Солнце доктора Бракка

Гейнц Фивег

Солнце доктора Бракка

Турбовинтовой самолет кружил над ледяной пустыней, как ястреб, высматривающий добычу. Голубовато-зеленые глыбы льда причудливо громоздились одна на другую. Снежные поля, неширокие разводья, и снова льды до самого горизонта. Бескрайний простор. Ослепительное сверкание солнца. Трое людей, находившихся в самолете, молча смотрели вниз. Бортмеханик отнял от глаз бинокль.

— Ничего! Нигде ни следа. Лед, только лед.

Его взгляд скользнул по приборной доске. Стрелки приборов двигались в своем привычном танце. Турбины работали ровно. Их гул почти не был слышен в звуконепроницаемой герметичной кабине.

— Думаю, что поиски напрасны, — раздался голос пилота. — Целую неделю рыщем мы здесь, у, северного конца земной оси. «Гидра», конечно, погибла. Лежит где-нибудь подо льдами, на морском дне…

Он замолчал. Руки его крепко сжимали штурвал. Двадцать один человек в стальной коробке на дне моря. Страшно подумать! Живы ли они еще? Что там произошло? Авария двигателя? Отказал атомный реактор?

Теперь пилот смотрел вниз, на редкие темные разводья, словно пытался разглядеть дно сквозь толщу воды.

Самолет, идя на бреющем полете, описывал большие круги.

Царство холода, порождение вечных льдов. Сутки здесь длятся год. Шесть месяцев — день. Огромная белая шапка Земли сверкает под ослепительным солнцем. Шесть месяцев — ночь. Она накрывает Арктику черно-синим куполом с россыпями звезд. Звезды тут большие и низкие, кажется, до них можно дотянуться рукой. Но вдруг небо словно загорается, Красноватый луч появляется и исчезает, как видение. Вот он снова взметнулся к звездам, и в небе уже переливается серебристая полоса с зеленоватыми краями. Северное сияние! Вечно повторяющаяся и вечно меняющаяся игра света. Здесь так близки красота и смерть…

Самолет начал набирать высоту. Радист уже несколько минут вел передачу:

«…Говорит ДФ-12. Находимся на 86° северной широты, 60° восточной долготы. Поиски пока безрезультатны. Видимость хорошая. Температура минус 31 градус. Говорит ДФ-12. Перехожу на прием».

Густые брови его сдвинулись, он напряженно слушал. Потом повернулся к пилоту.

— Предупреждение о шторме! — сказал он громко.

Пилот молча кивнул.

Широким фронтом надвинулся циклон. Густая пелена облаков закрыла солнце. Плоскости начали покрываться льдом — белым и твердым, словно фарфор. Взревели турбины. Самолет, как игла, прошил облака.

Служебный серый лимузин стоял перед главным зданием Научно-исследовательского института физики. Невыключенный мотор глухо урчал. Шофер, откинувшись на сидение, покуривал и прислушивался к звукам танцевальной музыки, лившимся из маленького радиоприемника, вмонтированного в приборную панель. Часы на городской башне пробили пять. Воздух был наполнен сладковатым запахом цветущей акации, высокие ветвистые кусты ее окружали институт.

Из подъезда вышел доктор Бракк, молодой физик. Шофер погасил сигарету и открыл дверцу машины.

— Можете быть свободны, — сказал Бракк, забирая с заднего сидения портфель и пыльник. — У профессора Хеммера опять совещание. Освобожусь поздно.

— Тогда желаю вам всего доброго. Всяческих успехов, господин доктор, сказал шофер.

— Ах да, мы ведь больше не увидимся, — спохватился Бракк и протянул ему руку. — Спасибо, господин Кернер. И вам желаю всего лучшего.

Бракк вернулся в здание и вошел в приемную профессора Хеммера. Секретарша оторвалась от машинки и сказала:

— Кажется, они заканчивают.

В этот момент открылась дверь кабинета Хеммера. Профессор простился с посетителями и пригласил Бракка к себе.

— Прошу вас, господин доктор, — он указал на кресла, стоявшие у низкого стола. Достав из стенного шкафа бутылку коньяку, сел напротив Бракка и наполнил рюмки.

— Итак, вы нас покидаете, — начал профессор, зажигая сигару. — Меня это огорчает, но что же делать, если таково ваше решение.

Он поднял рюмку, выпил за здоровье Бракка и сказал:

— Я всегда был доволен вами, ценил прежде всего ваш острый ум, способность рассматривать предмет со всех сторон. Не думайте, что я льщу вам, — добавил он, заметив, что Бракк застенчиво уставился в пол, подобные качества присущи любому хорошему исследователю. Тугодумов я в институте не держу. Кстати, знаете ли вы доктора Хегера? С тех пор как заболел профессор Экардт, он руководит институтом.

— Сказать, что знаю, было бы преувеличением, — ответил Бракк. — Но мне случалось видеть его на совещаниях. Его имя известно.

— Еще бы! Преобразователь рентгеновских изображений, сконструированный профессором Экардтом вместе с доктором Хегером, считается непревзойденным. Я тоже встречался с Хегером на совещаниях. Это человек выдающихся познаний. Я думаю, вы с ним сработаетесь. Выпьем еще.

Профессор снова наполнил рюмки. По лицу его разбежались бесчисленные морщинки. Бракк сидел перед ним, худощавый, чуть скуластый. Попыхивая сигарой, Хеммер перевел взгляд на кольца табачного дыма.

— Когда же вы уезжаете? — спросил он.

— Фургон для мебели заказан на послезавтра, — ответил Бракк. — Я…

Резкий телефонный звонок прервал его.

Профессор снял трубку.

— Хеммер, — коротко отозвался он. — Да, да, слушаю… Что вы сказали? Я буду через десять минут.

Профессор встал с кресла. Поднялся и Бракк.

— Итак, доктор Бракк, — сказал Хеммер и протянул ему руку, — всего вам хорошего. Желаю успеха. Не забудьте навестить вашего старого профессора, когда снова окажетесь в Ганновере. Буду от души рад.

Бракк возвращался домой уже в сумерках. Город медленно погружался в темноту. Кое-где зажглись первые фонари. Сверкали яркие огни реклам. Бракк был в прекрасном настроении. Новая работа давала возможность заняться фотоэлементами, которые уже давно его интересовали. Ведь то, что ему приходилось делать в институте, соприкасалось с этой областью науки лишь отчасти. Наконец-то он сможет по-настоящему использовать свои знания. А самое главное — там он попытается осуществить свою идею, которая так давно не дает ему покоя.

Бракк поднялся по лестнице, отпер дверь квартиры. Положив в прихожей шляпу и портфель, он тихонько открыл раздвижную дверь, вошел в комнату. Жена сидела у рояля. Она несколько раз взяла один и тот же аккорд, потом нанесла ноты на лист бумаги. Лицо у нее было недовольное. Но вот она повернулась, увидела мужа и вздрогнула.

— Как ты напугал меня, Вернер! Почему ты не позвонил?

— Я не хотел мешать тебе, — сказал он, целуя ее. — Ну, что твоя музыка? Подвигается?

Она вздохнула и показала почти чистый лист нотной бумаги.

— Видишь, вот все, что я сделала. За несколько дней. Мне не нравится ни один звук. Нет цельности. Вот послушай, ты сам увидишь, что это немногого стоит.

Она полистала свои записи, потом заиграла, сильно ударяя по клавишам. В ее игре чувствовалось смятение. Бракк слушал, облокотившись на рояль, а мысли его текли своим путем. Доктор Хегер! Что он за человек? Профессор Хеммер хорошо отзывался о нем. Что ж, посмотрим…

Жена кончила играть. Захлопнула рояль и поднялась с места. Бракк оторвался от своих раздумий.

— Чудесно, — сказал он. — В этом что-то есть. По-моему, прекрасная вещь.

— Перестань, Вернер, прошу тебя, — прервала она мужа. — Что бы я ни сыграла, ты всегда говоришь, что это чудесно! Замечательно! Почему у тебя не хватает мужества сказать мне правду? Неужели ты боишься, что, если ты выскажешься, я обижусь?

— Но, Вера, я действительно так думаю…

— Хорошо, Вернер, оставим это…

После ужина Бракк устроился в кресле, зажег торшер и раскрыл газету. Вера поставила на стол рюмки и бутылку вина.

— Подводная лодка «Гидра» международной исследовательской экспедиции все еще не подает признаков жизни, — прочел он вслух. — Самолеты уже несколько дней ведут поиски.