш, что ты делаешь тут в час ночи? Твоя мама знает, где ты? И сколько тебе лет, что ты так вот разгуливаешь один по ночам?

Я посмотрел и увидел, что он совсем седой, и засмеялся. Старики - сплошь слепцы; впрочем, все люди, можно сказать, вовсе не видят. Женщины, пока молодые, еще, может, кое-что могут увидеть, но мужчины - почти совсем ничего.

- В следующий день рождения мне будет двенадцать, - ответил я. И добавил (потому что всё равно я не дам ему уйти и рассказать всё другим): - А ночью я вышел, чтобы повидать Гуру.

- Гуру? - удивился он. - Кто такой Гуру? Иностранец, наверно, а? Нет, молодой человек, негодное это дело - якшаться с иностранцами! Так кто этот Гуру?

Раз он хотел - я сказал ему, кто такой Гуру, и, когда он начал болтать насчет дешевых журнальчиков и сказочек, я произнёс одно из тех слов, которым научил меня Гуру; и он умолк. Он был старик, и суставы у него гнулись плохо, поэтому он не осел и не согнулся, а прямо так и упал, как стоял, ударился головой о камень. А я пошёл дальше.

Хотя в следующий день рождения мне будет только двенадцать, я знаю много такого, чего не знают старики. И я помню такие вещи, которые не помнят другие ребята. Помню, как я родился - как появился на свет из тьмы, и помню, какие звуки издавали тогда взрослые вокруг меня. Позже, когда мне уже было два месяца, я начал понимать, что их шум означает что-то вроде того, что происходит в моей голове. Я открыл, что и сам могу издавать подобные звуки. Все очень удивлялись. "Говорит! - повторяли они. - И такой маленький! Клара, и что ты об этом скажешь?.." Клара - это моя мать.

Клара отвечала: "Прямо и не знаю, что сказать. У нас в семье гениев никогда не водилось - а в семье у Джо и подавно.

Джо - это мой отец.

Однажды Клара привела человека, которого я раньше не видел. Она сказала, что это репортёр - пишет о том и о сём в газетах. Этот репортер пытался говорить со мной, как будто я был обычным младенцем. Я даже не отвечал, а просто все смотрел на него, пока в глазах у него что-то не погасло, и он ушёл. Даже убежал. А Клара после отругала меня и прочла кусок из газеты этого репортёра. Он думал, что статья у него вышла смешная. Там было про то, что репортёр будто бы задает мне всякие сложные вопросы, а я отвечаю детским гугуканьем. Это все было враньё, конечно. Я не сказал этому репортёру ни одного словечка - да и он сам ничего такого у меня не спрашивал.

Я слушал, как Клара читает этот отрывок, а сам в это время следил за ползущим по стене слизняком. Когда Клара замолчала, я спросил:

- Что там за серая штуковина? - и показал на слизняка.

Она посмотрела, но ничего не увидела.

- Какая штуковина, Питер? - удивилась она. (Я приучил Клару называть меня полным именем, а не каким-нибудь дурацким словцом вроде "Питти".) - Что за штуковина?

- Большая, как твоя ладонь, Клара. Но мягкая. По-моему, в ней совсем нет костей. Она ползет вверх, но я не вижу у неё головы. И ног у неё тоже нет.

Клара, похоже, была встревожена, но пыталась подыграть - положила руку на стену и старалась найти слизняка, а я поправлял - говорил "правее", "левее" и так далее. И вот наконец Клара положила руку прямо на слизняка, и её рука прошла сквозь него. Тогда я понял, что она на самом деле не видит его и не верит, что он там есть. Так что я больше не говорил о слизняке. Только через несколько дней я спросил её:

- Клара, как называется что-то, что один видит, а другой - нет?

- Иллюзия, Питер, - ответила она, - если я правильно тебя поняла.

Я ничего не сказал. Дал ей уложить меня в постель, как обычно. Но когда она погасила свет и ушла, я подождал немножко и тихо позвал:

- Иллюзия! Иллюзия!

И в тот же миг появился Гуру. Это был первый раз, когда он пришел ко мне. Он поклонился - с тех пор он всегда так кланяется - и сказал:

- Я ждал этого.

- Я не знал, что тебя можно так позвать, - ответил я.

- Когда бы ты ни захотел видеть меня - я буду готов и явлюсь сразу же. Я стану учить тебя всему, чему ты захочешь научиться. Ты знаешь, чему я буду тебя учить?

- Если ты станешь рассказывать мне про серую штуку на стене, я буду тебя слушать, - ответил я. - И если ты станешь рассказывать про реальные вещи и про нереальные, я буду слушать.

- Очень немногие, - задумчиво сказал он, - хотят учиться таким вещам. А есть и такие вещи, которые никто изучать не хочет. И еще есть такие, которым я не стану тебя учить.

Тогда я сказал:

- Я стану учить то, чего никто не хочет учить. И я даже выучу то, чему ты учить не хочешь.

Он насмешливо улыбнулся:

- Хозяин пришел! - и почти засмеялся. - Хозяин Гуру!

Вот так я узнал его имя. И в ту ночь он научил меня слову, позволявшему делать всякие мелочи - портить еду, например.

С той ночи и до вчерашней он нисколько не изменился, хотя сейчас я стал такой же высокий, как он. Его кожа все такая же сухая и блестящая, и лицо все такое же худое, и голова его по-прежнему увенчана копной жестких, грубых черных волос.

Однажды, когда мне было уже десять лет, я лег в кровать и пролежал столько, сколько надо было, чтобы Джо и Клара поверили, что я заснул. Потом я оставил вместо себя штуку, которая появляется, если сказать одно из слов Гуру, и спустился из окна по водосточной трубе. Я с восьми лет по ней спускаюсь и поднимаюсь - это мне раз плюнуть.

Гуру поджидал меня в Инвуд-Хилл Парке.

- Ты опоздал, - упрекнул он.

- Не слишком опоздал, - возразил я. - Я же знаю, что никогда не бывает слишком поздно для таких вещей:

- Откуда тебе знать? - резко спросил он. -Это же твой первый раз!

- А может быть, и последний, - ответил я. - Мнё это не нравится. И если из второго раза мне будет нечему научиться, я больше сюда не приду.

- Но ты не знаешь, - сказал он, - ты просто не знаешь, на что это похоже - голоса, и тела, лоснящиеся от умастившего их танцующего пламени, и этот поглощающий ритуал! Ты не сможешь представить себе все это, пока сам не примешь участие...

- Посмотрим, - прервал его я. - Прямо отсюда мы сможем отправиться?

- Конечно, - ответил Гуру. Он научил меня нужному слову, и мы вместе произнесли его.

Место, в которое мы попали, было освещено красными огнями, и, кажется, там были каменные стены - сплошная скала. Хотя, конечно, "там" нельзя было видеть по-настоящему, так что огни только казались красными, и камня настоящего там тоже не было.

Когда мы шли к огню, некто остановил нас и спросил:

- Кто это с тобой? - и назвал Гуру другим именем. А я и не знал, что Гуру был еще и тем. кого так звали, ведь это было очень могущественное имя.

Гуру искоса взглянул на меня и ответил:

- Это Питер, о котором я много рассказывал. Тогда она (а это была "она") посмотрела на меня и протянула блестящие от масла руки.

- Ах, - сказала она мягко, как кошки, когда они говорят со мной по ночам. - Ах, Питер! А ты придешь ко мне, когда я позову? Станешь звать меня по ночам, когда будешь один?

- Прекрати! - оборвал Гуру, сердито отталкивая ее с дороги. - Он еще очень юн - ты можешь испортить его, и он не сгодится для своего дела!

А она проверещала нам вслед:

- Гуру и его ученик - хороша парочка! Эй, мальчик, учти, что он не более реален, чем я, - ты единственный, кто реален здесь!

- Не слушай её, - пробурчал Гуру. - Она не знает, что говорит. Все они безумны, когда приходит это время...

Мы подошли к огням и сели на камни. Те, кто были вокруг, убивали зверушек и птиц и проделывали разные вещи с их телами. Кровь собиралась в большой каменной чаше - и они передавали ее из рук в руки. Соседка слева сунула ее мне.

- Пей, - сказала она и ухмыльнулась, показав прекрасные белые зубы. Я отпил два глотка и передал чашу Гуру.