Меч истины (СИ)

С квестором я встречался лишь раз – года три тому, когда молодой чиновник только приехал в Истрополь. Аппетиты у него, надо сказать, уже тогда были не по возрасту.

Дурные известия принёс с рынка Томба, и я устроился на крылечке с мечом – ждать гостей. Тит Максенций пожаловал в сопровождении двух солдат.

- Кто здесь именует себя Визарием, живёт на земле Императора и кормится мечом?

Я несколько раз чиркнул точилом по лезвию, потом ответил ему с самым жутким германским акцентом. Репутация варвара иногда бывает полезна. А германская речь позволяет легко добиться желаемой грубости.

Полагаю, квестор был уверен, что я не умею считать. Это странно, в городе у меня репутация грамотея. Просто Максенций не удосужился справиться у людей.

- Я смотрел записи в курии. Ты задолжал подати за два года. «Эдиктом о союзниках» Гая Мария, Предтечи Империи, установлено, что каждый живущий на землях Рима, должен платить в казну десятую часть урожая. Только италикам дозволено считать себя свободными от податей. Ты не италик.

Я италик, хоть этого никто не знает. И вот уже почти пять сотен лет род Визариев из Равенны по праву считает себя римским. Интересно, сам-то квестор откуда?

- За свою землю я плачу ровно столько, сколько стоит огород размером с римскую тогу.

Максенций расцвёл очаровательной улыбкой:

- Это правда, твой надел невелик. Но у тебя есть и иные доходы, не так ли?

Он показался мне до крайности неприятным, хотя кому-то его внешность могла прийтись по нраву: стройная фигура, аккуратно завитые волосы. Портило квестора лишь обилие растительности на теле. Под подбородком рыжеватая шерсть кустилась особенно пышно, а усы он брил. Эту моду завёл ещё знаменитый Нерон Агенобарб, игравший царей в римском театре, и ставший царём всех римских кабаков. Ни красоты тебе, ни мужества!

Не хватало, чтобы этот павиан начал тиранить Томбу, когда мне случится быть в отъезде!

Я вновь погладил точилом меч, хотя он давно в этом не нуждался.

- Мои доходы нерегулярны, квестор. К тому же за убийство дают дороже, а заказывают его далеко не все. Большинству хватает просто наказать обидчика. Мне платят всего два солида за взяточника. Впрочем, иногда я делаю это бесплатно, для собственного удовольствия. Отрубаю руку по локоть. Прелюбодея наказываю в два приёма. Сначала отрезаю…

У него хватило ума не обострять ситуацию.

- Надеюсь, что со временем твои дела поправятся, Визарий, и ты сможешь рассчитаться по своим долгам!

С тех пор я его не видел. Живым.

Снова повалил снег, стало холодно и темно. Но народу во дворе убитого квестора всё равно с избытком. Максенций держал десятка два рабов, и они ждали, повернув к нам бледные лица. Ещё бы, если мы не найдём виновника, по закону казнят всех. Маловато слуг для такого дома.

- Пойдём, ты должен сказать мне, что об этом думаешь, – Лугий тянет к конюшне.

Как и все строения в доме, она выстроена из местного ракушечника теплого розоватого цвета. Но внутренние стены кажутся багровыми от крови, забрызгавшей всё вокруг. Оказывается, это помещение не предназначалось для лошадей.

С тех пор, как был сломан меч, я часто вижу один сон. Будто рублюсь отчаянно с кем-то, чьего лица не вижу. Я и не помню, чтобы сражался с такой яростью с тех пор, как впервые взял в руки оружие в ночь смерти Филиппа. Мне давно не случалось быть беззащитным. Но в этом сне меня вяжет чувство оглушающего бессилия.

Такое же чувство я испытал, разглядев, КАК убили Максенция.

Голое тело квестора было распято на какой-то сложной деревянной конструкции посреди конюшни. Система поперечных брусьев, позволяющих вытягивать истязуемого, расположена так, чтобы не служить помехой для кнута. Которым Максенция попросту изорвали в клочья.

Лугий отошёл в сторону. По-моему, он боролся с тошнотой. Больше в пыточную никто не рискнул войти.

- Крикни, что есть силы. Неважно, что.

Я вышел и затворил ворота. Крик Лугия раздавался вполне отчётливо. Если после этого меня будут уверять, что в доме ничего не слышали… Среди ночной тишины! Тело успело застыть, его убили до наступления дня.

Орудие убийства валялось под ногами висящего – пастуший бич пяти локтей в длину, весь липкий от крови. И штук десять подобных на специальной полке у стены. Убийца взял тот, что с гранёным наконечником. Кроме него имелись разложенные в идеальном порядке «кошки» с железными когтями на концах, наконечники-шарики, наконечники-гвозди. Полный набор палача. И, похоже, хозяина этого кровавого изобилия прикончили достаточно милосердно. Ему нанесли шесть ударов, направленных, впрочем, умелой и сильной рукой. Вдоль спины два, справа и сзади. Эти ещё не причинили серьёзных увечий. Один разорвал его снизу, от паха. Смотреть на то, что получилось, неприятно до дрожи, вот Лугий и не смотрит. Удар смертельный, Сфагн умер от невыносимой боли раньше, чем убийца продолжил. А он продолжил – удар спереди рассек мясо до рёбер. Ещё два почти оторвали левую руку и голову. Бить дальше – бессмысленная трата сил. Кажется, мерзавец погиб достаточно быстро.

Я сочувствую убийце? Похоже. Конструкцию для истязаний в доме квестора построил не он. Думаю, это месть.

- Лугий, нужно осмотреть всех рабов-мужчин. Женщине такое не под силу. У того, кто это сделал, на теле наверняка есть следы кнута.

Непонятно хмыкает:

- Посмотри сам.

Рабов приводят. Около полутора десятков. И, похоже, кнута испробовал каждый. У кого раны поджившие, у кого посвежее. Целых нет.

Не скажу, что помню эту боль. Тело, по счастью, забывчиво, иначе после первой раны никто не стал бы воевать, а женщины не рожали детей. Лучше помнится страх, сопряжённый с болью. Страх и отчаянье доведённого до крайности человека. Способного растерзать живое тело шестью ударами кнута.

Лица. Старые, молодые. Не очень молодые. Страх на всех. ТОГО выражения ни в одном.

- Лугий, его здесь нет!

*

Деньгами у нас распоряжается Томба. У меня получалось прежде их зарабатывать, но за услугами писаря к бывшему Мечу Истины почему-то обращаются редко. Так что нынче я в доме скорее нахлебник. Что не мешает Томбе требовать от меня утверждения уже принятых им решений.

Он давно заводил речь о том, что не мешало бы купить убоины за городом у пастухов и не платить мяснику втридорога. Но у меня за личными страданиями всё как-то не выдавалось времени. Да и денег у нас не сказать чтобы в изобилии. Так что он не настаивал, а я не рвался.

Нынче утром Лугий мрачно сообщил, что убитый квестор несколько недель распродавал рабов и имущество. Убийца может быть из тех, кто уже покинул дом. И мой друг понятия не имеет, кого искать.

Вот тут я решил, что пора ехать за убоиной. Милях в двадцати от города зимовали сарматы. Последние дни бушевала буря, вряд ли из города приезжали за мясом. А значит, если тронуться сейчас, можно купить его на месте сравнительно недорого.

Томба согласился, что логика есть. Знал бы он, для чего я всё это затеваю. Лугий смотрел мрачно, как приговорённый. Он ожидал помощи, а я сбегаю к пастухам.