Связующая нить

Сосновский Юрий

Связующая нить

ЮРИЙ СОСНОВСКИЙ

СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ

Повесть

Сосновский (Пинус) Юрий Ефимович. Родился в 1938 г. в г. Ленинграде. В 1961 г. окончил судомеханический факультет Ленинградского института инженеров водного транспорта. Работал на судах Беломорско-Онежского пароходства, линейным механиком БеломорскоБалтийского канала, инженером-судостроителем на Комбинате строительных конструкций в Петрозаводске. В настоящее время - председатель внедренческого кооператива "Новатор".

В литературе дебютировал в 1978 г. как юморист и в этом качестве опубликовал несколько рассказов и миниатюр в газете "Коммунист Прионежья". Фантастические рассказы публиковались в газетах, в журнале "Уральский следопыт".

Здесь всегда светило Солнце.

Здесь всегда светили звезды.

И небо всегда было черным.

Это там, на Земле, кто-то догадался отделить свет от тьмы и вручить им мир в поочередное владeние. Противоборствуя и сосуществуя, сталкиваясь и уступая, они породили жизнь. А здесь свет н тьма - по-прежнему одно, и поэтому здесь нет места для жизни.

Что может капелька живого в этом мире? Только утешить себя каким-нибудь афоризмом из единственно доступной за эти пять лет книги.

Ланг подошел к окну и прижался лбом к желтоватому теплому пластику. Медленно вращался, уплывая под ноги, огромный голубой шар. Медленно вращалось гигантское Колесо с кубиками камер, прилепившихся к его ободу. Всего несколько сантиметров отделяли человека от человека, но эти сантиметры принадлежали другому миру и потому были непреодолимы. Убийственный холод надежнее каменных стен, и к тому же несоизмеримо дешевле. Оригинальное использование достижений человеческого разума впрочем, так ли уж оно оригинально? Электричество когда-то в числе прочих обязанностей выполняло и обязанности палача. Так почему бы в век нынешний Космосу не взять на себя роль тюремщика? Конечно, сунуть неподготовленного человека в абсолютную тишину Пространства не слишком гуманно, однако... Во-первых, сюда направляют исключительно по доброй воле и при определенных показателях здоровья; во-вторых, сроки сокращаются по сравнению с земными тюрьмами в три-четыре раза; в-третьих, в случае неприятных последствий тебя лечат до полного исцеления, притом бесплатно, комплексно и с зачетом срока по Колесу. Нет-нет, уж в чем-чем, а в продуманности этой системе не откажешь.

Воздух чистый, пища стандартная, то есть не слишком калорийная, но вполне съедобная, а что касается пониженной силы тяжести, так ведь совсем не обязательно возвращаться после отсидки на Землю, мало ли дел в других местах. Были когда-то на Земле Америка, Австралия, Сибирь... Богатейшие края, нетронутые просторы, неограниченные возможности для накопления и процветания, а главное, серьезные препятствия на пути тех, кто имел глупость надеяться на возвращение. Старый опыт не забыт, и тех, кто прошел невольную подготовку на Колесе, с нетерпением ждут и в экспедициях, и на астероидах, и в шахтах Марса и Луны. Очень, очень продумано.

Над дверью, за которой скрывался входной туннель, светилось табло. Справа весело прыгали секунды, левее неторопливо ползли минуты, еще левее мучительно медленно сменяли друг друга часы. А там, где были обозначены дни и годы, светились долгожданные зеленые нули, извещавшие, что сегодня для Ланга все кончится. Из жизни навсегда уйдут убирающаяся в стенку койка, исчезающий в полу стол, велоэргометр со стереоэкраном, единственное утешение этих пяти лет. Нажал кнопку, закрутил педали - и через несколько минут ты уже забыл, где находишься. Стереоэкран абсолютно точно воспроизводит впечатления велотуриста. Если подъем - помедленнее, если попутный ветер - побыстрее. Прекрасные виды Земли, прекрасные лица встречных... Только остановиться и полюбоваться прекрасным нельзя, потому что для получения стандартной пищи требуется выработать определенное количество киловатт-часов. Усердные при желании могут добиться дополнительного питания и некоторых излишеств в праздники. Разумеется, Колесо обеспечено энергией и без этого, но... Во-первых, имеет место воспитательный момент для тех, кто вознамерился получать блага иначе, чем от трудов своих; во-вторых, Колесо обязано поставлять работников для неквалифицированных работ, значит, у поставляемых должны быть мышцы, а в-третьих, всякая энергия чего-то стоит, почему бы, спрашивается, не попользоваться? Господи, неужели все это кончится, забудется, провалится в тартарары?! Вокруг будут настоящие люди, настоящий ветер, голубое небо и зеленая трава, шум улиц и тишина полей... А астероидам всех благ и масса наилучших пожеланий. Это не для Ланга, он и без того слишком дорого заплатил за нарушение статьи... Впрочем, в кодексе такой статьи нет.

Разумеется, в официальном приговоре статья указана.

На бумаге написано: за подделку билетов банковских, обеспеченных и потому охраняемых. Но Гутнер во время последнего разговора недвусмысленно разъяснил, что в ближайшем своем окружении он как региональный глава преступного мира не потерпит ни уголовной дряни, ни сомнительных личностей, к уголовщине склонных. И если Ланг, как-никак бывший художник, интеллектуал, не додумался до этой простой мысли, то пусть на Колесе посидит и подумает, там самое место для глубоких размышлений. Именно так и было сказано, и никакого парадокса в словах Гутнера пет.

Он ведь состояние и власть получил не по наследству, поднялся из низов и лучше других знал, что доверять свою драгоценную жизнь профессиональным костоломам по меньшей мере ненадежно. Увы, этот народ слишком легко покупается, продается и - что самое печальное - перепродается. Да и повседневное общение с таким контингентом тяжеловато для нормального человека. Поэтому в своей охране Гутпер в первую очередь ценил не количество добытых скальпов, это дело наживное, а безусловную преданность, основанную на чем-нибудь таком, что на деньги не разменивается. Трудно сказать, по каким соображениям он выбрал Лаига, ясно только, что не случайно. Внешне это было достаточно банально. Однажды Ланг, подвыпив, исповедался соседу по столику, добродушному, упитанному, прилично одетому господину, из тех, кого очень удобно называть "папашей" или "дядюшкой". Рассказал о себе все. И о том, как мечтал поразить мир своими творениями, ради чего полтора года щелкал зубами, и о том, как нашлись недобрые люди из компании этой сволочи Гутнера, которые использовали светлый талант художника для безбедного существования шайки фальшивомонетчиков, и о том, как осточертело это уголовное болото, да только теперь не вдруг выберешься... Словом, когда выяснилось, что добрый дядюшка и есть Гутнер, Ланг подумал, что к лучшему, - все равно не жизнь.

Вместо кладбища вдруг оказался в весьма приличной компании, имея ограниченные обязанности, неплохой доход и достаточно свободного времени. Работал... вернее, в Лeпешку готов был разбиться, чтобы угодить. А потом дернула нелегкая позабавиться старым ремеслом. И нуждыто особой не было, а главное, никак не ожидал, что Гутнер, выйдя из себя, будет орать: "Жулье мне не требуется! Подонков не держу!" и еще кое-что, о чем вспоминать не хочется. Ладно, это в прошлом. Гутнер не зря откровенничал во время последнего разговора, видимо, примет раскаявшегося грешника с миром, а уж Ланг впредь...

Медленно, медленно, ох как медленно тянутся эти последние часы. И все время кажется, что в самую последнюю минуту случится что-то непредвиденное, и Ланг с угрюмым спокойствием вечного неудачника останется здесь надолго, может быть, навсегда. Автоматика Колеса иной раз дает сбой, например, дважды за срок в раздаточном окне появлялся нестандартный обед, явно предназначенный для кого-то другого. Приятные воспоминания, но и тревожные.

Ошибка-то может быть и в другую сторону. Впрочем, пропади и провались, чему быть, тому быть, нечего забивать себе голову. Восемнадцать тысяч восемьсот сорок восемь секунд...