Первичная яваннография(СИ)

Леоненко Оливер Дмитриевич

Первичная яваннография

Посвящается Светлане.

Пролог.

Солнце еще не поднялось из-за покрытых темной малахитовой травой холмов, когда Попрыгунья отправилась на утреннюю охоту.

Попрыгунью разбудило мяуканье летучей кошки, свившей себе гнездо в кустах над ее логовом. Она сладко зевнула, потянулась, взъерошив шерсть. Прошлась длинным языком по плечам и животу. Поднявшись на задние лапы, всадила длинные когти передних в кору рамисага и снова потянулась. Приспособленные для захвата и убийства добычи десять острых лезвий скользнули по стволу, обнажая длинную полосу луба.

Под черным с зелеными полосами мехом перекатились могучие мышцы. Опираясь на свой толстый хвост, Попрыгунья вытянула шею, завертев головой. Ей снилось, как мать приносит в гнездо добычу, и Попрыгунья торопливо наслаждается теплым мясом. Сон ушел, изгладившись из памяти и оставив после себя чувство голода.

Прошло два года с той поры, как когти Попрыгуньи пробили кожуру ее яйца, и год с того дня, как мать выгнала юную Попрыгунью из гнезда. Она, разумеется, не скучала по матери - собственно, она уже начала забывать родительский дом - но порой воспоминания оживали в ее зыбких сновидениях, и тогда Попрыгунья сонно поскуливала и урчала, свернувшись клубком на подстилке из ветвей.

Сейчас Попрыгунья находилась в самом расцвете сил. Она еще не отложила собственную кладку, но весной, если с ней не произойдет никакого несчастья, ей предстояло найти подходящего самца и после долгого ритуала ухаживания (в любое время, кроме сезона гона и созревания яиц, встреча двух сородичей Попрыгуньи кончалась дракой и изгнанием пришельца с охотничьей территории) вместе с ним устроить гнездо и снести одно или два крупных кожистых яйца. Но сейчас было душное и теплое раннее лето, и Попрыгунью гораздо больше интересовала охота, преследование и вкус свежей крови, чем любовные игры.

Летучая кошка негодующе заворчала, когда Попрыгунья вновь принялась точить когти о рамисаг. Та вскинула голову и рыкнула, заставив соседку испуганно взвиться в воздух. Опустившись на другую ветку, повыше, летучая кошка принялась возмущенно жаловаться темному утреннему небу на жизнь.

Не обращая внимания на мяуканье в вышине, Попрыгунья смотрела в небо. Звезды понемногу гасли, сине-полосатый полумесяц в вышине медленно тускнел.

Чего-то не хватало. Какой-то детали, появившейся совсем недавно.

Попрыгунья была умна и внимательна. Плотность нейронов и число нервных связей в ее мозгу приближались к граничным показателям, в пределах которых газообмен сквозь кожистую скорлупу яйца мог обеспечить кислородом растущий мозг зародыша. Система вентилируемых воздушных канальцев в стенках яйца еще больше раздвигала эти пределы (иссушая при этом яйцо, что заставляло самок строить гнезда неподалеку от водопоя и неустанно увлажнять кладки). В результате умственные способности Попрыгуньи примерно соответствовали таковым у крупной собаки. Этого хватало, чтобы заметить столь явную неправильность в небе над головой - или ее отсутствие.

Попрыгунья привыкла, что небо над ее головой регулярно изменяется. Солнце всходит и заходит, а совсем редко - меркнет и превращается в тусклое красноватое колечко. Яркий голубой месяц в синюю полоску убывает и растет, выкатывается из-за горизонта и опускается за него же. Вспыхивают падающие звезды. И на такую мелочь, как появление еще одной звезды, она не обратила бы внимания.

Не пылай эта звезда ярче всех прочих - и не пульсируй она в стремительном ритме ослепительных бело-голубых вспышек.

Попрыгунья не привыкла ждать опасности сверху. Она знала, что ее когти и зубы слишком опасны даже для крупнейших летунов. Лишь смутное воспоминание о том, как мать вскидывала голову и грозно рычала, когда гнездо с новорожденной Попрыгуньей накрывала тень крыльев, заставляло ее подолгу рассматривать скользящую по небу яркую мигающую точку.

Оно - да еще острое юношеское любопытство.

Теперь звезда исчезла, и Попрыгунья ощутила что-то вроде разочарования. Но тут ее зоркие глаза уловили движение на речном берегу - и Попрыгунья мигом забыла о разгорающейся заре, небесах и светилах.

Фыркая, топая и скребя когтями землю, четверо касси приблизились к воде. Первым пил старый самец - перед этим внимательно вглядевшись, не мелькнет ли среди ила и стеблей грозная крылоголовая тень. Убедившись в отсутствии опасности, вожак наклонил голову к воде и, вытянув сквозь красную роговую решетку мясистые губы, принялся хлебать с шумом и плеском. Двое животных помладше затеяли игру, толкаясь плечами и вполсилы обмениваясь ударами рогов.

Попрыгунья алчно облизнулась. Увы, от детенышей было слишком близко до рогов и когтей старшего касси. Она превосходно знала, куда следует вонзить когти, чтобы рассечь уязвимую шейную артерию именно в том месте, где она не прикрыта головной решеткой. Но знала Попрыгунья и о цене ошибки. Стоит ей чуть промахнуться - и ее прыжок встретит косой удар массивной головы, надежно защищенной алым переплетением роговых пластин и увенчанной шестью острыми рогами. На такую опасную добычу, как касси, Попрыгунья рискнула бы напасть лишь от бескормицы, или встретив ослабевшее животное.

К счастью, Попрыгунья знала много других возможностей раздобыть себе завтрак.

Покинув лежку, она направилась вниз по течению - туда, где две реки, большая и малая, сливались воедино, образуя широкое водное пространство. Сильные задние конечности несли Попрыгунью вперед, массивный хвост покачивался, уравновешивая вес передней половины тела. Останавливаясь, Попрыгунья выпрямлялась, опираясь на хвост, и тогда ее голова поднималась почти на два с половиной метра от земли.

И при всем том Попрыгунья оставалась молодым и некрупным животным, ее организм продолжал расти - и двигалась вперед она легким припрыгивающим аллюром. Порой даже специально взвивалась в воздух, наслаждаясь собственной силой и сноровкой. Позже, когда Попрыгунья заматереет, подобная легкость станет ей недоступна, но пока она беззаботно скакала сквозь заросли иглицы и многочисленные рамисаговые рощицы.

Порой над ее головой хлопали перепончатые крылья, и красно-золотые летуны испуганно кричали вслед. Иногда она сама не отказывала себе в удовольствии вспугнуть стайку киринок, но сейчас Попрыгунья охотилась и не собиралась отвлекаться на игры. Со стробила на стробил белыми пятнышками перепархивали псевдобабочки, жужжали стрекозы.

Солнечные лучи озарили полуостров, окрасив небо в густой синий цвет. По дороге Попрыгунья разжилась неосторожным шишкоедом, но такой маленький кусочек мяса лишь раздразнил ее аппетит. Поэтому, услышав из кустов хрюканье и фырканье стаи купологлавов, она облизнулась и припала к земле, не желая спугнуть добычу раньше времени.

Бивни купологлавов вонзались в землю, выбрасывая наверх червей, жуков и сочные белые корни папоротника, хрустящие на их плоских коренных зубах. Это стадо слишком далеко отошло от гнездовья киринок, чтобы их предупредил испуганные голоса летунов. Попрыгунья была, конечно, чересчур велика, чтобы подкрасться незаметно - но ей не было в том нужды.

Оглушительный рык Попрыгуньи пронесся над рекой. Купологлавы испуганно взвизгнули, бросаясь прочь. Попрыгунья рванулась вперед чуть раньше, мышцы заходили под кожей, сердце забилось чаще от азарта и предвкушения погони.