Ку-Клукс-Клан (СИ)

Ку-Клукс-Клан

фантастический рассказ

В общем, началось всё с того, что мы отправились пожечь крест и повесить грязного ниггера. Ну, крест пожечь, это ещё куда ни шло, но для чего вешать какого-то ниггера, а тем более грязного, лично я так и не врубился. «Не врубился», - это любимое словечко брата Эдди, не моё, я стараюсь говорить культурно, на правильном литературном языке. «Не понял», - вот слова из моего словарного запаса. «Зачем вешать ниггера? Я не понял». А брат Эдди утверждает, что «не врубился» - это нереально круто. «Не врубился», - так говорят настоящие крутые чуваки, у которых железные яйца. Значит, если хочешь быть настоящим крутым чуваком, то должен обязательно говорить «не врубился» вместо «не понял».

- Не врубился, - говорю я брату Эдди, помогая затолкать крест в кузов пикапа, - для чего нам вешать какого-то ниггера. И кто вообще это такой — ниггер? Да ещё и грязный?!

- Забей, чувак, - отвечает мне мой брат Эдди (вместо «не засоряй мозги ненужной информацией»), кидая в кузов вслед кресту канистру с бензином. - Не парься. Всё пучком. На крайняк, аскнем у предков.

«Аскнем» - третье самое любимое словечко Эдди после «чувака» и «не врубился». Причина и следствие, если кто не догадался самостоятельно. Мой старший брат Эдди настолько часто «не врубается», что ему приходится постоянно у кого-нибудь «аскать». Хорошо, если спрашивает он у родителей (тут можно обойтись несколькими затрещинами), но Эдди обладает бесценным качеством влипать в разные неприятные истории. И здесь уже одними оплеухами не обходится. Хорошо, если Эдди попадает в участок, однако случается и так, что его приводят домой с разбитой головой, порванными ушами или сломанными пальцами. В свои восемнадцать лет Эдди весь битый и перебитый, словно уличный пёс, живущий рядом со скотобойней. Шкура у моего братца продублена не хуже, чем у моряка, прослужившего в торговом флоте с десяток лет, а шрамов на ней не меньше, чем у вышибалы в портовом кабаке. Эдди, как выражается наша мамочка «оторва, и вообще отрезанный ломоть, которому судьбой предназначено завербоваться в армию или сдохнуть в лопухах где-нибудь на задворках Великой Ойкумены в голоде и болезнях». После такой характеристики всякому разумному человеку без лишних объяснений становится понятно, отчего мысль повесить ниггера посетила голову именно брата Эдди, а не мою, или скажем тётушки Флор. Потому что жечь крест завещано нам Пращурами. И никто из Пращуров нигде и никогда не говорил о том, чтобы помимо сожжения креста, нужно было бы ещё и вздергивать какого-то непонятного ниггера, да к тому же непременно вывалянного в грязи. Эдди клянётся, что об этом обычае он прочитал в одной очень-очень старой книжке, ненароком обнаруженной на помойке за домом Старика Портера, который был любитель собирать всякие разные штучки, оставшиеся от мира До Того, Как Всё Это Произошло И Стало Совсем По-Другому. У Старика Портера было много чего любопытного, загадочного и таинственного, чем он гордился и любил показывать, пока власти не объявили подобные штуки опасными, вредно влияющими на неокрепшие умы подрастающего поколения и подрывающими основы нравственного фундамента возрождающейся из пепла кровавого хаоса нации. Старик Портер отказался сдавать запрещённые предметы. Он был гордый и строптивый, этот Старик Портер, больше всего ценивший свободу и независимость суждений, всегда идущий наперекор общественному мнению, если это мнение не соответствовало его представлению о справедливости. А справедливость, считал Старик Портер, заключалась в том, чтобы «не делать ближнему подлости и всегда помогать нуждающемуся». Этому правилу его научили в тех местах, откуда он был родом. Прискорбно, но факт — Добрые Стражники из Департамента Душевной Добродетельности живут по иным установлениям, нежели бедный Старик Портер.

Добрые Стражники пришли к нему на рассвете и с тех пор Старика в нашем селении больше никто не видел. Обычное дело.

Раньше у Добрых Стражников было много работы. Они искореняли Крамолу. Наш папочка, когда в хорошем настроении, обожает вспоминать нашего дедушку, служившего в Департаменте Душевной Добродетели старшим урядником. Урядник — русское слово. Оно означает звание полицейского чина, аналогичное званию унтер-офицера. Дедушка занимал не самую высокую должность, зато самую ответственную. Он возглавлял Отряд По Искоренению Вольнодумных Замыслов. Вольнодумные Замыслы распространяли среди законопослушных граждан Злокозненные Нигилисты. Нигилисты ходили в длинных плащах, стоптанных сапогах, опирались на суковатые палки, носили широкополые шляпы и круглые очки с синими, либо коричневыми стёклами. У Злокозненных Нигилистов были верные подруги — Любвеобильные Нигилистки, одевавшиеся особенно вызывающе: в красные мужские рубашки и оливковые юбки выше колена. Волосы Любвеобильные Нигилистки стригли наголо, много курили заморской пахучей травы, именуемой табаком, пуговицы на рубашках расстёгивали таким образом, чтобы были видны их обольстительные перси, смачно ругались неприличными словами, читали учёные книги, загорали, бесстыдно оголяясь, и прилюдно совокуплялись с Нигилистами, не обращая внимания на безгрешных детей и кормящих грудью молодых матерей.

Нигилисты учили людей трём вещам: свободе, сомнению и ответственности. Свобода предоставляла человеку выбор, сомнение заставляло мыслить и стараться не допускать непоправимых ошибок, ответственность отвращала от совершения неблаговидных поступков. Каждая из этих трёх вещей была важна сама по себе, однако наибольшая сила проявлялась в их единстве. Вместе они составляли Базовые Ценности, или Естественные Права Человека и Гражданина. Базовые Ценности принадлежали людям от рождения, делали всех равными и были Неотчуждаемыми, то есть не подлежащими какому-либо ограничению, либо полному изъятию. Чтобы защитить присущие им Базовые Ценности людям было позволено владеть оружием и свергать преступную власть, нарушающую их Неотъемлемые Права. «Народ не должен бояться своего правительства. Правительство должно бояться своего народа», - говорили гражданам Нигилисты, закладывая в некрепкие волей сердца и души буйные побеги мятежного неповиновения государственному порядку и законным установлениям власти. Плевелы раздора, мятежа и недоверия сеяли они вокруг.

Добрые Стражники трудились, засучив рукава. Не жалея сил. До седьмого пота. Дедушка месяцами пропадал в командировках, спал в походных условиях, укрываясь дырявой шинелью, питался консервированной едой, пил скверно дезинфицированную воду, страдал хроническим насморком, желудочными коликами, кариесом и неизлечимой формой возвратного фурункулёза, сведшего его в конце концов в могилу. До последнего вздоха он был на передовой линии Идеологической Борьбы с разлагающим влиянием Злокозненных Нигилистов и умер, прижимая к груди верный безотказный Наградной Маузер, посредством которого был разрешён не один принципиальный мировоззренческий спор. Папочка, доходя в рассказе до этого трагического момента, всякий раз заливался горючими слезами и мамочке не оставалось ничего другого, как бежать на кухню, чтобы успокоить растрёпанные нервы папочки спасительной чаркой водки из припасённой на чёрный день заначки.

Нынче Добрым Стражникам нет никакой надобности пропадать на работе месяцами и жить вдалеке от дома в некомфортабельных условиях. Времена тяжёлой борьбы миновали, смутьяны повержены, порядок восстановлен, правосудие восторжествовало, государственный строй крепок как никогда. Встречаются, конечно, отдельные недовольные, тайные возмутители спокойствия, агенты влияние, да просто неблагодарные сволочи, вонючие псы, исподтишка кусающие руку кормящего, исходя от бессильной злобы, подло тявкающие из подворотни, оскверняющие наши великие традиции и сомневающиеся в наших безусловных достижениях, но ведь для того и существует Департамент Душевной Добродетельности, чтобы исправлять закореневших в измене подлых отщепенцев.