Возвращение Семерки пик

Грачев В , Кочетков А

Возвращение 'Семерки пик'

В.Грачев, А.Кочетков

Возвращение "Семерки пик"

По утрам уцелевшая часть жилого отсека напоминала оранжерею. Сквозь трещины в белых панелях стен нахально пробивались цепкие зеленые стебли с почти прямоугольными листьями. Эти листья напоминали серебристые погоны парадной формы Космофлота, и, просыпаясь, Ломовой каждый раз вздрагивал. За ночь растения вырастали метра на полтора, и вместо зарядки их приходилось обрывать со стен целыми охапками. "Интересно, как они цветут? Рискнуть и оставить их в покое? Будет оригинально, если они задушат меня во сне..."

Взглянув на часы, он присвистнул и вскочил с постели. Восемь утра! Наскоро расправившись с лианоподобными квартирантами, взял с вечера приготовленный рюкзак и вышел из каюты. "Умываться и завтракать будем на месте".

Кратчайший путь к озеру проходил по бывшему внешнему кольцу. На что оно теперь было похоже! Покореженные листы металла и пластика, нанизанные на пробивающиеся снизу стволы чудовищной крапивы, обрывки силовых трасс, аккуратно завязанные узлами, как обыкновенный шпагат, сплющенные кольца иллюминаторов, в которые приветливо заглядывало нежно-салатовое небо Нирваны... "А чем, собственно, плохое название? Мне пока нравится, а спорить со мной здесь некому".

Еще две недели назад станция "Гелиос-2" представляла собой гигантский цветок - черный георгин - диаметром в пятьсот километров. Центральная часть - излучатель - была крохотной: километра полтора. Легко можно было представить, что сделалось с этим цветком: лепестки просто пообрывали, а чашечку с единственным пестиком - жилым отсеком - долго и старательно толкли в ступке, прежде чем бросить. "Бросить где?.. Скорее всего, изуродованный обломок станции обронили над каким-нибудь лужком Нирваны".

Особенно осторожно он пробирался через заграждения из лопнувшей стены коридора. Растений, как он давно понял, опасаться нечего. "А вот творения рук человеческих... Закон Ома, между прочим... Ток в электросети имелся бритву включай и брейся! Но откуда этот ток поступает?" Однако он ничего не предпринимал, чтобы в этом разобраться.

Он не выглядел голодающим. Его широкое лицо обрамляла золотисто-рыжая борода. Комбинезон был ветхий, но чистый - явно стиран, причем не без помощи бытового комбайна.

Возле проема с оплавленными краями он остановился и, оглядевшись, решил: здесь. Сунул в проем рюкзак, а затем, согнувшись, полез сам.

Оставалось выполнить лишь некоторые формальности - и "Здравствуй, Земля! Я твой навеки!"

Стас сидел в приемной и скучал.

- Кахановский! Зайдите в сектор кадров, - раздалось из динамика в форме вазы, торчащего посередине журнального столика. Вздрогнув от неожиданности, Стас в который раз отметил, что реанимация не прошла бесследно. Во всяком случае, для его нервов.

Сквозь голубое окно кабинета открывался великолепный вид на космопорт "Антарктида". В кабинете было двое. Знакомый еще по училищу начальник сектора кадров - добродушный пожилой мужчина, при появлении Кахановского смущенно кашлянул в кулак, извинился и вышел. С подтянутым моложавым майором Стас раньше не встречался.

Майор жестом пригласил его сесть и некоторое время расхаживал по просторному кабинету, заложив руки за спину и каждый раз взглядывая на Кахановского с новым выражением. Он словно размышлял, стоит ли начинать разговор вообще.

- Моя фамилия Рубцов, - наконец представился майор и достал портсигар. Выражение лица у него было такое, будто беседа уже закончилась.

Стас смотрел в окно, там стартовал орбитальный катер новой конструкции. "Чего они тянут? Маршевые пора на режим...", - раздосадованно думал он. Наконец незнакомый майор возник где-то между Стасом и запускающим двигатели катером и безразлично спросил:

- Скажите, Кахановский, а чем вы намерены теперь заниматься?

- Что вы можете мне предложить? - язвительно осведомился Стас. - Может быть, должность мусорщика?

"Какие они все раздражительные...", - про себя констатировал майор и спокойно сказал: - Вам прекрасно известно, что вы можете выбрать любую из десяти стоящих у вас в дипломе профессий, но только с поправкой на пункт "Б". Расчисткой колодцев на Марсе займутся другие.

- Покрепче здоровьем, да?

- Собственно, я хотел говорить с вами о Ломовом.

- Ах вот оно что, - Стас понял, кто этот майор. - Извольте. Что вас интересует?

Майор уже сидел напротив Кахановского и в упор глядел на него своими светлыми глазами.

- Вы изменили отношение к Ломовому после катастрофы? - быстро спросил майор.

- Ведь это сделал он...

- Вы уверены?

- Господи, да мы же были на станции вдвоем! Перед началом эксперимента Костя, ну, Ломовой, велел мне взять катер и отойти от борта. А потом подал всю энергию на излучатель и снял фокусировку. Очевидно, он не мог поступить иначе... Но сейчас-то зачем в этом копаться?!

Майор поднялся, подошел к окну и долго разглядывал, как прямо на глазах горелое пятно на бетоне, оставшееся после взлета катера, покрывается коркой льда.

"Вот народ, - думал он. - Один ненормальный угробил себя и труд миллионов людей, а другой такой же готов его оправдать. Будто это я, а не Ломовой чуть не отправил его тогда на тот свет, - майор тяжело вздохнул. Самым чокнутым был, конечно, тот, кто додумался, что современный астронавт должен быть прежде всего яркой и обязательно эмоциональной личностью".

Сухарь Рубцов с детства безнадежно мечтал стать астронавтом.

- Послушайте, Кахановский, - произнес он, обернувшись к Стасу. - Если у вас появятся какие-либо соображения по поводу того, что произошло на "Гелиосе-2", прошу немедленно связаться со мной.

Ломовому с самого начала показалось, что озеро вообще выпадает из этого и без того странного мира и граница разделения проходит точно по середине обрыва. Каждый раз, спускаясь по обрыву к озеру, он всерьез побаивался, что оно вдруг исчезнет или станет чем-то другим.

Там, наверху, где лежали останки станции, все было чужим. Стоило же продраться к средней части обрыва, как бешено растущие заросли - что-то вроде смеси можжевельника с карликовой грушей - вдруг обрывались, и росла до слез обыкновенная трава, густая и мягкая, словно расчесанная гребешком. Настоящие крупные березы, чуть искривленные у самых корней, тянулись вверх, деликатно перекрывая зелеными кронами нелепое салатовое небо, а прозрачная холодная вода питающих озеро родничков по вкусу напоминала ключевую воду Полесья.

Остановившись у одного из родников, пробивающегося из-под корней растущей почти у самой воды березы. Ломовой снял рюкзак и несколько минут смотрел на танцующие в чистом русле ручья серые песчинки. Здесь он обычно умывался и завтракал.

Над забытым вчера пакетом с остатками еды легким облачком вились мошки. "А вот бросать мусор в этих местах нехорошо. Место мусора наверху". Там в считанные минуты любые органические отбросы жадно пожирались растениями, смахивающими на росянку, которые росли возле бывшего камбуза.

Присев на корточки. Ломовой достал носовой платок, старательно завернул в него смятый пакет и спрятал в одном из кармашков рюкзака. "Завтракать сегодня придется во время или после рыбалки. Мошек жалко. Их ждет та же участь, что и содержимое пакета. Но не выбирать же их пальцами из мусора!"

Ломовой пошел по берегу, стараясь поменьше мять траву и ступать в свои старые следы, отпечатанные на влажной земле. Он знал, что все растущее наверху было, по сути, огромным стерилизатором. Только этим можно объяснить тот факт, что он до сих пор чувствует себя хорошо. Даже прекрасно. "Что же касается озера... Вот об этом лучше не думать..." Интересно, что об этом у озера и не думалось. "Может, в том и есть его главное, важнейшее предназначение?"

- Представьте себе, Люда, он так и сказал! - Стас придал своему лицу каменное выражение, сузил глаза, поджал губы и передразнил майора из управления профилактики. "Если у вас появятся какие-либо соображения по поводу того, что произошло..."