Тринадцатая пуля

На третьем курсе я без особых переживаний расстался с университетом. О Мишке ходили противоречивые слухи.

Да и не был он той личностью, о которой принято особенно распространяться. Не Даниэль он, понимаешь, и не Синявский. И не Казанова. Но все же, повторяю, кое-какие слухи о нем ходили. Одни говорили, что он одно время подторговывал дубленками, за что получил срок.

Другие утверждали, что Мишка влачит жалкое существование, пребывая на должности пресс-атташе нашего посольства в Гвинее.

Третьи рассказывали, что видели его на ипподроме, куда он подкатил на белом "Линкольне" такой невероятной длины, что его невозможно было нигде припарковать. И любой такой слух мог оказаться правдой.

Но такого финала я не ожидал!

Его любили. Веселый, доброжелательный, всегда готовый помочь, Мишка отличался хорошим чувством немногословного юмора. И у него, что особенно ценилось студентами, всегда водились деньги. Никто не знал, откуда они у него. Да никого это тогда и не интересовало! А Мишка по ночам разгружал вагоны с углем…

Меньше всего я ожидал встретить его здесь. Да еще в таком виде… Печально все это…

И если бы не запах, который от него исходил, то можно было бы даже сказать, что я ему обрадовался…

— Ты не бойся, я сейчас уйду, — сказал он гордо, — не хочу тебя шокировать. Ты производишь впечатление преуспевающего человека, — он окинул меня взглядом, — шелковый шарфик, модный клиф, и все такое…

— Может, тебе… — я замялся.

— Деньги? Ты говоришь, деньги? — спросил он. — А что? Если дашь, возьму!

Я начал рыться в карманах.

— Возьму, но не больше того, что ты мне уже дал, — сказал он с вызовом, наблюдая за моей суетой. — Вот если бы у тебя и в другом кармане грелась фляга с коньяком…

Я красноречиво похлопал себя по пустым карманам.

— Вот это плохо, — сказал он с грустью и назидательно продолжил: — каждый приличный человек должен носить с собой достаточное количество спиртного, чтобы иметь возможность в любой момент угостить случайно встретившегося приятеля. Хочешь сделать мне приятное?..

— Сбегать в магазин?

— Пойдем ко мне, — заметив, что я заколебался, он просительно сказал: — на минутку, я здесь рядом обитаю. Не хоромы, конечно, но достойно принять могу.

Найти в старой части Парижа продовольственный магазин почти невозможно, но Мишка знал здесь всё.

В небольшом магазинчике, следуя лаконичным советам Мишки, которые состояли в красноречивых движениях глаз и бровей, я купил две пол-литровые бутылки коньяка, хлеб и строгую закуску — подозрительный по запаху сыр и еще более подозрительную по запаху колбасу (воняла запаленной лошадью или мышами).

Когда я с пакетами вышел из магазина, Мишка заметно оживился, в его глазах появился синеватый алкоголический блеск.

— Ну, — вскричал он с воодушевлением, — сейчас совсем другой разговор пойдет!

В Мишкиной коморке (иначе назвать его жилище нельзя) царили невероятный беспорядок и грязь. Войдя в комнату, он снял с себя рваное пальто и аристократически небрежно забросил его в угол, затем последовал еще более аристократический жест, и всё, что было на столе, полетело на пол. Очистив таким образом место для выпивки, он барственным голосом сказал:

— Чувствуй себя, как дома.

Здесь все было создано для того, чтобы немедленно напиться и рухнуть на кровать, которая стояла в непосредственной близости от стола, так что промазать было трудно. Что Мишка и доказал спустя пять минут. Но сначала он обратился ко мне с речью:

— Буду честен, я заманил тебя сюда с единственной целью. Понятно, какой. Но чтобы хоть как-то оправдать свою назойливость, я тебе кое-что расскажу, — он внимательно и с жадным интересом следил за тем, как я разливаю. — Прежде чем я окончательно нажрусь, ты должен выслушать мою исповедь. Не бойся! Она коротка. И выстрадана и выверена кропотливой работой ума. Когда-то и я кипятился. Хотел перевернуть мир. Изводил себя догадками о смысле жизни. А однажды я сказал себе, если куда более умные люди не смогли найти внятного ответа на простенький вопрос — зачем живет человек, то мне-то чего кипятиться? И плюнул я. И раз и навсегда решил жить ради удовольствий, — он обвел рукой грязную комнату. — Так и живу который уже год… Я решил поставить опыт над самим собой… Мне интересно, как долго я смогу жить свободной жизнью, ничего не делая и постоянно находясь под мухой?

— Эксперимент, как я вижу, проходит успешно? — спросил я, вспомнив Алекса. В сущности, подумал я, они мало отличаются друг от друга, эти мои друзья юности… Вся разница лишь в том, что у Алекса есть машина с мигалкой, роскошная квартира, вилла и выводок шлюх, а у Мишки только эта запущенная комната и лохмотья, пахнущие сырым подземельем.

— Конечно, успешно. Разве ты не видишь? Только денег на выпивку постоянно не хватает. Хоть бы пособие, суки, увеличили! Мы, люди, не оправдали надежд Создателя! — вдруг патетически воскликнул он, обеими руками хватаясь за стакан. — Его опыт с человечеством провалился! Человечество разочаровало Господа! Я одинок… Ты не подумай, что я жалуюсь… Хотя есть на что…

— Одиночество — это с одной стороны ужасно, а с другой, — продолжал он, поднося стакан ко рту, — а с другой… такие мысли иной раз приходят в голову с похмелюги!.. У тебя это бывает? Нет? Странно… Значит, ты — конченый человек. Я знаю один секрет, которым поделюсь с тобой. Слушай. Человечество полагает, что в окружающем его мире существуют две противоборствующие силы: Добро, которое олицетворяет Всевышний, и Зло, которое пестует Дьявол. Я открыл, что есть третья сила. Сказать, какая?.. — боясь расплескать коньяк, он осторожно поставил стакан на стол и торжественно добавил: — Эта сила — Ничто. Это сила, перед которой пасуют все, включая Господа и Вельзевула. Это мое открытие. Но кто меня услышит? Мое открытие могло бы перевернуть мир! Я дарю тебе его. Если ты пробьешь его там, в верхах, тебе дадут Нобелевскую премию…

Мишка делает перерыв, чтобы отдышаться. Потом опять хватается за стакан.

— Посмотри на меня, — говорит он, — я опустился, я ворую, я побираюсь… Я могу поступать недостойно и грязно, я могу убить! но я чист внутренне! Это поступки могут быть грязными, а помыслы должны оставаться благородными! Возможно ли это? Я твердо отвечаю: да, возможно! Но для этого необходимо быть внутренне свободным! Вот я был женат, но когда понял, что в качестве мужа становлюсь кем-то вроде одомашненного животного — свиньи или собаки — я вышвырнул жену из своей жизни. И из квартиры. Или это она меня вышвырнула?.. — Мишка дикими глазами посмотрел на меня. — Что-то в последнее время меня стала подводить память… Впрочем, это неважно. Я ее ударил, это я помню. Это грязно? Согласен, грязно. Бить женщину… Это гнусно. Их убивать надо… Но бить!.. Как видишь, поступок грязен, а мысль чиста, словно слеза ребенка, — ведь это чистая мысль об утраченной в семейной жизни свободе!..

— Я могу чем-нибудь тебе помочь?