Сказочный корабль

Филип Хосе Фармер

Сказочный корабль

1

— Воскрешение, подобно политике, сводит в кровати самых разных людей, — заметил Сэм Клеменс. — И я не могу сказать, что сон проходит уж очень спокойно.

С подзорной трубой подмышкой он пыхтел длинной зеленой сигарой, расхаживая взад-вперед по корме «Дрейрага» («Кровавого»). Рулевой Ари Гримальфссон, ничего не понимавший по-английски, мрачно посмотрел на Клеменса. Заметив этот взгляд, Сэм произнес свое изречение на ломанном древненорвежском. Рулевой тем не менее остался так же мрачен.

Клеменс громко обозвал его по-английски тупоголовым варваром. Уже три года он ежедневно и еженощно упражнялся в норвежском десятого столетия. Однако до сих пор мужчины и женщины на борту «Дрейрага» понимали едва ли половину из того, что он говорил.

— Как Гек Финн, в девяносто пять лет плюс-минус несколько тысячелетий, — сказал Клеменс, — я отправился на плоту вниз по Реке. А теперь на этом идиотском корабле викингов плыву вверх. Что дальше? Когда же я осуществлю свою Мечту?

Зажав драгоценную подзорную трубу в правой подмышке, так, чтобы не выронить ее, он рубанул правой рукой по ладони левой.

— Железо! Мне нужно железо! Но где оно на этой бедной металлами, но богатой людьми планете? Оно должно быть! Откуда же тогда взялся топор Эрика? И сколько его здесь, железа? Хватит ли его? Едва ли. Наверное, это был всего-навсего очень небольшой метеорит. Но может быть, все-таки для меня хватит? Но где же оно? Мой Бог, Река, возможно, тянется на 20000000 миль! Железо, если оно все-таки здесь есть, может находиться в противоположном конце.

Нет! Этого не может быть! Оно должно быть где-то рядом, где-нибудь в сотне тысяч миль. Но вдруг мы движемся не в том направлении. Неведение — мать истерии. А может быть, и наоборот.

Он посмотрел в трубу на правый берег и снова выругался. Несмотря на все мольбы Клеменса приблизить корабль к берегу, чтобы ему были лучше видны лица людей, его не слушали. Вожак флотилии скандинавов заявил, что это враждебная территория. И пока они не минуют ее, необходимо держаться ближе к середине Реки.

«Дрейраг» был флагманским кораблем флотилии, состоявшей из трех совершенно одинаковых судов. Он имел в длину 80 футов и был построен в основном из бамбука, по образцу боевых драккаров викингов: вытянутый корпус, нос, украшенный головой дракона, вырезанной из дуба, загнутая крючком корма. На носу и возле кормы судна располагались приподнятые палубы, нависающие над водой. Две мачты — каждая оснащена передними и задними парусами, изготовленными из тонкой, но очень прочной и эластичной пленки, получаемой из желудка глубоководной рыбы-дракона. Рулевой штурвал был установлен на кормовой палубе.

По бортам ладьи висели изготовленные из дуба и кожи щиты, а рядом с ними штабелями сложены были огромные весла. «Дрейраг» шел под парусами против ветра, непрерывно лавируя. Искусство маневра было неведомо норвежцам на Земле в десятом веке, но здесь…

Мужчины и женщины из экипажа, не занятые работой с парусами, сидели на скамьях для гребцов, разговаривая или играя в кости либо в покер. Снизу, из помещения под кормовой палубой, доносились возбужденные крики и проклятья, а иногда даже и приглушенные звуки ударов. Кровавый Топор и его телохранитель разошлись вовсю, и это сильно нервировало Клеменса. Кровавый Топор знал, что в трех милях выше по Реке собираются вражеские суда, чтобы перехватить его, а суда с обоих берегов, оставшихся позади, уже выходят за ним вдогонку. И все же вожак делал вид, будто он очень спокоен. Возможно, он на самом деле был столь же хладнокровен, как, вероятно, Дрейк перед битвой с Великой Армадой.

— Но здесь же совсем другие условия, — пробормотал Клеменс. — На реке шириной в полторы мили нет места для маневра. И не предвидится никакой бури, которая бы нас выручила.

Он осмотрел берег в подзорную трубу, как делал это вот уже три года с того дня, как флотилия пустилась в путь. Он был среднего роста с голубыми глазами, косматыми бровями, крупным носом и длинными каштановыми волосами, из-за крупной головы его не слишком широкие плечи казались еще уже. На лице его не было столь широко известных по земной жизни усов. (У всех мужчин после Воскрешения не росли волосы на лице.) Его грудь была морем коричнево-красных зарослей волос, завивавшихся колечками во впадине на горле, а кожа стала бронзовой под экваториальным солнцем. На нем было одно лишь полотнище, прикрывавшее ноги до колен и подвязанное на талии кожаным ремнем, на котором висело оружие и чехол подзорной трубы. На ногах — кожаные тапочки.

Он отвел подзорную трубу от глаза и взглянул на вражеские суда, тащившиеся в миле за ними. И в это мгновение на небе что-то вспыхнуло. Как изогнутый белый меч, неожиданно вырванный из голубизны. Он пронзил атмосферу и исчез за горами.

Сэм был ошеломлен. Он видел много мелких метеоритов в ночном небе, но такого большого — никогда. Даже сейчас, днем, он был четко виден на фоне неба. Добрых несколько секунд после того, как он исчез, в глазах от него еще оставалось послесвечение. Затем оно поблекло, и Сэм забыл о падающей звезде и снова стал методично осматривать берег в трубу.

Это был типичный участок. По обе стороны Реки, шириной почти в полторы мили, тянулась такой же ширины низменность, покрытая травой. С интервалом в милю друг от друга на каждом из берегов располагались грибообразные чашные камни. На равнине деревьев было немного, но зато в предгорьях росли многочисленные дубы, сосны, тис и железные деревья. Последние представляли из себя деревья в полторы тысячи футов высотой с темной корой, огромными, похожими на ухо слона листьями, сотнями могучих суковатых ветвей, с очень глубокими корнями и до того твердой древесиной, что ее невозможно было ни резать, ни жечь, ни выкорчевывать. Вокруг ветвей железного дерева обвивались лианы с крупными яркими цветами разнообразной окраски.

Предгорья тянулись одну-две мили, а затем сразу же вздымались крутые склоны гор высотой от 20 до 30 тысяч футов, совершенно неприступные после первых десяти тысяч футов.

Местность, мимо которой проходили корабли викингов, была населена большей частью немцами начала девятнадцатого века. Здесь были также обычные десять процентов населения из другого места и времени земной истории — в данной местности это были персы первого столетия — а также повсеместный один процент людей, случайно собранных из различных мест и эпох.

Подзорная труба скользила по бамбуковым хижинам на равнине и лицам людей, одетых в разнообразные куски полотен. На берегу собралось довольно много народа, скорее всего, чтобы поглазеть на сражение. У многих были копья с кремневыми наконечниками и луки со стрелами, однако они не строились в боевые порядки.

Клеменс неожиданно вскрикнул и задержал взгляд на лице одного из мужчин. С этого расстояния, да еще при столь малом увеличении он не мог четко различить черты его лица, однако широкие плечи и смуглое лицо были ему откуда-то знакомы. Где он мог видеть это лицо раньше?

Затем как будто молния ударила в него. Мужчина был удивительно похож на знаменитого английского исследователя сэра Ричарда Бартона, фотоснимки которого ему доводилось видеть на Земле. Клеменс вздохнул и перевел объектив на другие лица. Вскоре корабль был уже далеко. Кто это был на самом деле, он так никогда и не узнает.

Ему хотелось сойти на берег и переговорить с этим человеком, выяснить, действительно ли это Бартон. За двадцать лет жизни на этой Речной Планете он видел миллионы лиц, однако ни разу ему не доводилось повстречаться хоть с кем-нибудь, кого бы он лично знал на Земле. С Бартоном он не был знаком, но был уверен, что тот слышал о нем. Этот человек — если это на самом деле Бартон — стал бы пусть и тонкой, но все же ниточкой, которая связала бы его с умершей Землей.

А затем в поле зрения подзорной трубы попала какая-то неясная фигура. Клеменс вскричал, не веря самому себе: