Четвертая профессия Джорджа Густава

Дэвид Брин

Четвертая профессия Джорджа Густава

Электрокэб Гамильтона Смита заложил плавный вираж и, увертываясь от участников очередного парада, начал перестраиваться в соседний ряд. Гамильтон мрачно взирал на разодетую публику, запрудившую Трафальгарскую площадь.

— Черт бы побрал эти ритуальные клубы, — пробормотал он себе под нос.

Кажется, собравшиеся тут страдали от любви к Ближнему Востоку — марш сопровождало усиленное динамиками дребезжание тамбуринов. Знамена повисли как тряпки, да и сами участники шествия выглядели не более воодушевленными, чем пресыщенные зрелищами зеваки. Гамильтон так и не понял, что это за клуб, хотя узнал нескольких клиентов своего банка.

Его собственный «Орден Верноподданных Рокеров» выйдет на парад через месяц. Опять придется напяливать на себя костюм мотохулигана двадцатого века, но тут уж ничего не поделаешь. Членство в ритуальном клубе — одно из шести обязательных хобби каждого законопослушного гражданина.

Гамильтон взглянул на Ан-Дана. Помощник ответил дежурной полуулыбкой андроида.

— Дан, ты уверен, что человек, к которому мы едем, нам подходит? На этой неделе у меня на социологию отведено всего несколько часов, и не хотелось бы тратить их на обычное статистическое отклонение.

Речевой синтезатор Ан-Дана благодушно заурчал.

— Пожалуйста, Гамильтон, могу еще раз проверить. — Андроид открыл свой чемоданчик. — Вот: из всей случайной выборки только у этого Фарела Купера уровень удовлетворенности своим ритуальным клубом на два стандартных отклонения выше среднего. Как раз то, что нужно.

Но чувство неловкости не покинуло Гамильтона — несмотря на все права социолога-любителя, ему неприятно было вторгаться в чужую жизнь только ради социологического опроса. А вдруг он отрывает людей от любимого занятия или, того хуже, от Работы?

Кому же понравится, когда его отрывают от работы… Каждый занят своим настоящим делом всего несколько часов в неделю, и сам Гамильтон ненавидел любителей, отнимающих у него эти бесценные часы. Он и сейчас предпочел бы сидеть у себя в банке, а не раскатывать по городу, отдавая дань дурацким хобби. Но андроиды превратили полезный труд в дефицит, и, по закону, чтобы занять свободное время, каждый должен был иметь не менее шести увлечений.

Миновав Букингемский музей, электрокэб оставил позади пыльные статуи героев эпохи Слияния Общества. Огромный газон заполнила толпа праздношатающихся, которые пытались убить время, отведенное на Ленивую Болтовню и Мечтательное Созерцание. Отовсюду веяло той же томительной скукой, которую Гамильтон так остро ощутил на Трафальгарской площади.

Он уже пожалел, что затеял это любительское исследование. Чем глубже они с Ан-Даном погружались в проблему, тем неуютнее ему становилось. В конце концов, берясь за социологию, Гамильтон вовсе не стремился докопаться до причин морального упадка Всемирной Державы, а лишь хотел более или менее интересно провести свободное время.

Ан-Дан снова заговорил:

— Ты нервничаешь, Гамильтон. Брось. Твоя теория индексов преданности снимет все обвинения. Тем, кто утверждает, будто ты утратил любительский энтузиазм, придется замолчать.

— Ты думаешь? — Гамильтон нахмурился. — А кто говорит, что я утратил энтузиазм?

Дан, новая и очень, сложная модель, мог выбирать, на какой из вопросов ему отвечать.

— По-моему, твое открытие будет одним из самых важных за последнее время. Странно, что профессионалы так мало пишут о растущем разочаровании или о том, что псевдоувлечение ритуальными клубами перестало удовлетворять средних граждан.

Странно было слышать собственные слова из уст андроида. Гамильтон почувствовал гордость, хотя и не без некоторого оттенка смущения. Прежде чем он успел ответить, Ан-Дан выглянул в окно.

— Мы на месте, — объявил Дан. Такси плавно затормозило перед рядом изысканных коттеджей, явно спроектированных профессионалом, а не каким-нибудь архитектором-любителем.

Гамильтон еще раз сверился со своими записями.

— Этот человек…

— Фарел Купер.

— А клуб называется…

— Общество Бани и Подвязки.

— Ах да. Бани и Подвязки. Странновато звучит. Обычно секс-клубы не слишком хороши в качестве ритуальных. Интересно, чем отличается этот?

Пятнадцать часов в неделю Фарел Купер работал на благо общества, исполняя обязанности помощника ветеринара при Нью-Хемпстедских беговых конюшнях. Его художественным хобби были поделки из кожи; львиную долю домашней выставки он отвел под седла и сбрую. Неудивительно, что спортивным увлечением Купер выбрал верховую езду.

В качестве альтруистического хобби он зарегистрировал еженедельную пятичасовую помощь местной клинике роботов, по собственному выспреннему выражению, «заботился о верных рабах, подаривших нам этот праздник вечного досуга».

Хозяин, высокий сутуловатый старик с ястребиным носом и угрюмо сжатыми губами, едва удостоил взглядом любительские удостоверения Дана и Гамильтона, и без особого радушия пригласил гостей в дом. После короткой экскурсии по мастерским и кабинетам он привел их в небольшую гостиную.

Гамильтон устроился на кожаном диване и раскрыл записную книжку.

— Ну что ж, мистер Купер, мы познакомились с вашим художественным хобби и другими увлечениями, но больше всего нас интересует ритуальный клуб. Насколько нам известно, вы проводите максимально допустимое время — двадцать часов в неделю — в этом… э-э… Обществе Бани и Подвязки, хотя общие собрания созываются лишь несколько раз в год. Чем же вы занимаетесь в клубе?

Купер заерзал. На какое-то мгновение даже показалось, что он не хочет отвечать. Гамильтон почувствовал пробежавший по спине холодок — не так уж часто приходится сталкиваться с чем-то противозаконным.

Вздохнув, Купер все-таки ответил:

— Я имею честь выполнять обязанности камердинера его светлости.

Гамильтон подавил вздох. Не пришлось бы проторчать здесь целый день, выясняя связь между «Великим Владетелем Пуба» и «Мастером Зорком» — или как они там обращаются друг к другу в этом клубе.

— Не могли бы вы подробнее рассказать о своих обязанностях… э-э… камердинера, мистер Купер?

Перейдя на старинный выговор, Купер медленно произнес:

— Камердинер есть лицо, выполняющее при другом лице обязанности помощника, телохранителя, слуги, курьера… Служить принцу крови — высокая честь.

Гамильтон заметил взгляд Ан-Дана. Неужели ему довелось увидеть изумление на непроницаемом лице андроида?

Гамильтон откашлялся.

— Вы сказали, что «служите» «камердинером» этому… — он сверился с записями, — человеку, которого вы называете «его светлость». Он занимается проблемами освещения?

— Нет.

— Угу… А в вашем клубе у него есть какие-нибудь другие титулы?

Купер смотрел куда-то вдаль.

— Титулов у него не счесть, мистер Смит. Все они законны, и мы никогда не делали из них тайны, хотя и старались избегать лишней огласки. Однако теперь, я полагаю, Его Светлости придется решать, как быть дальше.

Вдруг Гамильтона осенило: должно быть, Купер принадлежит к редкой разновидности подлинных сумасшедших. И он принялся гадать, сохранились ли еще награды для тех, кто помог отправить душевнобольного на излечение.

— Тогда, раз это не секрет, не назовете ли вы хотя бы некоторые из них?

— Пожалуйста. — Купер слегка поклонился. — Его зовут Джордж Густав Чарлз Фердинанд Людовик Яро Тайсе… Остальные имена он скажет сам, если пожелает. Его можно найти в Айлингтонской Больнице для Роботов — он там главный профессиональный психиатр. Что же касается его титулов, то в них перечислены короны Голландии, Бельгии, Норвегии, Дании, Швеции, Японии, Китая, России, Британии, большей части Африки и обеих Америк…

— Подождите! — Гамильтон замахал руками. — Мистер Купер, что именно вы подразумеваете под коронами?

Хозяин дома в первый раз за время разговора улыбнулся.