Исчезнувший робот

Джон Уиндем

Исчезнувший робот

Перевод Татьяны Шинкарь.

— Отец, отец, иди скорее сюда! — раздался из коридора крик Джоан.

Услышав испуганный голос дочери, профессор Фолкнер замер, не дописав строки.

— Отец!

— Иду, иду! Что случилось? — Профессор поспешно поднялся с кресла. — Пожалуйста, со мной в лабораторию, — сказал он, обращаясь к двум своим коллегам.

Джоан стояла в дверях лаборатории.

— Он исчез, — сказала она.

— Кто исчез? — промолвил профессор, протискиваясь мимо нее в лабораторию. — Ты хочешь сказать, он убежал?

— Нет. — Джоан так энергично тряхнула головой, что черные локоны упали ей на лицо. — Посмотри вон туда, — указала она пальцем.

Профессор посмотрел в дальний угол лаборатории, где на полу медленно растекалось большое темное пятно. Посередине его еще возвышался небольшой холмик удлиненной формы. Ошеломленный профессор смотрел, как он буквально тает на глазах, растворяясь в луже темноватой жидкости. Вот он растаял совсем, и на полу теперь поблескивало нечто вроде ртутного озерца.

Профессор буквально окаменел, лишившись на мгновение дара речи.

— Это… это был он? — наконец странно охрипшим голосом промолвил он.

Джоан утвердительно кивнула головой.

— Когда я вошла, его еще можно было узнать. Он еще не совсем… растаял…

— Как это случилось? — вдруг разъярился профессор. — Кто это сделал?

— Не знаю, отец, — обиженно сказала Джоан. — Когда я вернулась домой, то первым делом заглянула сюда, проверить, все ли в порядке. Его не было на обычном месте в углу, и я стала его искать. А потом увидела… это… Он таял на глазах. Я сразу же позвала тебя.

— Следовательно, это и есть та машина, которую вы хотели нам показать, коллега? — спросил один из гостей профессора, носком ботинка указывая на колышущуюся, как желе, лужу в углу лаборатории. Он не скрывал своей иронии.

— Да, — удрученно произнес профессор, — это и есть, вернее… была та самая машина…

— И теперь вы ничем не можете подтвердить все то, что вы только что нам рассказывали?

— У нас есть магнитофонные записи, — робко пролепетала Джоан. — Там столько интересного…

— Разумеется, разумеется, — бесцеремонно прервал девушку второй из гостей. — Я не раз видел киноленты, показывающие Нью-Йорк через сто лет. Но едва ли кому придет в голову предположить, что съемки делались с натуры, не так ли, милая девушка? С помощью техники можно добиться чего угодно, и все будет выглядеть вполне правдоподобным.

Джоан вспыхнула, но сдержала себя. А профессор, казалось, не слышал язвительных замечаний своих коллег. Гнев его погас, и он лишь горестно и растерянно смотрел на то, что осталось от его "машины".

— Кто, кто посмел сделать это? — продолжал повторять он.

— Может быть, это несчастный случай, отец? — робко заметила Джоан.

— Может быть, может быть, — рассеянно пробормотал профессор.

— Я не то хотела сказать, отец, — поправилась Джоан. — Видишь ли, мне кажется, он последнее время… тосковал… — Она произнесла эти слова почти скороговоркой, но в голосе ее прозвучал вызов.

Воцарилось молчание.

— Вы что-нибудь понимаете в этой чертовщине? — вдруг произнес один из гостей, обращаясь к другому. — Робот тосковал! Представляете? Не собираетесь ли вы утверждать, мисс, что машина покончила жизнь самоубийством? Что ж, я ничуть не удивлюсь после всего того, что нам изволил рассказать ваш отец. — Круто повернувшись, он бросил через плечо своему спутнику: — Думаю, нам здесь больше нечего делать. И если завтра газеты объявят, что в этом доме живет сумасшедший, для меня это не будет неожиданностью. Лучше вовремя уйти.

Рассмеявшись, коллеги профессора вышли из комнаты, оставив негодующих, расстроенных хозяев.

Наконец, немного придя в себя, Джоан оторвала взгляд от зловещего пятна на полу. И тут же ее внимание привлекла стопка бумаг на скамье. Она не помнила, чтобы отец оставлял здесь свои рукописи, да и она ничего здесь не оставляла. Джоан взяла в руки исписанные листки. Ее удивленное восклицание, последовавшее за этим, вывело профессора из оцепенения.

— Отец, посмотри! — В голосе девушки было неподдельное волнение.

— Что, что это у тебя? — Профессор испуганно смотрел на листки бумаги в руках дочери. Подойдя поближе, он увидел, что они испещрены странными знаками. — Что это?.. — снова спросил он, но нетерпеливая Джоан не дала ему закончить.

— О господи, как ты не понимаешь? — взволнованно воскликнула она. — Это он нам оставил! Это он написал…

Лицо профессора на мгновение прояснилось, но затем глубокая печаль снова окутала его.

— Как это ему удалось, бедняге?

— Он был не так уж глуп. Должно быть, он успел достаточно хорошо изучить наш язык и составить ключ к этим знакам. Бедняжка так и не научился писать по-английски. Посмотри, это, должно быть, и есть ключ.

Джоан понадобилось несколько недель, чтобы расшифровать странное послание. Но вот, наконец, она положила отцу на стол готовую рукопись. Профессор взял ее и уединился в своем кабинете. Он не выходил из него, пока не прочел всю рукопись до конца…

"…По мере того как мы медленно шли на снижение, Бануф нервничал все больше.

— Смотри, — наконец подозвал он меня. — Это и есть Третья планета.

Я пересек кабину и стал с ним рядом. Нашим глазам открылось, пожалуй, самое удивительное зрелище, которое доводилось видеть обитателям Четвертой планеты. Хотя мы находились еще довольно далеко, но то, что увидели, буквально ошеломило нас. Привыкшие к приглушенным красноватым тонам пейзажа нашей родины, столь бедной растительностью, мы были потрясены буйством ярких красок. Новая планета была изумрудно-зеленой, словно никогда не знала недостатка во влаге. На нашей планете, которую жители Земли именуют Марсом, растительность встречается лишь по краям каналов, а здесь зеленело все. Блеснула причудливо изогнутая лента воды — символ чужого загадочного мира. Мы приближались.

Вдруг внимание наше привлекли разбросанные среди зелени серые камни, а затем целые нагромождения камней. Над многими из них курился дымок.

— Должно быть, расплавленная сердцевина планеты находится совсем близко от поверхности, — заметил Бануф, с опаской глядя на дым. — Видишь, сколько здесь скважин, и из каждой идет дым. Не думаю, чтобы эту планету населяли разумные существа, — она слишком раскалена. Боюсь, нам не удастся выйти наружу, во всяком случае, мне.

Он произнес это с искренним сожалением. Мне стало даже жаль его. Человек состоит из изъянов и слабостей, неведомых нам, машинам. Я знал, как Бануф жаждет самолично исследовать незнакомую планету.

Мы еще довольно долго молча вглядывались в приближающийся странный зеленый мир. Наконец Бануф нарушил молчание.

— Я думаю, нам лучше всего сесть здесь, Зет, — и он указал на какую-то открытую площадку.

— А вдруг там поверхность жидкая? Очень уж подозрительно это — место слишком ровное, — сказал я.

— Нет, — успокоил меня Бануф. — Скорее всего, эта местность просто покрыта густой низкой растительностью.

Одного прикосновения к рычагу было достаточно, чтобы аппарат быстро пошел на снижение. Мы устремились к зеленому квадрату, облюбованному Бануфом. Он был так четко и аккуратно очерчен, словно создан каким-то разумным существом. В одном из углов его лежал серый камень весь в отверстиях, извергавших дым. С трех сторон квадрат обрамляла густая колышимая ветром растительность.

— Надо полагать, здесь большая плотность атмосферы, раз возможны такие колебания, — заметил Бануф.

— Камень подозрительно правильной формы, да и отверстия расположены на одинаковом расстоянии друг от друга. Не кажется ли вам… — Мягкий толчок от посадки помешал мне закончить фразу.