Зов странствий

Деревицкий А

Зов странствий

А.Деревицкий

ЗОВ СТРАНСТВИЙ

Что мотает человеков по свету?

Да, человек ищет, где лучше. И это "лучше" можно понимать и в меркантильном смысле. Но как хочется видеть за переменой мест мотивы если не высокие, то хотя бы чистые!..

Романтика в наш рациональный век не в чести. Отсюда - меньшая популярность романтических гимнов, чем пародий на них: "А я еду, а я еду за деньгами, за деньгами, не за запахом тайги..."

Чем дискредитировали себя романтики? В чем они они провинились, если по нынешнему Северу ходит вот такая сентенция: "На Север едут за деньгами, за работой и за романтикой. Кто приехал из-за денег - остается из-за работы; кто приехал из-за работы - остается из-за романтики; кто приехал из-за романтики - уезжает"...

...Так что же есть ТЯГА К СТРАНСТВИЯМ?

Почему от одних она ушла вместе с детством, которое не может не волноваться силуэтом полушарий на стене, вокзальным запахом шпал и стоящими на рейде судами, а другие и на склоне лет одарены, либо наделены, либо даже страдают далью? Что влечет людей к борьбе с пространством и его стихиями, к тревожной жизни этих стихий?

В ХIII веке "Королевское зерцало" при описании северных стран научало норвежского принца: "Хочешь ты знать что ищут люди в этой стране и почему они туда отправляются, несмотря на большую опасность для жизни, знай же, что три свойства человеческой натуры побуждают их к тому. Во-первых, соревнование и склонность к известности, ибо человеку свойственно устремляться туда, где грозит большая опасность, благодаря чему можно приобрести известность; во-вторых, любознательность, ибо также свойством человеческой натуры является стремление видеть и знать те местности, о которых ему рассказывали; в-третьих, человеку свойственно любостяжание, ибо люди постоянно жаждут денег и добра и идут туда, где по слухам, можно иметь прибыль, несмотря на грозящую большую опасность". Эта цитата из книги З. Каневского - наверняка не первая и не последняя попытка ответа на вечное "зачем?", на вечный вопрос о природе терзающего души странников таинственного, непостижимого Зова.

Джека Лондона и его героев влечет в Белое Безмолвие "трубный глас Севера". У его Таруоттера "ноги так и зудят, а мозг сверлит всегдашняя бредовая идея".

"Как аргонавты в старину,

Спешим мы, бросив дом..."

У полярника Кремера в крови "постоянный полярный зуд".

О людском "неудержимом стремлении к уходящим в бесконечность вершинам" пишет Стефан Цвейг.

В. Волович цитирует древних: "В неведомом таится манящая сила" - и делает выводы из богатого личного опыта: "Человек по натуре своей искатель и исследователь... Жажда познания, стремление в тайны неведомого влечет его в путь с неодолимой силой...Человек по натуре своей романтик. В нем вечным пламенем горит страсть к самоутверждению..."

Пьер Маньян, покорявший арктические пустыни парусами своего снежного буера, считает, что "зов далей - это ответ на преследующую каждого из нас мысль о смерти", желание великими свершениями заслужить толику бессмертии в памяти человечества.

Биограф исследователя океанских глубин Жоржа Уо отмечает его повиновение "какому-то таинственному зову" к приключениям и удовлетворению жажды знаний. Сам Уо ощущает в себе "некий инстинкт, страсть к исследованию".

Ставит "диагноз" участникам полярных экспедиций "Комсомолки" председатель Полярного комитета Географического общества Н.Волков: они "заболели Арктикой. Есть такая не подвластная врачам болезнь. Это болезнь не тела, а духа, и подвержены ей не слабые, а сильные".

Для Олега Куваева, геолога, ставшего писателем, этот Зов тождественен призывам, голосам дороги: "Эти звуки приходят к нам как напоминание о пространствах, о наших пращурах: бродячих охотниках и собирателях, о предках кочевниках, которые ногами открывали неизученную планету... Никогда не придет время, когда человек будет равнодушен к сигналам дороги: гудкам, стартовым командам, реву оживших двигателей, как раньше он не был равнодушен к ржанию коней, стуку копыт и колес, сиплому крику караванных верблюдов".

Что ж, может быть пращуры-кочевники действительно легко понимали бы нас, как вот понимают не столь древние, но столь же мудрые предки:

"Есть упоение в бою

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении чумы!

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог".

Эти строки принадлежат тому, кто с одинаковой страстью отдавался поэзии и женщинам, странствиям и дуэлям.

Иногда Зов особенно властен, невыносим. Он резонирует в тех, кто мучительно ищет выхода из череды серых будней. "Странствия влекут не только отважных одиночек, не только искателей приключений. Человек устает от города, от его шума и суеты, от напряженного ритма городской жизни" (В.Волович). Как же быть? Ответ на этот вопрос есть давно, но пока он где-то в подсознании, откуда он волнует нас ненавязчиво, не называя себя до поры, как, к примеру, в "Бригантине" Когана:

Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза...

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса..."

Но вот, наконец, муки исканий разрешаются столь желанной капитуляцией Зову, которую по недоразумению иль по недомыслию считают слабостью, но которая есть плод неистовой борьбы и победы над собой, над предрассудками, молвой:

"В один ненастный день в тоске нечеловечьей,

Не вынеся тягот, под скрежет якорей,

Мы всходим на корабль и происходит встреча

Безмерности мечты с предельностью морей..."

(Ш.Бодлер)

Быть может, что-то подобное такой ситуации имеет в виду Н.Иофан, которая пишет, что "при определенных формах существования отдельным представителям человечества присуще стремление к новому, неизвестному. Ради этого они готовы идти на любые жертвы..." Наследование "рефлекса свободы", то есть "потребности, непреодолимого стремления проникнуть в неизведанное, могло привести уже в глубокой древности к появлению целых групп людей, обладающих такой врожденной тягой в неизведанное", так сказать, "генетических первооткрывателей".

У психологов есть свое мнение о природе Зова. В этом отношении интересна классификация "комплексов предпочитаемых переживаний" Б. Додонова. Согласно ей тягу к странствиям следует отнести к "пугническим чувствам" (от латинского "борьба"), то есть к переживаниям, которые происходят "от потребности в преодолении опасности, на основе которой позднее возникает интерес и склонность к суровым испытаниям и борьбе. Стремление такого рода заставляет переплывать океаны в лодках и взбираться на Джомолунгму".

К сожалению, сами странники крайне редко могут на научной основе оценить специфику своих индивидуальных "комплексов предпочитаемых переживаний". И часто лучшим способом для обретения душевного равновесия является оценка своей судьбы, аналогичная умозаключению одного из героев Э.Хемингуэя: "Может быть, мне не нужно было становиться рыбаком, но ведь я для этого родился..."

Трудно страннику, не познавшему, не нашедшему себя, вечно мятущемуся, неудовлетворенному. Больше всего его не любят в отделах кадров - летун! И тут бесполезно ссылаться на кочевников-пращуров, на мнения корифеев психофизиологии - благородный странник неизбежно будет поставлен на одну доску с искателями длинного рубля. Грустно, но "единственная профессия, которая у нас не охраняется законом - это профессия путешественника, - сожалеет эстонский странник-писатель-министр Леннарт Мэри, - ведь путешествия стали для многих профессией".

Кстати, для писателя возможность странствий часто является необходимым условием творчества. По словам К.Паустовского, для плодотворной работы ему нужны "две вещи: поездки по стране и сосредоточенность".