Риск – дело благородное

Ларри Нивен

Риск — дело благородное

Таверна «Драко» была почти пуста, если не считать меня, Сары и компании насекомоподобных бебебебеков. Сара выражала бурное негодование. Причиной ее возмущения стала расширяющаяся Вселенная. Сара была худой, если не сказать — костлявой женщиной, не лишенной, впрочем, некоторого изящества. Представляясь, она сообщила мне, что ее полное имя — Сара Уинчелл, что она — доктор антропологии, что ей уже почти сорок (немногим меньше, чем мне) и что долгое время она изучала человекообразных обезьян в полевых условиях, фактически, жила в их стае, а теперь намерена взяться за инопланетян. Поначалу я решил, что имею дело с узким специалистом, и был весьма удивлен, когда Сара стала демонстрировать глубокие познания в области космологии.

Бебебебеки, по обыкновению, заказали попкорн, а Сара выпила две порции крепкой китайской сорговой водки. Сейчас она приканчивала уже третий легкий коктейль, но ее речь оставалась ясной и четкой.

— Вселенная расширяется! — сообщила она бебебебекам. — Пусть так, меня это почти не трогает. Это мне известно с самого детства. Проблема в другом — в том, что процесс расширения Вселенной идет все быстрее и быстрее! Но с какой стати? В чем смысл?! Зачем нужна Вселенная, которая бесконечно долго находится в состоянии взрыва?

Сара и бебебебеки — жуки четырнадцати дюймов с блестящими, маслянисто-желтыми надкрыльями — сидели вместе вокруг самого большого стола. Они жужжали. Переводчик-транслятор подал голос:

— Вам нужен смысл? Тогда загляните в свой контракт. Сара рассмеялась.

Бебебебеки были групповым разумом и всегда говорили о себе в единственном числе.

— Ну а если серьезно… — продолжил транслятор. — Не исключено, что смысл в этом все-таки есть. Например, расширение Вселенной способствует изоляции различных культур, и это обеспечивает их разнообразие. Тесные контакты уже сделали все человеческие существа похожими друг на друга, разве не так?

Сара снова рассмеялась.

— Ничего подобного. Все люди — разные.

— Но мне вы кажетесь совершенно одинаковыми, — возразили бебебебеки. — Кстати, если вы ищете смысл, почему не предположить, что цель расширения Вселенной — простой интерес? Заставить цивилизацию меняться с течением времени, эволюционировать… По-моему, это более чем достойная задача. Основной функцией разума является изобретение новых и новых орудий труда. Если этот процесс будет продолжаться достаточно долго, в конце концов появятся столь совершенные орудия, что с их помощью можно будет решить абсолютно все проблемы. Почему бы не предположить, что движущей силой расширения Вселенной служит некая отрицательная энергия, призванная компенсировать подобное развитие цивилизаций, затрудняя общение разумов между собой и делая стоящие перед ними задачи более сложными, увлекательными, захватывающими?.. А-а, вот и Бэзин. Давайте спросим его…

Сара обернулась через плечо, чтобы взглянуть на существо, входившее в таверну через систему воздушных шлюзов.

Внешне Бэзин напоминал огромную тысячефунтовую черепаху, но, в отличие от гигантских земноводных, двигался на удивление проворно. Казалось, ему не мешают даже шестьдесят фунтов сенсорного оборудования и сложные системы жизнеобеспечения, укрепленные на панцире идеальной аэрогидродинамической формы. С Бэзином я уже имел дело, когда договаривался об интервью для «Си-Би-Эс».

— Я видела Бэзина по телевизору, — сообщила Сара. — Разве он философ? Или астроном?

— Нет! — с явным удовольствием сказали бебебебеки.

— Вот и мне тоже показалось, что он, скорее, каскадер. Рик… — Сара повернулась ко мне. — Тебе известно…

— О том, что Бэзин летит на Землю, все мои клиенты знали еще до того, как его корабль «Летящий по лучу» лег на окололунную орбиту, — заявил я, раскладывая перед бебебебеками золотистые зернышки жареной кукурузы и подавая Саре очередной бокал с коктейлем. — Ведь он — звезда из звезд. Бэзин отчаянный парень, настоящий сорвиголова! Возможно, он и занимается какими-то исследованиями, но его главная цель — поиск острых ощущений. Это, можно сказать, его специализация. Если подключить к нему соответствующие датчики, то можно испытать все, что испытывает он. Даже если Бэзин погибнет, это тоже можно будет почувствовать и… пережить.

Я выглянул из-за силовой ширмы-загородки, обеспечивавшей моим клиентам уединение, и окликнул гостя:

— Эй, Бэзин!.. Привет!

Бэзин живо повернулся в нашу сторону, из-под панциря донеслись похожие на затяжную отрыжку звуки.

— Привет, Рик! — жизнерадостно прокричал транслятор Бэзина. — Что вы здесь обсуждаете?

— Расширяющуюся Вселенную, — ответил я. — Она не всем по нраву.

Этого оказалось достаточно; вскоре Бэзин уже сидел за столом рядом с Сарой и бебебебеками. Я хотел поучаствовать в разговоре, но в таверну вошли другие посетители, и мне пришлось вернуться за стойку.

Большинство населения Земли до сих пор довольствуется телевизорами, но чирпситра давно установил в «Драко» голографическую стену-экран. Обычно за ней никто не следит, и она произвольно переключается с одного канала новостей на другой. Когда несколько дней спустя Бэзин снова появился в таверне, мы как раз смотрели «Актуальное интервью» с его участием.

«Я еще не решил, что буду делать на Земле, — говорил экранный Бэзин ведущему Уэйду Ханноферу. — И не очертил круг своих интересов. Кроме того, у вас по-прежнему существует такая вещь, как территориальный суверенитет отдельных государств, который мне не хотелось бы нарушать. Поэтому, пользуясь возможностями телевидения, я хочу обратиться ко всем и каждому. Любое земное правительство может пригласить меня к себе. Я открыт для любых предложений, господа!»

«Вы еще не видели Большой Каньон?» — вежливо спросил Ханнофер, но Бэзин только отмахнулся.

«Я видел ущелье Копрат [1] на Марсе. Я уже решил: когда покончу с Землей, облечу его на воздушном шаре».

«А что вы скажете о горе Мак-Кинли? [2]»

«Слишком низкая. Уж лучше подняться на Эверест».

Тут камеры дали крупный план, и я увидел панцирь Бэзина, отполированный чуть ли не до зеркального блеска. У Бэзина, который сидел рядом со мной, панцирь совсем не блестел. Он был покрыт глубокими трещинами и вмятинами, и я невольно вспомнил актера Джеки Чана, о котором говорили, будто после съемок каждого фильма на его теле остается по крайней мере один серьезный шрам.

Уэйд Ханнофер обвел рукой аудиторию в телестудии.

«Одни из наших гостей знают, когда умрут, другие — бессмертны. А как обстоит дело с вами?»

«Я долгожитель, — пояснил Бэзин. — Нанохирургам удалось перестроить или вовсе удалить гены, отвечающие за процессы старения. Естественная смерть мне не грозит, я могу только погибнуть».

Потом Бэзин спросил меня, понравилось ли мне интервью.

— Они, наверное, многое вырезали? — в свою очередь, поинтересовался я.

— Пустая болтовня, — небрежно бросил он. — Вот увидишь, когда я начну путешествовать по Земле, телевизионщики отнесутся ко мне с большим вниманием.

И он начал путешествовать по Земле, а мы с интересом следили за его похождениями. В эти дни клиенты появлялись в «Драко» гораздо реже, хотя «Летящий по лучу» продолжал вращаться по орбите вокруг Луны.

В Дисцейленде Бэзин три раза подряд посетил «Страну будущего».

В кинотеатре, где он оказался единственным зрителем, Бэзин посмотрел «Кошмар на улице Вязов», «Оно» и «Крепкий орешек» и попал в заголовки мировых новостей, прокатившись на «русских горках» — на самых высоких, самых крутых и самых быстрых. Во всех трех парках администрации пришлось переделывать стандартную повозку по его указаниям.

Когда Бэзин перешел ко второму этапу своих исследований, телекомментаторы начали испытывать к нему что-то вроде отвращения. Он натянул через Большой Каньон трос и перебрался с одной стороны на другую, воспользовавшись в качестве страховки специальной петлей, прикрепленной к нагрудной пластине панциря. За спиной Бэзина кроме обычного оборудования болтался небольшой рюкзачок. Когда трос неожиданно оборвался, мы узнали, что это был самораспаковывающийся дельтаплан.